Наш величайший дар (СИ)

- Нет, - почти агрессивно и слишком решительно перебил его Ксавьер и провел рукой по своему лицу, словно этот жест мог помочь успокоиться. – Мне не нужна сиделка. Я сам справлюсь. – Он повторял себе это каждый день и прекрасно знал, что это ложь. Но согласиться нанять постоянную сиделку было равносильно окончательному проигрышу и принятию этих бесчувственных ног, своей беспомощности, слабости проклятого тела, которое сдерживало его и делало немощным. Помощь Хэнка была не так постыдна и была всегда на грани возврата к сыворотке. Чарльз думал о ней. Боже, как часто думал о том, чтобы снова перетянуть руку, увидеть, как набухнут вены на бледной коже и пронзить их иглой. Так много раз, сколько потребуется, чтобы снова встать на ноги. Он может ходить! Может… еще сможет. Должен быть способ, и неважно, что он видел себя в будущем в этом чертовом кресле. Они уже поняли, как изменчив бег времени.

- Простите, профессор. Просто, я хотел помочь, - попытался оправдаться Хэнк, и Чарльз понимающе кивнул, поправил свои лохматые волосы, которые постоянно лезли в лицо.

- Да, я знаю. Но мне не нужна помощь, - повторился Ксавьер.

***

Он знал, что это не так. И пожалел о своем упрямом решении очень скоро.

Из-за шума в голове, Чарльз снова не мог уснуть ночью и впал в зыбкое забытье только под утро, мог бы проспать до самого вечера, если бы не звонок в дверь. Пришли рабочие, заканчивать обустройство жилого корпуса и сада.

- Ох, черт… - сонно пробормотал Чарльз и прижал пальцы к виску, не открывая глаз, дал рабочим указания.

Свет пробивался сквозь щель неплотно зашторенных тяжелых занавесок и золотистой линией тянулся через всю комнату до самой кровати.

Спальня Ксавьера – единственная комната, которая практически не изменилась за последнее время. Словно вся боль и отчаяние Чарльза, растекавшиеся по особняку и его окрестностям, теперь стянулись лишь в спальню и впитались в стены и пол, надежно закрепились в последнем уголке выздоравливающего здания.

Во рту было противно сухо и на языке чувствовался неприятный привкус, хотелось побыстрее почистить зубы. Чарльз с трудом оторвался от полосатой подушки и перекатился на спину. Взгляд застыл на светлом потолке, испещренном подрагивающими тенями, и профессор медленно выдохнул, собираясь с силами. Сесть в постели несложно. Инвалидное кресло всегда стоит рядом с кроватью. Но в него еще нужно забраться. Чарльз болезненно морщится, сосредоточенно и тихо передвигает свои мертвые ноги, чтобы скинуть их с края кровати и даже не чувствует, как ударяется о подножку инвалидного кресла и до крови раздирается мизинец на ноге. Не чувствует, как ноги касаются мягкого ковра и сосредоточенно притягивает все свое тело в кресло, практически сбрасываясь в него.

- Хх… черт, - тихо шипит Ксавьер, цепляясь руками за подлокотники кресла, больно ударившись боком. – Ладно. Все нормально, - убеждает он себя и закидывает, по одной, ноги на подножки кресла и только после этого наконец-то может сдвинуться с места, просто чтобы доехать до ванной в смежной комнате. Полки и раковину пришлось перевесить ниже, на уровень сидячего человека. Поначалу это злило, но сейчас Чарльз привык. Он торопливо чистит зубы, берется за бритву, чтобы привести лицо в порядок. Волосы растрепаны и торчат в разные стороны. «Может и их сбрить?» - отстраненно думает Ксавьер, вспоминая то, как он выглядит в будущем, но быстро отгоняет эту мысль. Он еще не такой псих, чтобы добровольно бриться налысо. Просто привести себя в порядок теперь уже проблема, и Чарльз с ужасом думает, что ему еще предстоит переодеться. Он против сиделок, против прислуги с жалостью в глазах, которая видит в нем только больного, несчастного человека. Это куда больнее, чем резь в спине. Хуже, чем навязчивые голоса в голове, которые никогда не смолкают. Но Хэнку он доверяет. Позволяет ему помочь, зная, что он хочет этого, что его жалость не будет так мучить, потому что он все еще помнит Чарльза другим. Но даже ему Чарльз не мог полностью позволить ухаживать за собой. Когда дом еще не был приспособлен для жизни инвалида, давным-давно, после ранения на Кубе, Чарльз не мог ничего. С ужасом понимал, что сам не может даже душ принять, и эта беспомощность надломила его слишком сильно. И вот теперь он снова в этом кресле.

Холодные капли воды стекали по чистым, все еще влажным после некоего подобия душа волосам, падали на обнаженные плечи. Пижамная рубашка небрежно висела на краю корзины для грязного белья, но подобная неаккуратность не смущала Чарльза, и он просто направил кресло обратно в спальню. Под колесом кресла раздался треск и тут же включился телевизор.

- Черт, - Чарльз болезненно нахмурился и развернул каталку, поднял с пола разломанный пульт.

-…Этот вопрос все еще вызывает сомнения? Это же очевидно. Мы обязали граждан, покупающих оружие, получать на него лицензию, регистрировать его. И чем же по-вашему отличаются в этом плане мутанты?

- Еще не установлено, какой потенциал они имеют и то, сколько их есть на свете. Пока приводили такие цифры, как одна сотая населения…

- Одна десятая! Одна десятая населения Земли.

- Черт, ну же, - Чарльз попытался отключить телевизор, но это было бесполезно и он только отшвырнул громоздкий пульт куда подальше, покатил к шкафу, решив, что ничего плохого в фоновом шуме из новостей не будет.

- Мы не знаем, на что они способны и как опасны.

- Напомнить вам о происшествии в Париже? Или Вашингтоне?

- Это только некоторые из них, - вступил в разговор какой-то приглашенный адвокат. – Не стоит их рассматривать как оружие. Их возможности – их природная особенность. Вы же не принуждаете профессиональных боксеров вешать на себя табличку «я могу убить тебя одним ударом».

- Бокс - это совсем не то же самое, что способность запустить торпеды одним усилием мысли.

- А как же право на личную жизнь и свободу? Вы всерьез собираетесь вводить обязательную регистрацию?

- Это необходимо и законопроект уже подготов…

Изображение покрылось рябью и зашумело, картинка то и дело появлялась, но снова исчезала в помехах.

- Ну, отлично, - обреченно выдохнул Чарльз, надевая на себя рубашку, и уже подготовил остальную одежду, разложив ее на смятой кровати. Профессор уже направил инвалидное кресло к телевизору, чтобы вручную его отключить, но тут изображение начало улучшаться, и Чарльз так и замер, протянув руку к выключателю.

- Ты издеваешься? – тихо спросил Ксавьер у экрана на котором проявилась студия и ее «новый», явно самоприглашенный гость.

Эрик прекрасно смотрелся в кадре, а на фоне несуразных растолстевших политиканов и бледной от страха ведущей так вовсе притягивал к себе все внимание.

- Вам не кажется, господа, что обсуждение такого судьбоносного вопроса для моего народа выглядит неполноценным, когда о нем рассуждают только люди? – спросил Эрик и одним движением руки придвинул стул к длинному столу и присоединился к выступающим. Люди в студии выглядели такими напряженными и напуганными, что Чарльз невольно представил, как с другой стороны камеры на них направлены все металлические предметы и оружие, которое Эрик притянул со всей телевизионной станции.

- Не советовал бы, - вдруг сказал Леншерр, когда ведущая как можно незаметнее потянула руку под стол, видимо, чтобы нажать кнопку вызыва охраны. – Они скоро сюда прибудут, но, могу заверить, это нам не помешает.

- Это ведь вы… Вы пытались убить президента… - с ужасом произнес один из политиков.

- Нет. Я пытался остановить геноцид моего народа. Ведь именно этим должны были заниматься «Стражи» - истреблять нас.

- Но… - с трудом взял себя в руки другой политик, – сейчас речь идет вовсе не об истреблении. С уч… учетом сложившейся ситуации… и демонстрации… способностей, - он нервно посмотрел куда-то мимо камеры, и теперь Чарльз не сомневался, что все в этой студии у Эрика в заложниках. Но вести переговоры с людьми на телевидении? Чарльз недоверчиво прожигал взглядом Леншерра. Это совсем не его методы, и это настораживало. Чарльз бы не удивился, если бы услышал об очередном нападении, но переговоры… Хотелось бы верить, что Эрик избрал для себя новый путь после событий в Вашингтоне, но Чарльз слишком хорошо его знал.