Портреты Пером (СИ)

В следующую минуту Арсений тихо обалдевал от происходящего: незнакомка стремительной гибкой тенью перемещалась по комнате, проскальзывала мимо ловушек, отыскивая нужные предметы. На некоторые указывала ему, другие доставала сама. Она не прыгала, как большинство проходильщиков, под полками, не совершала лишних панических рывков. Напротив, каждое её движение было плавным продолжением предыдущего.

– Плюшевый медведь, – она указала тонким пальцем в угол комнаты, за кресло, вырвав его из пристального созерцания. – Прошу вас, все вопросы потом. У нас осталось двадцать секунд.

Арсений достал медведя, заглянул в список через её плечо, мимолётно ощутив тонкий пряный запах тяжелых чёрных волос.

– А это «п-р-ь»… Портфель, кажется.

Прежде чем женщина успела обернуться, он уже доставал старый портфель коричневой кожи из-под тумбочки. За пять секунд до конца испытания Арсений водрузил его на стол к остальным вещам. Таймер погас. Дверь раскрылась.

– Вы достаточно хорошо проходите испытания, – заговорила черноглазая всё в той же вежливой манере, замерев посреди комнаты и сплетя тонкие пальцы опущенных рук в замок. – Было приятно наблюдать за вами.

В тёмном взгляде промелькнуло что-то вроде… усмешки. Кажется, его пристальное внимание от неё не укрылось. Или вправду только кажется?

– Прощу прощения, я до сих пор не представилась. Тэн Накамура. Приятно познакомиться с вами, Арсений.

Она произнесла его имя почти правильно. По здешним меркам это было чудом.

– Мне тоже, Тэн. – Он подхватил со стола свою проходильную сумку. – Благодарю за помощь.

Он был уже у лестницы, предвкушая новый набросок, когда его остановило знакомое щёлканье динамиков.

– Не так быстро, Арсень. Ты ещё не освоил новую комнату. Или понадеешься, что в следующий раз кто-то снова сделает всё за тебя?.. Восемь прохождений, минимум. И на сей раз постарайся не так походить на черепаху.

Слова маньяка прямо-таки капали сарказмом сквозь динамики. Арсений пожал плечами и послушно развернулся обратно. Пройти испытание рядом с восточной дивой ещё раз было только в удовольствие, а тут и повод нашёлся.

Но, когда он вошёл в детскую, Тэн там уже не было. Более того, её как будто вообще тут не было, даже свет оказался снова выключен. Только в воздухе ещё ощущался едва уловимый аромат каких-то экзотических пряностей.

Спустя час еле живой Арсений спускался в подвал с изрезанными руками (шипы на этой двери были куда злее, чем в комнатах на первом этаже), зато счастливый и улыбающийся до ушей. Из сумки торчала толстая папка качественной рисовальной бумаги – плотной, мягкой, со слегка шершавой фактурой. Когда нашёл на пятое прохождение комнаты, не смог удержаться – минуту трогал великолепного качества листы и едва не прозевал испытание.

Воодушевившись, излазил всю комнату вдоль и поперёк и в придачу к папке отыскал огромную, на сто двадцать штук, упаковку цветных карандашей довольно известной чешской фирмы. В довершение радости на двенадцатый проход комнаты выудил из-под кровати пыльный набор для черчения.

Когда он завалился, пошатываясь, в подвал, ему навстречу поднялся Джек. На шее подпольщика висела связка проводов, из кармана торчала отвёртка.

– Маньяк тут полдня практиковался в иронии, работать мешал, – сообщил раздражённо. – Всё говорил, что я тебе уступаю самые интересные открытия дома. Достал так…

– Женщина, – Арсений ухватился за стенку. Кое-как нашарил в самом маленьком кармашке сумки пару капсул гемостимулина, заглотил. Встретил нетерпеливый взгляд подпольщика. – В детской. Восточной внешности, вежливая, как… В общем, очень. А ещё… – он ухмыльнулся через силу, – двигается так, что мозги на стенку вышибает. И, между прочим, она сказала, что я классно прохожу испытания…

Джек вдруг решительно подтолкнул его в спину.

– Хорош тут качаться, – сказал грубовато, пинком толкая к нему ближайший ящик, – проходильщик года. Сядь.

Арсений с облегчением плюхнулся на ящик. Подпольщик сунул ему бутылку воды и половину сухаря.

– Да не умираю я, – буркнул Арсений, но в сухарь всё-таки вгрызся. Пластик бутылки был весь в отпечатках масла. Сразу видно, чьи пальцы лапали… то есть, кого угодно из обитателей подвала.

– Вот свалишься – будешь знать. – Джек принялся тщательно вытирать руки куском и без того грязной ткани.

– А это мне говорит мистер осторожность, – отмахнулся Арсений, переводя дух. Головокружение отступило, видно, пилюли начали действовать. Он искоса окинул подпольщика внимательным взглядом. Лохматый, небрежно-мятый, самоуверенный как чёрт. – Давно гирей не прилетало, что ли?

– Молчи, везунчик. Твоим кроссовкам скоро юбилей справлять будем – десять ловушек точно пережили. – Он отбросил тряпку и сел рядом на антикварную скамейку. – Значит, говоришь, азиатка? Нужно будет поболтать с ней при случае. Если она так оценивает испытания, возможно, у нас будет новая подпольщица… Ох ты блин, транзистор! Я ж его полдня вчера искал!

Джек перегнулся через ящик, попытался ухватить что-то в узком промежутке между коробками. Судя по тому, что через несколько секунд оттуда донеслась тихая ругань, транзистор упорно не хватался.

– Да она тебя парой фраз уделает. Ходячий этикет, – Арсений выпрямился на ящике, пристально глядя, как подпольщик исполняет импровизированные потягушки, а точнее, как при этом задирается всё выше край его майки. Думал он вовсе не о Тэн.

– Вежливость подпольщику не помеха, – отмахнулся Джек, очень вовремя усаживаясь на место и оглядывая пыльную находку. Арсений поспешно отвёл взгляд.

– Хотя, – протянул Файрвуд тут же, приподнимая деталь на свет, – это скорее к брату. Но ценные кадры мы без боя не отдаем… – он задумался на секунду. – А что там с монетами?..

Через десять минут, хмурый и злой, Арсений плёлся в прихожую. Неугомонный подвальный деятель сказал, что вроде бы видел там когда-то в позапрошлом, что ли месяце большую старую монету.

Помирать буду, и то за паяльниками отправит. Я это к чему… должна же быть моральная компенсация.

Кроме альбомных набросков…

Он вспомнил парочку вчерашних, из середины альбома. Чем дальше в лес, тем выше рейтинг просмотра. Скоро перевалит за двадцать один, и ему самому собственные рисунки смотреть будет нельзя.

Арсений себя знал. В прошлом, если его с той же силой тянуло кого-то фотографировать…

Нет, зараза, одними рисунками я довольствоваться не согласен.

Захлопывая за собой дверь в прихожую, он всё-таки постарался выкинуть из головы все мысли о подпольщике. А то ещё, чего доброго, испытание продуть можно.

Комната Арсеня напоминала пристанище работника типографии в голодный год. Обычно в такие годы работникам выдавали зарплату продукцией.

У Арсеня была довольно неплохая зарплата по таким меркам. Исчирканная бумага на кровати, на полу, про стол и тумбочку говорить не приходится: на последней шатко пристроилась кипа чистых белых листов, грозя разлететься от малейшего прикосновения. Как Арсень умудрялся брать оттуда бумагу и не разваливать всю конструкцию, было загадкой.

Из праздного любопытства, Джим приподнял край скомканного посередине кровати одеяла. Так и есть, пара листов спряталась и тут.

Хозяина дома не было.

Док присел на кровать.

Не сиделось.

От тишины и нечего делать в голову лезли, лезли и лезли заполошные мысли о себе – любимом и потенциально не менее любимом мужском окружении. Он вспоминал, как реагировал на полураздетых парней на уроках физкультуры, как не любил мыться в том самом общем душе не один, как мучительно давил в себе желание спуститься со второго яруса кровати и поглядеть, когда ночью слышал снизу шуршание одеяла и тихое постанывание соседа. Особенно после их… взаимной мастурбации. Теперь, с высоты прожитых лет, было понятно, что сваливать это всё на гормоны и возраст было глупо.

Конечно, и то, и то, место имели. Но явно не основное.

Не было же такого у других.

С другой стороны, больным извращенцем он себя не ощущал. Попытался для интереса, ещё утром, и не вышло. Джим прекрасно знал, что его либидо не распространяется ни на кого, кроме живых существ того же вида и примерно того же возраста. Ни одной из ему известных «филий». А такого термина, как гомофилия, он не знал.