Игры престолов. Хроники Империи (СИ)

- Шэн, никто не посмеет так сказать о тебе!

- Почему это должно было случиться?

На глазах супруги вновь появились слёзы. Фабио знал, что беременные склонны к частым эмоциональным взрывам, но не думал, что сам станет их причиной. Дотянувшись до руки жены, он сказал со всей убеждённостью, на какую только был способен:

- Милая, я ведь не умер. Ничего страшного не случилось, так что не нужно безутешно плакать. К тому же, тебе следует больше внимания уделять собственному здоровью и нашему малышу.

Она кивнула, в защитном жесте сложив ладони внизу живота. Слабо улыбнувшись, Фабио сказал:

- Иди, отдохни. Я буду здесь.

Шэнни безропотно поднялась и, шурша многочисленными пышными юбками, вышла из палаты. Всё это время тихонько сидевшие рядом мальчишки Вестен и Вероен, хором спросили:

- Папа, ты правда не умрёшь?

- Обещаю, – торжественно поклялся Фабио. На физиономиях сыновей расплылась одинаковая плутовская усмешка, наверняка сорванцы что-то задумали, но, прежде чем последовать за матерью, почтительно поклонились отцу. Всё-таки, они были хоть и изрядными шалунами, но добрыми и хорошими детьми. Фабио, как мог, старался не повторять ошибок Тимо в воспитании подрастающего поколения.

В их семье по-разному относились к детям. Браних и Грелль – самая образцовая супружеская пара столицы держали своих пятерых отпрысков в ежовых рукавицах, прививая им почтение к старшим, любовь к наукам, а герцог Грейд лично тренировал старшего сына, как воина. Насколько знал Фабио, у Эвазара и Араши детей не было. По крайней мере, официально. Пару раз по столице гулял слух о внебрачном детище бриллиантового паука, но бывший начальник «Акелла» всё отрицал. Энрике был отцом сразу трём бастардам, в жизни которых не принимал ровным счётом никакого участия, кроме периодических денежных взносов. Лукас в одиночку воспитывал дочь, а Джейнно был связан брачными узами с войной, и, как говорили злые языки, с Иеремией Готфордом, так что детей от подобных отношений можно было не ждать.

В тишине палаты Фабио мучительно размышлял на тему потерянных им воспоминаний и причине, подвигнувшей его принять участие в увеселении охотой, так печально закончившейся. Как только он очнулся в Дворцовом лазарете и смог связно выражать свои мысли, герцог Турио тут же запросил в информационном терминале все данные, связанные с той поездкой. Однако и здесь его постигло разочарование. Кроме одной единственной записи сто пятьдесят седьмого наблюдательского поста, зафиксировавшего его с Энрике разговор в зале порталов, не было никаких иных документальных свидетельств. К сожалению, запись была немая, Энрике стоял к объективу спиной, так что даже по губам было трудно проследить ход беседы.

Фабио ненавидел охоту. Будучи неплохим стрелком, но ужасным наездником, он очень быстро потерял интерес к подобным развлечениям. К тому же, убивать ни в чём неповинное зверьё ради высокой оценки дворян герцогу Турио претило. Так чем же мог прельстить его брат? Энрике заходил всего пару раз, тщательно избегая разговора на эту тему. Было видно, как сильно он раскаивается и чувствует себя крайне неловко в присутствии своей «жертвы». Во всяком случае, он не казался злоумышленником.

+++

Альфред метался по комнате, нервно грызя ногти.

- Надо было убить его! Зачем громоздить горы лжи, когда можно обойтись одним трупом?!

- Его исчезновение и смерть повлекли бы за собой ненужные расспросы, или ты забыл, что камеры зафиксировали нашу с ним беседу? И потом… одним телом не обошлось бы, достаточно вспомнить устроенный нами пожар! Поэтому лучшим решением в данной ситуации оказалась имитация потери памяти и спектакль с горьким раскаянием в главной роли. Кстати, ты уверен, что он ничего не вспомнит?

- Конечно, – фыркнул Альфред. – Я лучший телепат, чем Фабио и даже ты, братишка. Я триста лет пытался добиться звания Лорда, и хоть отец и не доверил мне золотой обруч, об устройстве мозга и способах влияния на него я знаю столько же, сколько и он.

- Однако Лордом ты так и не стал, – подколол Энрике. – Фабио может нам пригодиться и если ты дашь мне шанс поделиться мыслями на этот счёт… – герцог Бришелла выжидательно замолчал, давая время Альфи на обдумывание предложения и тот сдался. Поняв, что можно свободно говорить, Энрике сказал:

- Уничтожить особняк было хорошей идеей. Я просто поражён тем, что ты не сделал этого раньше!

- Это мой дом. – Герцог остановил свои метания и встал напротив зеркала, висевшего над комодом. – Семейный очаг, где я провёл хоть и недолгие, но счастливые годы жизни.

- Твоей семьи, какой ты помнишь её уже нет, – мягко произнёс Энрике. – Умерла мама, а папа настолько изменился, что стал совершенно другим человеком.

- И всё же… мне больно расставаться с воспоминаниями о той жизни, когда я любил всё и всех в этом мире и не знал, сколько грязи и подлости в нём на самом деле. Моя невинность осталась в том доме.

- У тебя есть я, – напомнил Энрике. Сейчас он словно обволакивал несчастную, измученную душу брата теплом и светом, заставляя успокоится, смирить свой гнев. – Надо двигаться дальше, не оглядываясь назад.

- Рик, кажется, я снова доставил тебе неприятности?

Энрике смотрел на своё отражение, жалея, что не может обнять и утешить того, плачущего ребёнка, временами впадающего в безумие, но по-прежнему отчаянно жаждущего любви и признания. Наверное, вся сущность Альфи представляла собой истекающий болью, изуродованный комок, в центре которого всё ещё теплилась надежда. Что его поймут и полюбят таким, какой он есть. Кивнув, Энрике сказал:

- Ну, сначала мне и впрямь пришлось понервничать, не спорю. Но после того, как мы избавились от всех улик, включая свидетелей из числа художников и уничтожили те документы, что хранились в кабинете Фабио… думаю, наши планы всё ещё в силе.

- Ах, проникнуть туда не составило особого труда, – как и бывает у всех сумасшедших, настроение Альфреда сменилось прямо противоположным, и из глубин чёрной депрессии он вознёсся на вершину самодовольства. – Никто лучше меня не умеет отводить глаза людям и путать следы.

- Вот бы твоя способность действовала и на камеры, – буркнул Энрике.

- У Араши была острая форма паранойи и в его кабинете не было установлено никакой следящей аппаратуры, ты же знаешь.

- Я имею в виду зал порталов.

Альфред пренебрежительно фыркнул:

- Сущие пустяки. Информация настолько скудна, что даже лучшие ищейки Империи не смогут на её основе выдвинуть какие-либо конструктивные предположения.

- И всё-таки, нам несказанно повезло со сменой руководства «Акелла».

+++

Ещё никогда в жизни Араши Йонен не чувствовал себя так хорошо! Исчезла головная боль, прошла бесследно изматывающая тяжесть усталости, сознание обрело долгожданные покой и ясность, мысли текли безмятежной рекой и впервые за долгие месяцы бывший герцог не ощущал тревоги или дискомфорта. Всё то, что так мучило и изводило его будто отодвинулось, стало незначительным и блеклым, словно полузабытые воспоминания, утерявшие свою властную силу.

Араши чувствовал, как ласковый ветерок, напоенный ароматами лесных трав, ласково касается его лица, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву и отражаясь в гладком зеркале озера танцуют на воде, ослепительными всполохами отражаясь и преломляясь в водяных брызгах. Он слышал тысячи звуков, обонял тысячи запахов, доступных теперь, после того, как его сознание очистилось от скверны яда, и если раньше они приносили страдания, то теперь напротив, утешали и успокаивали.

Он лежал на чём-то мягком и тёплом, что отнюдь не являлось мокрым песком, а больше всего напоминало почти забытое детство, когда мама укладывала его голову к себе на колени и расчёсывала золотистые волосы ребёнка частым гребнем.

Он открыл глаза. Странно, но яркий свет не причинил привычной боли, заставив болезненно сощуриться. В безбрежной глубине неба плыли караваны облаков, бросающих тень на лесную поляну, покрытую нежной, мягкой травой. Иногда в вышине пролетала птица, время от времени плавно взмахивая сильными, широкими крыльями, а Араши думал, что всё время мира принадлежит ему. Не надо никуда спешить, выслушивать беспокойных хафесов, тревожиться самому…