Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– А, может, он спит голым? Если соседа по комнате такое положение вещей устраивает, то всё нормально. Они могут существовать на одной территории, не испытывая дискомфорта от предложенного расклада.

– Главное условие в том, что место должно отличаться от остальных спален и быть узнаваемым. Вроде… – Сибилла пощёлкала пальцами, будто просила помощи в поиске подходящих сравнений. – Вроде твоей комнаты.

Произнеся это, замолчала. Ждала вердикта относительно своего гениального плана.

Роузу не понравилось.

Не потому, что он ничего подобного не ожидал и искренне верил, будто выступает исключительно в качестве ассистента борца за добро, справедливость и торжество обиженных девушек над изменниками.

А потому, что как раз подобного варианта, предложенного Сибиллой, он ждал. Такое развитие событий было логичным и само собой напрашивалось, а по итогу выходило, что использовать Роуза мечтали и Сибилла, и Глен. Один для экспериментов со своей сексуальностью, а вторая ради мести.

Развенчание мифа, уничтожение культа личности. Пусть баскетболисты узнают немного больше о своём товарище и припомнят многочисленные заявления о его гетеросексуальности.

– Зачем?

– Чтобы сразу бросалось в глаза и становилось понятно, где находилась модель. Как ни крути, а твоя обитель – идеальный вариант. Во всей академии ты не найдёшь более запоминающегося интерьера. Флакончики духов, куклы и чёрные занавески. Если сделать несколько фотографий в твоей постели…

– Значит ли это, что не далее как минуту назад меня официально признали самым страшным педиком на свете, а потому дали добро на совращение мистера Томпсона?

– Нет, Роуз, – Сибилла закатила глаза. – Дело не во внешности. Про самого страшного просто к слову пришлось, и к тебе это никакого отношения не имеет. Мне бы, несомненно, хотелось посмотреть в глаза Глена, когда он поймёт, с кем именно переспал. Но, увы, я не знаю, где водятся экземпляры, способные спровоцировать реальное отвращение. Относительно соблазнения, думаю, всё закономерно. Лучше тебя никто с поставленной задачей не справится. Во-первых, Глен клеится именно к тебе. Во-вторых, ты не урод, что бы там не говорил Марвел и его подхихикающие павианы. Чтобы по-настоящему ужасно выглядеть, нужно основательно себя запустить, а ты ухожен чуть более чем полностью. От корней волос до кончиков наманикюренных ногтей. Ну и бонусом, задница у тебя действительно шикарная.

– Женщина, уймись.

– Но ведь это правда, – Сибилла пожала плечами.

– Ты серьёзно? – Роуз не удержался и вскинул бровь.

– Вполне. Хотя, зависит от того, что именно ты желаешь уточнить. Если последний пункт, то, да. Я подтверждаю.

– Нет, я не об этом. Меня больше заботит другое. Получается, ты предлагаешь переспать с твоим дружком? Ты нормальная вообще?

– Мы с ним расстались, если помнишь. Реанимировать отношения я не собираюсь, так что речь сейчас не о моём дружке, а о постороннем мужике, которого я некогда считала близким человеком. Потому у меня есть все основания считать себя нормальной. Что касается первого вопроса, то тут есть простор для манёвров. Зачем впадать в крайности и ограничивать себя одним вариантом? – удивилась Сибилла. – Спать – не обязательное условие. Всё добровольно и по желанию. Ты можешь это сделать, если захочешь, а можешь только изобразить дикую страсть и вожделение. Тебе ведь надо как-то ввести Глена в заблуждение. А что может быть лучше страстных порывов? Когда человек, оказавшись с кем-то в постели, видит, понимает, что его реально хотят, он тоже неслабо заводится. Вот и покажи ему это. Ничем не обуздать проснувшиеся внутри чувства. Стоило лишь сорвать с него одежду, и ты потерял голову…

– Ага, конечно. Дашь мастер-класс, как это делается?

– Ты об одежде или о потерях?

– Второе.

– Проще не бывает. Берёшь и представляешь на месте Глена человека, которого действительно хочешь. Какой-нибудь прекрасный незнакомец или красивый актёр, певец… Медийная персона, если в двух словах.

Роуз криво усмехнулся. Ради интереса последовал совету Сибиллы. Представил возможную сцену с участием Гаррета.

Страсть там имела место, но выливалась больше не в милоту от которой розовые сопли растекаются, а в животный секс с яростными, лишёнными нежности движениями, отчаянным ритмом, тихим ядовитым шипением и расцарапанной до крови спиной, когда, проводя ногтями по коже, не столько подбадриваешь или подбавляешь остроты ощущениям, сколько действительно жаждешь причинить боль.

Пусть тебе будет больно, сука. Пусть тебе будет очень-очень больно.

Нет, он понимал, что, случись у Гаррета помутнение, всё именно так бы и произошло. Никаких поцелуев, никаких милых слов – только грязные словечки, сбитое дыхание и кровь на лопатках.

Жестокость в каждом прикосновении, боль, ярость, почти ненависть, выросшая на месте прежней дружбы.

Но им это не светило. Путь в одну постель был для них закрыт, поскольку чаще всего их страсть-ненависть имела шансы перерасти в драку, а не что-либо иное.

Аперитив: коктейль «Отравленная душа». Основное блюдо: «Предательство под экзотическим соусом». Акция! Два по цене одного. Спешите попробовать. Отменная гадость, не правда ли?

Фламбировку заказывали? Получите и распишитесь. Вот она полыхает яркими искрами, взмывая вверх от каждого неосторожно сказанного слова или жеста.

Пожалуй, именно так охарактеризовал бы свои отношения с Гарретом Роуз. Примерить его образ на Глена не получалось. Глен, несомненно, тоже не последнюю роль сыграл в злоключениях Розарио, но он никогда не был ему другом. Его предательство задело. Немного.

А слова Гаррета продрали до самых костей, заставили истечь кровью и чувствовать себя ничтожеством. Наивным, доверчивым ничтожеством, ставшим ковриком для вытирания ног.

Роуз до сих пор не мог позабыть собственный жалобный тон, озвучивающий просьбу о помощи.

Слова Гаррета, содержащие обвинения в поступке, которого Роуз не совершал, отлетали от стен и били прямо в беззащитный висок.

Когда в сумке с конфетами обнаружился «подарок», Роуз окончательно убедился в том, что друга у него нет. Точнее, есть, но только один, а не двое, как казалось прежде. Роуз понял, кто подкинул ему эти вещи, и всерьёз думал, что не простит никогда.

– Что с тобой? – спросила Сибилла, посмотрев с подозрением.

– Ничего. Я следую твоему совету, – бросил Роуз.

– Неужели?

– Есть повод сомневаться?

– Насколько помню, я предложила представить кого-то по-настоящему привлекательного и желанного, а на лице отразилось выражение, достойное внесения в энциклопедию величайших маньяков всех времён и народов. Как будто ты его не в своей кровати видишь, а на разделочном столе.

– Ты не слишком-то далека от истины, – прошептал Роуз в сторону.

– Что?

– Ничего.

Улыбнувшись очаровательно, он поспешил сгладить произведённое впечатление, хотя догадывался, что лишь усилил подозрения. И нисколько не удивился бы, реши Сибилла сменить напарника, заручившись поддержкой человека, чья мимика не настолько ужасна, а предпочтения менее специфичны. Но выбора у неё, говоря откровенно, не было. Приходилось мириться с тем, что находилось под рукой, попутно пытаться вылепить из Роуза того, кем он никогда не был. А именно – живое воплощение соблазна.

Трижды ха-ха-ха.

Роуз думал, что если Сибилле это удастся, он поаплодирует в числе первых.

*

Потратив несколько дней на пререкания, они приняли окончательное решение, пришли к компромиссу и поставили на определённый план действий печать «утверждено».

По сути, действительно вернулись к первоначальному раскладу, придуманному Роузом. От идей Сибиллы там камня на камне не осталось, и Роуз не очень понимал, почему Сибилла по-прежнему носит статус его напарницы. План действий разрабатывал он, реализация тоже выпала на его долю.

Сибилла сделала немного.

Она лишь озвучила мысль о возможности проведения операции, подтолкнула Роуза к решительным действиям. В тот момент, когда Сибилла открыла рот и начала говорить, Розарио понял, что обязан это сделать, не ограничиваясь лишь пространными размышлениями. Независимо от того, какие последствия повлечёт за собой эта театральная постановка и какие изменения претерпит отношение к нему Глена. В конце концов, бояться ему было нечего. И терять тоже.