Факелы на зиккуратах (СИ)

– На сегодня это самая злободневная проблема, – огрызнулся Фабиан. Первый замер. Фабиан, насторожившись, посмотрел на него. Кажется, первый был зол. Кажется, он был возбужден.

– Ты дерзок, Равенсбург, – угрожающе проговорил первый. – Мне кажется, ты забываешь, что твоя практика еще не закончилась, и характеристика еще не составлена. Я могу основательно подпортить ее.

– Можете, – процедил Фабиан, ощущая, как угрожающе шумит кровь в ушах. Сердце билось глухо и мощно, ему с огромным трудом удавалось заставлять пальцы не скрючиваться и не впиваться в обшивку. – Если вас не унизит вражда с презренным практикантишкой.

Первый молчал. Затем – он внезапно грохнул кулаками по подлокотникам кресла.

– Ну ты и стервец! – выдохнул он.

Фабиан молчал и не мигая смотрел на него. Первый откинулся назад, облизал губы.

– Скажи, Равенсбург, – с усилием выдавил первый. – Ты хочешь прийти ко мне на свою следующую практику?

В динамиках капитан сообщал о том, что посадка прошла успешно, первый гипнотизировал Фабиана, Фабиан – тот отказывался впадать в транс. Тимбал заглянул в салон. Он робко кашлянул.

– Мы сели, – неуверенно выдавил он.

Первый и Фабиан одновременно повернули к нему головы.

– Вон отсюда, – прошипел первый.

Первый Консул провел в сорок седьмом три дня. Если бы у Фабиана спросили, красива ли столица округа, хороша ли природа, какие из городов помимо столицы стоит посетить, на что обратить внимание, он бы не смог ответить ничего, даже под страхом смертной казни. Но спроси его о людях – он смог бы составить список позиций этак в четыреста. Потому что казалось, что единственным, чем занимался в округе Консул, были встречи. С администрацией, с представителями рабочих коллективов, с представителями представителей, с юристами, министрами, снова с представителями кого-то, то на предприятиях, то рядом с ними. Фабиан вынужденно следовал за ним, и спасибо Тимбалу, который осторожно брал его за руку и говорил: «Не лезь, стой здесь»; «Сделай ему чего попить», «Иди туда», который следил за тем, чтобы не только первый был всем обеспечен, но чтобы и Фабиан не оказывался обделенным. Тимбал, казалось, видел все. Примечательной была его способность оказываться рядом с Фабианом в критические моменты. Еще более примечательной была способность убедительно делать совершенно непричастный вид: мол, я вообще мимо шел.

Первый не замечал Фабиана. Он демонстративно не обращал на него внимания. Бросал свое: «Кофе», «Коммюнике», «Отослать Эрасту», «Принести то-то и то-то», глядя в противоположную сторону; его голос напоминал скрежет гальки по стеклу. С другой стороны, иногда Первый выгонял всех и только его соглашался терпеть; эти минуты их уединения были наполнены странным молчанием и многозначительной тишиной: Первый неотрывно следил за Фабианом, а тот не мог не отвечать ему угрожающими немигающими взглядами. И – ни слова. Фабиан хотел бы, чтобы в составе делегации был хотя бы один человек, который мог бы объяснить ему такое странное поведение. Но что-то подсказывало, что даже Ардентен едва ли согласился просветить его. Тимбал мог понимать; Фабиан почти не сомневался, что тот скорее всего отлично знал, в чем дело. Но спрашивать его, относившегося к Фабиану со странной заботливостью и при этом старавшегося не быть очевидным, не хотелось.

Командировка закончилась почти так же внезапно, как началась. Первый просто бросил: «Через два часа вылетаем обратно». Тимбал тихо сказал: «Держись рядом с ним, чтобы ничего такого». И они снова сидели в самолете, но в куда меньшей компании – часть группы осталась в округе, и ждали вылета.

– Надолго этого не хватит, – сказал один из членов магистрата.

– Не здесь, так в другом округе, – ответил другой.

– К сожалению, с гео-климатической точки зрения это лучшие места для энергодобывающих предприятий, и после того, как Республика вложила столько средств в инфраструктуру, переносить производство на другие площадки глупо. Пусть они в более мирных местах и ближе к конечному потребителю

Первый сидел, прикрыв глаза.

– Господин Альбрих? – обратился к нему еще один.

Тот открыл глаза.

– Н-ну, – с откровенно недовольным видом выдавил он.

– Что делать? – ничтоже сумняшеся спросили его.

Первый хмыкнул.

– Равенсбург, – ядовито бросил он. – Вы, кажется, собирались дальше изучать политику. Может, вы посоветуете нам, что делать?

Фабиан посмотрел на него, перевел взгляд на спрашивавшего, снова на первого.

– С точки зрения официальной политики, господин Первый Консул?

– У меня есть имя, Равенсбург! – внезапно разозлился первый.

– Я не желаю нарушать этикет, господин Первый Консул, – негромко, но очень четко произнес Фабиан.

Первый подался вперед, шумно выдохнул, помедлил и откинулся обратно. Стукнув кулаком по подлокотнику, он буркнул себе под нос что-то невнятное.

– С точки зрения официальной политики, господин практикант, – скривившись, ответил он.

– Необходимы поиски компромисса, разумеется, – холодно ответил Фабиан. – С учетом исторических, социокультурных и географических особенностей региона.

– Есть еще точки зрения? – недобро усмехнулся первый.

– Вам ли не знать. Господин Первый Консул, – помедлив, учтиво добавил Фабиан.

Первый расстегнул ремни и встал.

– Господин практикант, будьте так любезны принести мне кофе и ужин. Думаю, это еще можно будет назвать ужином. И себе тоже. Нам необходимо обсудить вашу практику, – сказал он и угрожающе осмотрел присутствовавших.

Фабиан встал вслед за ним. Просто позарез необходимо. Именно сейчас. Он смотрел первому в спину с каменным лицом.

Первый смотрел в иллюминатор. Он не повернулся к Фабиану, никак не отреагировал на его присутствие. Фабиан стоял и ждал. Наконец первый повернул к нему голову.

– Садись, – процедил он, – Равенсбург.

Он смотрел на садившегося Фабиана, и тому начало казаться, что самым важным во всем самолете, во всем воздушном пространстве над Республикой, во всей галактике, наверное, был этот странный взгляд. От которого бешено билось сердце, от которого закипала кровь и раскалялась кожа. Сидеть неподвижно под этим взглядом было все тяжелей, хотелось если не ухватить его за горло и до боли, до крови на собственных ладонях сжать его, то уж точно вывернуть ему на голову все тарелки, которые Фабиан только что расставил на столе.

– Тебе понравилось проходить практику под руководством Эраста? – ласково спросил первый, и от этого неожиданно мирного, доброжелательного голоса Фабиана тряхнуло.

– Я могу с достаточной долей определенности сказать, что это было очень интенсивное и насыщенное время. Господин Первый Консул.

Первый пожевал губы.

– Ты хочешь повторить это время? – промурлыкал он. – Скажем, через полгода. В качестве официального помощника. У Никоса, например.

– Я предпочел бы не заглядывать так далеко. Господин Первый Консул.

– Далеко! – рявкнул первый. – Жалкие шесть месяцев!

Фабиан молчал и прищурившись смотрел на него.

– Отвечай! – прошипел первый.

После долгой паузы Фабиан ответил:

– Мне предстоит начать учебу в Академии. Господин Первый Консул. Это жизнеопределяющая смена парадигмы. Поэтому только начав учебу, я смогу взять на себя смелость и ответить на ваше почетное предложение. Осмелюсь также заметить, что ужин стынет. Если это еще можно назвать ужином.

Папенька и мачеха все-таки купили Аластеру Армониа место в академии. Помимо оного, Аластер оказался счастливым обладателем квартиры в центре столицы, кредитного счета в папенькином банке и бездны свободного времени. Занятия начинались через жалкую неделю, Аластер жаждал постичь все прелести взрослой жизни и все ее гадости тоже. И ладно бы он просто желал их постичь – он ими и поделиться жаждал. Соответственно в последнюю субботу сентября Аластер устраивал в своей новоприобретенной квартире вечеринку. И к этому логову порока приближался Фабиан.

Квартира была набита битком. И все это были люди, о существовании которых Фабиан подозревал, но предпочитал не обращать на это слишком много внимания. Они были примитивны, скучны, предсказуемы и до отвращения доступны. Он сухо здоровался то с одним человеком, то с другим, недовольно морщась, когда к нему приближались слишком близко, и пытался найти Аластера. Что было проблематично. Он мог быть где угодно – от спальни, ванной или кухни до какого-нибудь зимнего сада. И Фабиан старался не быть ханжой, но и оказываться невольным свидетелем потрахушек Аластера он тоже не желал.