Машина снов (СИ)

Мне повезло. В тот момент, когда Лян задумался о чёрной магии, внезапно посчитав себя не человеком, но демоном (жалкий идиот), я вошёл в его сон. Это было только с ним. Вероятно, ритуалы, которые он, кривляясь и обезьянничая, пытался выполнять, всё‑таки хоть и кособоко, но сработали, и у него открылся ещё один канал восприятия: мы стали говорить во сне. С Тоганом я общался чуть иначе: он первыйвоззвал ко мне, воззвалпри помощи нашей общей крови, и я чувствовал его так же, как ты сейчас чувствуешь собственные ноги или руки. И мне очень не нравилось, что я никак не могу повлиять на этого ядовитого, отравленного ненавистью к себе и ко всему человечеству маленького принца. Конечно, он любил меня как старшего брата. Но любовь царского сына ненадёжна, как весенний ветер. Он жаждал обладать машиной снов, но вряд ли он бы поделился со мной этим сокровищем, как сильно бы ни клялся в любви ко мне. И, когда мне подвернулся Лян Простак, я подумал, что есть на свете высшая справедливость. Чтобы выгнать змею на солнцепёк, не обязательно бить змею. Достаточно бить по траве. Лян хотел чёрной магии, и я давал ему ту чёрную магию, которой он заслуживал. За это он стал моим телом, моими руками и ногами. Конечно, он получал от этого свою маленькую выгоду. Часто он спрашивал меня о том или сём, я говорил то, что вижу отсюда, из своего нынешнего положения, не обременённый телесной грязью: мысли каких‑то людей, их планы и желания. Довольно однообразные, надо сказать. В результате Лян приобрёл славу если не колдуна, то, во всяком случае, провидца.

Когда я увидел глазами сна, как машина убила Ичи‑мергена, то понял: пришла пора. Ночью в голове Ляна Простака зазвучал мой голос, сообщивший, что именно сегодня чертежи машины сновмогут быть похищены. Сама машина охраняется тщательней, чем императорский гарем, но чертежи и модель машины можно украсть совершенно без усилий. Лян повернулся на бок и прошептал это в самое ухо девицы Чэнь, и ветерок от его нечистого дыхания скользнул в самый розовый завиток её уха, вихрем проник в нежный слуховой канал, напоминающий сердцевину бутона, и донёс мои слова прямо до её сердца. Она вскочила как ошпаренная. Сегодня чертежи машины будут у неё, завтра она будет обладать и самой машиной, а послезавтра свершит свою месть, во сне уничтожив весь род Хубилая! О‑о‑о, как сладко это предчувствие! Она крикнула слугу и послала гонца к Тогану, в точности описав всё, чему я научил Ляна Простака. При этом она благодарила этого придурка так униженно, так истово кланяясь ему, будто бы целью его жизни было не веселить собственное тело в объятиях аристократки, а принести победу её семье. Ох, любимый, шептала она, гладя шелковистыми руками его тощее тёмное тело, завтра свершится месть. Угу, говорил он, равнодушно принимая её ласки и развязывая штаны. Ох, какой же ты ненасытный, смеялась она. Ага, отвечал он, копаясь в зубах длинным жёлтым ногтем.

И вот, пока ночную стражу парализовало ужасной гибелью Ичи‑мергена, девица Чэнь, по‑мужски перепоясанная мечом, обезумевшая от желания отомстить, в сопровождении такого же обезумевшего Тогана под покровом ночи приходит в павильон, где живут мастера. И тут… я совершил ошибку. Ужасную, непоправимую ошибку. Я создал Тёмного человека. М‑м‑м. Нет, нет мне прощения. Проклятая гордыня, проклятая жажда обладать тем… что… не принадлежит и, по всей видимости, не может мне принадлежать… Но ты должен понять меня! Готовясь к захвату чертежей машины, я подумал, что мне понадобится не просто подкрепление, а какое‑нибудь сверхъестественное подкрепление, что‑нибудь настолько сильное, что, даже если посланные мною люди и наткнутся на сопротивление, это подкрепление сломит любую силу и выполнит задачу. Глядя на то, что происходило с Ичи‑мергеном, великим мергеном, невозможно было не испытать ужаса, невероятного, дикого, парализующего ужаса, от которого все силы уходят, словно вода, ноги обмякают, и ты чувствуешь себя скотиной, которую ведут на убой. Если машина смогла сделать такое с Ичи‑мергеном – кошмарным порождением ада, диаволовым слугой, каннибалом, – то что она могла бы сделать с обычным человеком? Не имея тела, которому можно навредить, я, тем не менее, живейшим образом вспомнил все страхи, которые когда‑либо закрадывались в моё сердце. И эти страхи, сотни призрачных теней, когда‑то угрожавших мне, толкнули меня на это безрассудное действие…

Я помню, что сделал это как‑то бессознательно, так же, как человек защищает глаза, прикрывая их от солнца, не отдавая отчёта в своих действиях, просто заслоняется от прямых лучей. Так же и я, видя, какие силы могут прийти в этот мир сквозь ворота машины, случайно… Я клянусь! Случайно! Впрочем… Кого я обманываю? Себя? Тебя? Мы видим друг друга насквозь… Хм… Сказать это куда тяжелей, чем я думал… Понимаешь, у меня не было никакой уверенности в том, что, даже завладев машиной, я смогу правильно управлять ею. Конечно, у меня был план, который казался мне весьма стройным и точным: пока Тоган и его любовница сражаются с охраной, Лян Простак выкрадывает или копирует чертежи машины, а также, если представится возможность, крадёт и саму машину, помещает в неё моё тело, снимая печати с моих органов чувств. И я получаю то, чего всегда так жаждал: с одной стороны, моё тело остаётся в сохранности, избегая старения до поры, а, с другой стороны, бестелесная часть меня получает возможность действовать, а не только молча созерцать весь этот дурацкий парад мелочных амбиций. Но мне бы понадобился ключ, проводник, человек, который обучит меня взаимодействовать с машиной. Уговорить тебя – занятие, как мне казалось, бесполезное. И тогда я поступил так же, как в тот момент, когда отец попросил создать ему двойников. Я воспользовался той же магической схемой… Один из моих учителей рассказывал мне, что в нашей Вселенной есть бесчисленное множество миров. Я взял такого же Марка, живущего в таком из миров, похожем на наш, вырезал его из тойреальности и поместил сюда,в святой уверенности, что он будет подчиняться мне так же, как двойники отца подчиняются ему. Я не учёл лишь одного: они подчиняются ему,а не кому‑то другому. Не мне, принесшему их в этот мир, но лишь тому, кто соткан из такого же эфирного узора, скроен миром по тем же лекалам, из того же мяса и тех же самых костей, что и они.

Он сгустился из обрывков теней, из игры света, из бликов и дуновений, огромный, перекачанный моим страхом, как лягушка, надутая воздухом через соломинку, вставленную в задницу. Повинуясь моим указаниям, Лян нанёс ему запечатывающие знаки на веки, нос, рот и уши, дрожа всем телом от ужаса и нервной икоты, и мелко‑мелко молясь. В тот момент, когда я прервал ниточку, связывавшую твоего двойника с его собственным миром, он замычал, как пьяный, встал, покачиваясь, сделал несколько шагов… Я указал ему путь… Я показал ему, проявил прямо в его сознании девицу Чэнь – сочную, яркую, пробуждённую и полностью готовую к страсти, благодаря бесстыдству Ляна Простака. И он мгновенно растворился, словно развалился на крохотные песчинки, сделавшиеся вдруг прозрачными, и собрался из них уже за порогом покоев, где под охраной стражи жили мастера. Он проявился там как раз в момент, когда девица Чэнь и Тоган вошли через заднюю дверь, а Лян Простак просочился в окно. В покоях, где жили мастера, царил полумрак, но огромная полупрозрачная форма твоего двойника светилась как ночник. Совершенно голый Тёмный человек увидел, точнее, каким‑то шестым чувством распознал девушку и шагнул к ней. Маленький толстяк выхватил было оружие, но выронил его от изумления. Лян Простак подумал, что сейчас твой двойник набросится на охрану и уничтожит её, но ничего не произошло. Тёмный человек просто стоял и пялился на девицу, беспомощно поводя огромными руками, словно пытаясь что‑то поймать в пустоте. А стража и мастера просто оцепенели от ужаса и изумления. В эту минуту девица Чэнь метнула в затылок толстяку‑плотнику камень, что обычно используются пращниками, тот тяжело упал, выронив оружие, и всё пришло в движение. Тоган атаковал беловолосого великана, она помогала ему, принц крикнул, чтобы она обыскала толстяка, но она не успела – тот куда‑то заполз, а в это время Лян Простак пытался достать ковчежек, что выпал из‑за пазухи великана. Тут Тёмный человек начал таять, и Лян понял, что дальше тянуть некуда, надо вступать в битву, пока стражники всё ещё не вышли из ступора. Почти невидимый в сумраке покоев, он выхватил ножи и, пока Тоган уворачивался от взмахов белого великана, отправил стражников в мир предков. Лян уже практически подобрался со спины к великану, но тут Тоган нанёс точный удар прямо в горло, великан рухнул на колени, и Лян, в ужасе от того, что Тоган сейчас его обнаружит, поспешил ретироваться, так и не выполнив свою задачу. Тоган же, видя четырех убитых нухуров и тающую фигуру Тёмного человека, решил, что именно твой двойник покончил со стражей.