Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Не оплачивай. Обойдусь.

– И где ты будешь брать деньги? Насосёшь?

– Альфред! – воскликнула Инга, не ожидавшая подобного от супруга.

– А что такого?

– Не при детях, прошу тебя.

Альфред супругу не услышал. Или проигнорировал по своей любимой привычке, потому нёсся дальше, стараясь зацепить словами.

Возможно, у него бы даже получилось, не убей он веру Кэндиса в родительскую любовь гораздо раньше. В тот самый миг, когда крылья стрекозы обратились в пыль, двери спальни захлопнулись перед носом, а в памяти отчётливо отпечатался взгляд горничной, растрёпанные волосы – Кэндис тогда подумал, что впервые видит эту девушку без пучка на голове – и её же тихий смешок.

– Какие у него ещё возможности? Только смазливая рожа и есть. Мужики, судя по ухажёрам Реджины, клюют активно. Без внимания точно не останется. Мог бы, конечно, и баб на деньги разводить, но что-то я ни одной рядом с ним не наблюдал. В любом случае, это самая подходящая работа для такого ничтожества.

– Теперь мне есть к чему стремиться, – произнёс Кэндис, не изменившись в лице. – Специально ради того, чтобы ты почувствовал себя великим прорицателем, задумаюсь о построении карьеры на данном поприще. Стану самой знаменитой шлюхой Великобритании, а потом напишу книгу о своих постельных подвигах и однажды решусь на создание экранизации с собой в главной роли. Во время активного продвижения фильма обязательно организую пресс-конференцию и не забуду сказать, чьё именно наставление натолкнуло меня на мысль. А ещё о том, чей я сын. Несколько раз повторю, чтобы все услышали и подчеркнули это в статьях. Спасибо за весомый вклад в моё будущее. Такие советы бесценны, отец.

Альфред покраснел от злости и собирался ответить ещё более гневным выпадом, но не успел.

Ножки стула проехались по паркету с резким скрежетом, заставив всех замолчать на некоторое время.

Кэндис поднялся из-за стола, оставив свою порцию практически нетронутой, и направился к выходу из столовой.

– Кэндис? – осторожно позвала Инга.

– Что?

– Ты…

– Спасибо за обед, – преувеличенно вежливо процедил Кэндис, даже не подумав оборачиваться, чтобы не смотреть на озлобленное лицо отца и смеющуюся Тишу. – Больше не хочу. Сыт. По горло.

Взбежав вверх по лестнице, он закрылся в комнате, повернул ключ в замочной скважине, не сомневаясь в правильности этого поступка, и прижался спиной к двери, прикладываясь об неё затылком. Крепко зажмурился, сжимая ладони в кулаки.

Он задыхался.

Задыхался от тотального контроля.

От бесконечного стремления отца влезть в его жизнь.

От бесконечных проверок, допросов и указаний.

Задыхался от самого факта существования на одной территории с Альфредом.

От такой жизни.

Ускользнув от вечных проблем, коими был напичкан дом Реджины, он оказался в золотой клетке. И здесь счастья тоже не нашёл. С самого начала не рассчитывал на благоприятный исход, но не думал, что всё будет настолько плохо.

Он ощущал невидимые руки на своём горле – разжать их не удавалось. Способа избавиться от этого контроля не существовало.

Только если собрать вещи и сбежать, куда глаза глядят. Однако Кэндис не сомневался, что погоня неизбежна, и когда он ощутит вкус свободы на кончике языка, горло вновь стянет ошейник, зазвенит цепь, и преследователи потащат его назад, игнорируя сопротивление, ожесточаясь всё сильнее. Чем больше попыток освободиться, тем сильнее ненависть, охотничий азарт и желание подчинить. Хоть бы и сломав.

Что такого, в самом-то деле?

Теперь у Альфреда будет два сына. Одним можно пожертвовать. Неудачный экземпляр от не самой любимой женщины. Совершенно нелюбимой. Он не заслуживает человеческого отношения, даже мизерной доли.

В молодости Альфред был очарован красотой Реджины, он же её и погубил. И Реджину, и красоту. Всё теми же методами. Контроль и подчинение при полном отсутствии компромиссов. Он лишил её возможности заниматься любимым делом, ранил ревностью и добил словами о ведении жизни домохозяйки. Реджина, привыкшая блистать в обществе, так жить не могла. Не умела.

А ведь моделью она была известной.

Не уровня Эль Макферсон и иже с нею, но и не седьмой лебедь у пятого пруда, как принято говорить о массовке, не добившейся успеха, в балетных кругах. Реджина имела все шансы прославиться и получить мировое признание.

Она рассчитывала вернуться на подиум после рождения ребёнка, но вмешался Альфред, зарубив сразу несколько успешных контрактов, определив будущее супруги по своему усмотрению.

Потому-то о своих успехах на литературном поприще Кэндис родителям так и не сказал, придерживаясь мнения, что они не только не обрадуются его успехам, но и найдут способ в обязательном порядке проехаться по его гордости, благополучно слив её в канализацию. Альфреда даже издание и успешные продажи дебютного романа не сумеют переубедить. Он продолжит говорить о сыне, не умеющем ценить заботу и решившим пойти против его мнения, перекроившим жизнь по собственным лекалам.

И как только посмел, тварь неблагодарная?

Кэндис нередко приходил к выводу, что из всех людей, с которыми ему доводилось сталкиваться на жизненном пути, отец – самая предсказуемая личность, максимально зацикленная на себе и своих достижениях. Следовательно, и ценит он только их, а не людей, обитающих поблизости. Исчезни Кэндис – не по собственному желанию, а по вине тех или иных обстоятельств, – Альфред разведёт руками и скажет, что так бывает. Это жизнь, ничего не поделаешь. Но если разбить стёкла в его машине или расписать из баллончика борт одного из самолётов, принадлежащих компании, на голову этого рискового человека обрушится весь гнев мистера Брайта-старшего.

Иногда реальность этого утверждения хотелось проверить на практике, хотя Кэндису можно было не заходить так далеко. Чтобы довести отца до белого каления, он мог просто опрокинуть на ковёр чашку чая.

В течение двух дней он старался не попадаться родственникам на глаза, выбираясь из комнаты лишь в случае крайней необходимости. На третье утро в дверь постучали. На пороге спальни стоял Альфред. Мрачное выражение лица на милый разговор по душам не настраивало.

– Сегодня вечером мы отправляемся в Манчестер, – произнёс тоном, не терпящим возражений. – Будь добр, собери свои вещи. И не вздумай снова показывать характер, твои глупости никого не интересуют. Сделаешь то, что требуется.

– Почему эта поездка для тебя так важна? – поинтересовался Кэндис, не сомневаясь, что без двойного дна не обошлось.

Город детства обозначен в планах Альфреда вовсе не потому, что ностальгия заела и отчаянно требует посещения столь любимых с детства мест. Причины куда более серьёзные, вот только окружающим о них не рассказали и посвящать в тонкости не планировали.

Как это всегда и бывает.

– Увидишь, – ответил Альфред, не изменяя себе и своим принципам.

Главный из них гласил, что глава семьи Брайт никогда не отчитывается перед окружающими в своих решениях. Он поступает так, как считает нужным, другие ему – не указ.

Много времени на сборы Кэндис не тратил. Достав дорожную сумку, побросал туда, не глядя, первые попавшиеся вещи, застегнул молнию и, засунув багаж в шкаф, поспешил свалить из дома.

Ему практически удалось улизнуть незамеченным, но в последний момент удача отвернулась.

Коснулся ладонью ручки входной двери и тут же услышал:

– Куда ты собрался?

– Тебе не кажется, что это начинает напоминать паранойю? Может, ещё микрочип мне под кожу вживим? Начнёшь отслеживать каждое моё перемещение, и жизнь станет проще? – процедил ядовито.

– Сегодня вылет.

– Я помню и вернусь к назначенному времени. Сейчас хочу повидать друзей и кузину. Или мне уже и это запрещено?

– Иди, – бросил Альфред равнодушно.

И Кэндис ушёл.

Он готов был пойти куда угодно, только бы оказаться подальше от этого дома, ставшего за столь непродолжительный срок тюрьмой строгого режима, где за каждый вздох необходимо отчитываться перед надзирателем в лице Альфреда.