Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Он ничем не рисковал.

За время игры во влюблённость он так и не проникся тёплыми чувствами к Глену, продолжая рассматривать его исключительно в качестве одного из способов прокачки самооценки.

Месть, спустя несколько лет после подставы, организованной одноклассниками, была несвоевременной. Неизвестно, какие чувства одолевали Гаррета, но Глен, наверное, за давностью лет думать об этом забыл.

Тем неожиданнее, должно быть, станет для него осознание, что помнят другие, попавшие по его милости под удар и стойко перенесшие эту неприятность.

Роуз иногда приходил к выводу, что месть не подарит ему удовлетворения. Подумывал отказать Сибилле, честно поговорить с Гленом и со спокойной душой разойтись по разным углам, чтобы лишний раз не трепать друг другу нервы.

Проходило немного времени, и он вспоминал момент унижения.

Злость тут же накатывала с новой силой, и Роуз понимал, что его месть обязана свершиться – столь мерзкая и подлая, как поступок одноклассников.

Как там говорят? Кровь за кровь?

Он с удовольствием прольёт немного чужой. В переносном смысле.

Или основательно её испортит.

Сибилла, раздав краткие инструкции, на время ушла в тень, стараясь на глаза не попадаться и о собственном существовании не напоминать.

Договорились, что первую часть плана выполняет Роуз. Как только на руках у него появятся необходимые материалы, он передаст их Сибилле, и тут уже она сделает свой вклад.

Гаррет по-прежнему глаз с него не спускал, как будто догадывался о не самых благородных планах, напрямую касающихся жизни приятеля, а потому старательно искал подтверждение своим догадкам. Роуз старался действовать осторожно, не вызывая подозрения и не переигрывая в попытках изобразить страстную любовь, от которой кругом голова.

– Ожидание подстёгивает азарт, – произнесла Сибилла. – Но слишком долгое ожидание его же уничтожает. Система поощрения работает, как ни странно, потому хотя бы немного заинтересованности прояви. Не сиди с каменным лицом.

– Это моё обычное лицо, – хмуро заявил Роуз.

– Нет, – она отрицательно покачала головой. – Ничего подобного. Я знаю. Я видела, как ты можешь смотреть и улыбаться, если захочешь. Наблюдала несколько раз, как способен себя вести. Просто немного тренировок, и всё получится. В конце концов, я уже говорила, что спать с ним – не обязательно. Достаточно лишь уложить его в постель и немного поиграть, а, когда он расслабится, поверив в неземную страсть, сделать памятный снимок и скинуть фотографию мне.

– А потом быть спущенным с лестницы и угодить в лазарет с сотрясением мозга? – лениво поинтересовался Роуз, пропуская волосы Сибиллы сквозь пальцы.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– В чём я сильно сомневаюсь.

– Оптимист.

– Какой есть.

– Все великие дела совершают люди, уверенные в собственных силах, а не желе, которое колышется то в одну сторону, то в другую.

– Это не великое дело. Это мелкая подлянка.

– Но он её заслужил?

– Да.

– Вот! Ты со мной согласен.

– Я придерживался этой точки зрения ещё до того, как ты обо всём узнала.

– У нас разный подход к ситуации, но выводы мы делаем одинаковые. Следовательно…

– Если ты будешь напоминать мне об этом каждый день, я откажусь, без зазрения совести отправив тебя на поиски того кандидата мечты, о котором мы вели разговоры в былое время.

– Ладно, молчу. Нема, словно рыба.

– Наконец-то.

Сибилла на эту колкость не отреагировала. Скандал на пустом месте затевать не стала, лишь потрепала Роуза по волосам и удалилась восвояси, оставив его самостоятельно разбираться с ворохом проблем и муками совести, просыпавшимися весьма несвоевременно и некстати.

Посоветоваться было не с кем, лезть с подобными вопросами к Кэндису – глупо. Тот искренне считал, что месть, совершённая исподтишка – последнее дело, и если что-то в поведении постороннего человека не устраивает, лучше обо всём заявить прямо, а не посредством реализации таких вот планов.

Но это Кэндис, а не он.

Какими бы близкими друзьями они не были, а мысли у них зачастую расходились, как и образ последних.

Они оба не претендовали на – куда им, право слово? – идеальность. Но несовершенства личности были отличными друг от друга и лежали в разных плоскостях.

Кэндис бы не одобрил. Соответственно, не стал бы давать советов. Только покачал бы головой и посоветовал подумать о последствиях, которые вряд ли будут обнадёживающими. Быть может, торжество справедливости – всего лишь иллюзия? Пара минут эйфории – это здорово. Но на смену ей придёт ещё большее разочарование, а количество попыток унизить, идущих со стороны обиженных, возрастёт в разы.

Хочешь разрушить себе жизнь? Действуй!

Конечно, Глену бы заговорщиков не сдал, поскольку к Томпсону относился не лучшим образом, но и одобрения от него дождаться было нереально.

Роуз прекрасно представлял эту речь в исполнении Кэндиса. Каждую его интонацию, каждый взгляд и жест, сопровождающий лекцию.

Промучившись немного, взвесив все аргументы «за» и «против», он решил покаяться. И плевать, что Кэндис не поймёт. Они многое друг с другом обсуждали. Точнее, Роуз обсуждал, Кэндис отличался скрытностью. Вообще закономерно. Они и общаться начали с подачи Роуза, ведомого немного корыстными побуждениями, а в итоге сблизились по максимуму.

Разве что сексуального влечения друг к другу так и не возникло – для этого они были слишком друзьями.

Воспользовавшись отсутствием Трейси, Роуз решил излить душу.

Стянув подушку с кровати Кэндиса, он устроился на полу и принялся излагать свои умозаключения, касавшиеся обеих частей некогда идеальной парочки.

Кэндис, нацепив на нос очки для работы за компьютером, копался в каком-то текстовом документе, лишь время от времени отвлекаясь и давая понять, что внимательно слушает.

Со стены на Роуза смотрела популярная актриса, надувала пухлые губы и, судя по взгляду, явно поступок не одобряла. В данный момент, она его порядочно раздражала, поскольку своим видом напоминала о Сибилле, а размышлять о личности напарницы хотелось меньше всего.

Стоило Роузу замолчать, и в комнате воцарилась тишина, густая и обволакивающая, ничем не нарушаемая. Стук клавиш прекратился, Кэндис откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и прикрыл глаза.

– Ты так ничего и не скажешь? – обратился к однокласснику Роуз, приподнимаясь на локтях.

Пристально разглядывая Кэндиса, отмечал каждую мельчайшую деталь чужой внешности.

Роузу как-то довелось услышать о существовании странной теории, гласившей, что люди, имеющие сексуальный опыт, отличаются от тех, кто оного не имеет. Их жесты более уверенные, в поведении нет скованности. Они точно знают, как себя подать и гораздо чаще притягивают внимание окружающих людей.

Зажатость – не их стезя.

Сопоставляя себя и Кэндиса, Роуз ставил правдивость этой теории под сомнение, делая определённый вывод. Все лгут. Особенно социологи и психологи. Они обладают даром убеждения, а потому способны продвинуть в массы определённые идеи, но истины в их словах обычно находится мизерное количество – жалкие крохи.

У Кэндиса опыта не было, у самого Роуза – да.

Какой-никакой имелся. Чаще никакой. Немного, исключительно из любопытства, не всегда с удовольствием, но тем не менее.

В его жизни было несколько девушек и двое мужчин. Один сверстник, а один – немногим старше.

Роуз пробовал разные вариации, начиная от грязной клубной подсобки, где главным воспоминанием являются минуты, отведённые на попытки задрать чужую юбку и слегка приспустить свои брюки, попутно отыскав в карманах презервативы. А ещё врезается в память бьющий по мозгам саунд, частящий бит, доносящийся из основного зала. Заканчивая каким-то нереально романтичным сексом, когда вокруг свечки, лепестки и прочие прелести консерваторских наработок, проверенных годами и многочисленными парами.

Этим можно было бравировать.

Можно было молчать, храня знания при себе.