Серебряный любовник

Я выросла в Чез-Стратосе, в заоблачном доме моей матери. Это чудесный дом, но я не знала, пока мне не сказали об этом. "Какое чудо!" - восклицали люди, а для меня это был просто дом. Он очень роскошный, и это ужасно. Название его явно вульгарно, и это недвусмысленно говорит о том, что моя мама не обладает тонким вкусом. Сейчас я немного расскажу о ней.

Ростом она пять футов семь дюймов, у нее очень светлые волосы и ярко-зеленые глаза. Ей шестьдесят три, но выглядит она на тридцать семь, потому что регулярно проходит курсы омоложения. Моя мать довольно поздно решила завести ребенка, но благодаря этим курсам все прошло хорошо. Она выбрала меня, была искусственно оплодотворена и через пять месяцев родила по ускоренному методу. Вскормлена я была грудью, потому что это полезно. Мать брала меня с собой всюду, иногда в кругосветные путешествия, по болотам и развалинам, по бурным морям, но я мало что из этого помню: когда мне было лет шесть, ей все это надоело, и мы поселились в Чез-Стратосе, где живем с тех пор почти безвыездно. Город отсюда в двадцати милях, в ясные дни его хорошо видно из окон. Я всегда любила город, особенно мне нравится смотреть на него по ночам, когда его огни сверкают, будто нитки и россыпи драгоценных камней. Услышав однажды такое сравнение, мать сказала, что оно не слишком изысканно. Но город по ночам мне кажется именно таким, и я не знаю, как еще сказать. Мне трудно будет писать, если мои метафоры всякий раз будут такими же неудачными. Наверное, я просто постараюсь обходиться без них.

А ведь именно метафоры делают меня мной.

Мне шестнадцать лет, росту во мне пять футов четыре дюйма, и мать говорит, что я еще немного подрасту. Когда мне было семь лет, мать составила схему моего физического совершенства, чтобы выяснить идеальный вес и мышечный тонус, подходящий к моему телосложению. Каждые полгода я принимала специальные капсулы, чтобы достичь теперешнего веса и тонуса, благодаря которым я стала маленькой толстушкой; у меня фигура Венеры Медийской, а та имеет весьма пышные формы. Кроме того, мать сделала и схему цветосущности, чтобы узнать, какой цвет волос подходит к моей коже и глазам. Теперь мой бледно-бронзовый цвет раз в месяц подвергается молекулярному восстановлению. Каков естественный цвет моих волос, я не помню, но думаю, что они были каштановыми. Глаза у меня зеленые, но темнее, чем у матери.

Кстати, зовут ее Деметра. А меня - Джейн. Но я обычно зову ее "мама", а она меня "милая" или "дорогая". Мать говорит, что искусство словесного выражения чувств отмирает. Ее мнения меняются крайне редко, и одно из них гласит, что мне лучше вообще их не иметь.

Это, однако, только усложняет наши с ней отношения.

Кое-что я записывала и раньше. Но как это сделать теперь? Наверное, даже пытаться - безумие. Нет, мне кажется, я должна. Постараюсь начать с самого начала. Я всегда очень легко влюблялась, но обычно в героев видиков, книг или драматических актеров. У меня шесть друзей приблизительно моего возраста (шесть - как раз среднестатистическая цифра), трое из них имеют отцов. Кловис, у которого как раз есть отец, сказал, что я легко влюбляюсь, но не в настоящих людей, и это потому, что у меня нет отца. Я ответила, что актеры, в которых я влюбляюсь, люди настоящие. "Спорный вопрос, - сказал Кловис. - Позволь мне объяснить. Ты влюбляешься в выдумку, которую они играют. При встрече ты бы их возненавидела". В одно прекрасное утро, чтобы доказать свою теорию, Кловис познакомил меня с актером, в которого я влюбилась накануне вечером в театре, но я оказалась такой застенчивой, что не могла даже взглянуть на своего кумира. А потом узнала, что они с Кловисом любовники, и я была так потрясена, что перестала стесняться и сердито нахмурилась, а Кловис сказал: "Я же говорил тебе". А ведь это вряд ли честно с его стороны. Кловис высокий и стройный, у него темные вьющиеся волосы. А еще он К-3, поэтому ему не нужны контрацептивные уколы, и всем, кто ими пользуется, он говорит, что контрацептивы опасны.

Остальных друзей я не очень люблю. Дэвидид сейчас на экваторе, изучает ил, и эти его занятия не способствуют нашему взаимопониманию. Египтия очень требовательна, хотя и на себя берет многое. Она довольно привлекательна и слишком эмоциональна, иногда это меня смущает. Хлоя симпатичная, но не так, чтобы очень. Джейсон и Медея - брат и сестра, у них тоже есть отец, но они ненадежны. Однажды они были у нас в доме и стянули маленький голубой камешек с Астероида. Отпирались потом, но я-то знала. Когда мать спросила, куда девался голубой камень, я решила сказать правду, но мать заявила, что я должна была сделать вид, будто сама его разбила. Верность друзьям прежде всего. Теперь я вижу, что выдала их слишком явно, но как было сделать лучше, я не знаю. Безыскусность - один из моих худших недостатков.

Начну я, наверное, с того, что Египтия позвонила мне по видеотелефону и принялась безутешно рыдать. Несчастье Египтии заключается в том, что она чувствует в себе огромные способности, но никак не может придумать, куда их приложить. Ей едва исполнилось восемнадцать, но ее ужасно страшит, что жизнь проходит слишком быстро. Хотя большинство людей живет полторы сотни лет, Египтия боится, что на Землю упадет комета и все разрушит, а она не успеет совершить ничего стоящего. Из-за этого у нее вечно мрачные мысли.

Египтия никогда не следовала схемам физического совершенства и цветосушности. Недавно она выкрасила свои темные волосы в голубой цвет. Еиптия очень худая, потому что сидит на диете: еще один ее пунктик состоит в том, что предстоящие землетрясения вызовут нехватку продовольствия в мире, и нужно привыкнуть голодать.