Портреты Пером (СИ)

Арсень, издав странный звук – среднее между храпом и мурчанием, ткнулся носом ему в шею, повозился и замер так. Поперёк груди легла его тяжёлая рука.

Люблю же, заразу…

Из груди против воли вырвался тихий вздох.

Ну почему мне приходится это делать?

Когда Джим пришёл в ванную, ненаглядный уже плескался и фырчал в струях ледяной воды. Завидев его, неловко отмахнул рукой и сбавил напор.

Джим присел на небольшую тумбочку у двери. Арсень нужен был ему весь, со всем вниманием, которое получится достать.

– Голову я уже помыл. Готов к ментальной головомойке, – Перо вылез из ванны и принялся растираться стареньким полотенцем. Правда, без энтузиазма, что было неудивительно: делирий сошёл на нет, да ещё и купирован был вовремя, последствия на выносливом организме Арсеня практически не сказались, но слабость должна была остаться, и нехилая.

– Хорошо. – Джим провожал его движения спокойным и прохладным взглядом. – Тогда говори. Почему у тебя находится время на враньё, но не находится на слова «димедрол» и «надо»? Почему ты спрашиваешь о дозировках малолетку-наркомана, обеспечивая меня проблемами и нервотрёпкой на месяц вперёд – а раньше он, почуявший возможность достать препарат, не отцепится. Спросить меня было бы быстрее, безопаснее и доставило бы обоим нам гораздо меньше проблем. Ты понимаешь, что я почувствовал, увидев твоё состояние и не имея ни малейшего понятия, чем оно вызвано?

– Так там упаковка валялась… – не очень уверенно сказал Арсень. И принялся одеваться. Виноватости в его виде не было, но он явно ощущал себя не в своей тарелке.

– А я сначала увидел валяющегося тебя.

– Да. – Арсень оделся. Смахнул с бортика ванной капли и уместил туда свою задницу. Он явно злился. – Щас попробую объяснить. Количество выжранных мной таблеток не смертельно. Это раз. Два – скажи я тебе «надо», пришлось бы заполнить анкету на предмет моей адекватности в семьсот восемьдесят три вопроса, включая то, не воровала ли моя двоюродная прабабушка солому из вороньих гнёзд в ночь на пятницу тринадцатое, упав при этом с дерева и повредив пятый отдел седьмого сектора задней части мозга. Даже при условии, что я сказал бы тебе «срочно», я услышал бы вопросы типа «что за срочно» и «какое такое срочно требует опасного препарата», потому что ты – это ты, а ты – дотошный до чёртиков тихий псих. У меня было в запасе две грёбаных минуты, и я точно знал, что делаю. Без этих таблеток мне было не пробиться в Сид, а значит – не вызвать туман, который дал помехи на камерах и позволил подключить без проблем глушилку. Это – мои причины, и я не вижу в них ничего неадекватного. А теперь – прости, но не могу обещать, что такие спонтанные операции ни разу не повторятся.

Он скрестил на груди руки и умолк, напряжённо глядя прямо, не отводя глаз.

– Тебя Джек покусал? – Джим поднял брови. – Я не хочу объяснять тебе что-то десять раз, поэтому услышь, пожалуйста, с первого. Я тебе доверяю. И требую того же. Я тебе доверяю, значит, что твоего «надо» мне достаточно, особенно, если ситуация срочная. Да, я потом буду спрашивать, чёрт возьми! Потому что мне не всё равно! Но я не стану тебя задерживать, потому что понимаю, в какой заднице мы обретаемся! А вот услышать торопливую отговорку, а потом узнать, что ты, Арсень, ТЫ меня обманул, мне, мягко говоря, неприятно. И я требую доверия. То есть, тебе нужна консультация по препаратам – ты обращаешься ко мне, а не к малолетнему наркоману. Тебе нужен препарат – ты говоришь мне об этом, а не тащишь из сумки. Что бы ни говорил Джек, я не учитель младших классов и не монах-францисканец, и уж тем более, не надо жалеть мои нервы.

Арсень выдохнул и склонился к коленям. Сложился он при этом натурально пополам и спустил руки на пол, коснувшись пальцами кафеля.

– Я не могу перестать пытаться беречь твои нервы, – пробубнил из такого положения. – Это условный рефлекс. Да и потом, если б я подошёл и сказал – извини, я тут собрался загнаться глюками, сожрав кучу таблеток и запив спиртом… не знаю. Что-то как-то у меня в голове не срастается моя откровенность и успешное течение операции.

Джим опустился рядом и тихо прошипел:

– Я помог бы рассчитать тебе дозу, и был бы наготове, когда начнётся отходняк. И вот так ты действительно сберёг бы мне кучу нервов.

– Ладно, – Арсень поднял голову от коленей. – Я этого не знал. Тебе моё «извини» куда-нибудь сдалось? Потому что я его произносить особо не хочу. Бессмысленное слово.

– Верно, не сдалось. Поэтому разумнее сказать, что ты понял, и что такого не повторится.

Джим вплёл пальцы в его волосы, впиваясь взглядом в глаза. Ярость ещё плескалась на дне сознания, но после кучи неудачных опытов подобных разговоров с Джеком, было и какое-то облегчение. Его поняли.

– Димедрола больше нет, – подытожил Арсень, шмыгнув носом. – Я выжрал последний.

– И Рою лучше не знать, что ты лишил его возможности дышать на весь период цветения.

Джим мягко прислонился лбом к его подбородку.

– Да, – Перо сделал попытку увернуться, – только я к тому, что в Сид мне всё равно надо. У тебя ещё чего-нибудь глючного в коробочке не завалялось? Потому что список составлял ты в будущем, если глючные препараты мне нужны, ты бы их притащил. Точно нету?

– У Роя остатки стандарта, который я ему ссудил, больше нет.

Ну мог же ты головой подумать

Я туда лекарства клал

Я знал, куда они пойдут

Последний раз скользнуть пальцами по его волосам. Встать. Опереться задом о тумбочку.

Арсень помедлил и тоже встал. Подошёл, уперся лбом ему в грудь. Для этого ему пришлось изрядно наклониться.

– Да-а… вот в такие моменты как-то всё сложно и хочется пойти поспать. Ну, вдруг проснёшься – а всё уже стало понятно, – забормотал в ткань рубашки.

А ещё я схожу с ума

У меня навязчивые идеи

Приступы необоснованной агрессии

Джим положил ладонь на его затылок, рассеянно погладил, раздумывая – говорить об этом или нет. Или Арсень со своей «фракцией» сейчас и без того продыху не знает.

– А ещё я видел тень, – продолжал из своего положения рассказывать Арсень, – она надо мной натурально издевается. Несёт непонятную фигню. Достаёт ещё со времени, когда я у Кукловода рисовал. Такая, знаешь, как манекен. Без лица, просто серая фигура.

Или у меня комплекс гиперответственности

– Что говорит? – поинтересоваться негромко.

– Что я должен искать остальные записи. Это с тем дневником связано, который вы с Джеком нашли. Не пойму чего ему надо. Он сказал, заставил тебя найти дневник. Теперь думаю, на что он ещё способен сподвигнуть. А то как-то страшно оставлять где попало ножи, знаешь ли.

– Значит, это она… – Джим запрокинул голову, вперивая взгляд в потолок. – И навязчивые идеи, и приступы агрессии… она и, как ты называешь, моё зеркало… я сам себя боюсь, Арсень. Я не могу себе доверять. Мне поэтому так важно доверять хотя бы тебе.

Он повозился. Пошарил в кармане. Вытащил что-то, не видно. Тихо зашипел, выпрямился. Джим увидел, как он прячет нож в карман. По большому пальцу текла кровь.

– Ну… – Перо прижал окровавленный палец к его губам. – Должны же мы попробовать на практике, – неуверенно. Выглядел он при этом как заядлый материалист, которого любимая жена притащила на собрание уфологов.

Джим, прикрыв глаза, покорно прихватил губами подушечку, почувствовал, как по языку растекается тёплая солёная жидкость. Какая разница, веришь, не веришь. В этом месте то, во что он не верил раньше, становилось реальным пугающими темпами.

Арсень не двигался. Джим ощущал на себе его взгляд.

– Кхм… странно себя ощущаю, – признался Перо хитроватым тоном и, судя по звуку, почесал голову. – Ощущение, что мы делаем что-то с рейтингом двадцать один, хотя вообще ничего не делаем. Блин… а можно языком чуть правее и как бы вбок? Клёво получается…

Порешили с записками разобраться сразу после утреннего приёма больных, тем более что Джим принял это предложение с нездоровым энтузиазмом. Арсений начал подозревать, что с Тенью он общается чаще него самого, по крайней мере, точно сказал – следующая нычка безумного художника в зимнем саду.