Игры престолов. Хроники Империи (СИ)

- Не понимаю, о чём ты говоришь. Эта женщина опасна, она…

- Джей. – В голосе Браниха зазвенела сталь. – Отпусти его. Эвазар никогда не станет твоим так, как ты того хочешь. Ты не сможешь быть постоянно рядом с ним, а Тагира – да. Если тебе так уж захотелось мужчину, пойди и разбуди своего Фетта.

Кровь бросилась в лицо принца, он размахнулся и ударил брата по лицу. Браних не стал уворачиваться, позволив Джею выместить всю свою ярость и гнев не на безвинных солдатах, а в своих силах Адмирал был уверен. Но, вопреки его ожиданиям, герцог Фаул опустил руки, резким жестом вырвав карту из паза на консоли.

- Сам догадался, или Грель подсказала?

Браних смущённо кашлянул, потерев переносицу. После долгого и обстоятельного рассказа о побеге из Дворца (на память старший принц никогда не жаловался и смог передать все диалоги в совершенстве), жена подтвердила его опасения, и подсказала правильный ход. Конечно, это подразумевало определённую жестокость для такого человека, как Джейнно Фаул, практически лишённого возможности любить и чувствовать, как нормальные люди, но через это было необходимо пройти и, видимо, сам Кровавый Палач понимал это.

- Впрочем, какая разница? – Спросил он горько. – Не волнуйся, я не стану творить глупости, ведь я уже взрослый мальчик и отец не сможет больше прикрыть меня, так ведь?

Браних молчал, разглядывая носки своих сапог. Ему нечего было ответить. Вдруг Джейнно сказал:

- Слушай, Бран. Можешь ли ты себе представить мир, в котором Грель была бы женой другого? И что бы ты сделал, если бы лишился её?

- Я не особо умён, но, думаю, после всех моих попыток завоевать её, если ничего не измениться, я буду вынужден смириться.

- Значит, твоя любовь к ней и вполовину не так велика, как моё чувство к Заре. Он – всё для меня. Он – суть моей жизни, её смысл и великое призвание. Понимаешь ли ты, сколько усилий нужно приложить, чтобы просто дышать, зная, что он принадлежит другому?

- Никто не требует от тебя столь безрассудной, фанатичной преданности. Эвазару нужна женщина, способная родить наследника, а не сомнительная связь с мужчиной, да ещё и братом.

- Я знаю! – В этот сиплый, надорванный крик Джейнно вложил слишком много отчаяния, оно зазвенело между ним и Бранихом тугой натянутой струной, оборвавшейся с жалобным стоном, эхом повторившим: – Знаю…

- Мне жаль, Джей. Правда, жаль. Это всегда тяжело, принимать своё поражение. Ты никогда не проигрывал на поле боя, так что подобный опыт в новинку. Сохрани это чувство, помни о нём и только тогда станешь истинным полководцем, не уповая на свою сверхсилу и божественные возможности, а руководствуясь исключительно опытом. Не повторяй тех же ошибок с теми, кто тебе дорог. Пусть это будет Кэтрин Старр или Иеремия Готфорд… не важно.

Джейнно цинично усмехнулся:

- Очень трогательная речь, брат. Не волнуйся, я всё сделаю так, как сочту нужным, а это… – герцог Фаул покрутил вокруг пальца цепочку с ключом-картой, – мне больше не нужно.

Пластиковая пластина с лёгким звоном упала между принцами. Джейнно развернулся и пошёл прочь – идеально ровная спина, горделиво расправленные плечи, но Браниха нельзя было обмануть подобным маскарадом. Со вздохом сожаления он подобрал карту и, по-прежнему молча, ушёл в противоположном направлении.

+++

Матиас созерцал тьму внутри себя. В ней открывались всё новые глубины, будто слои реальности, и он спускался по ним, как по ступеням, чувствуя всё тот же непреодолимый холод, но теперь уже почти не обращая на него внимания. Со временем страх, владевший им, отодвинулся на задний план, став несущественным по сравнению с новыми открытиями, что Матиас совершал, находясь между сном и явью. Погружаясь в наркотическое опьянение, он мог менять местами чувства, осязать цвет и пробовать на вкус звук. В своих видениях он всё чаще видел не людей, как прежде, и даже образ Лукаса потускнел, перестав мучать чувством вины, к нему не приходил призрачный Альфред и не были слышны голоса Иохима и Лиандры… Матиас видел светящиеся линии, протянувшиеся в бесконечность. Толстые, тонкие, завивающиеся спиралью, переплетённые между собой – царство нитей, струн и целых канатов, имеющих различные цвета и формы. Некоторые были исключительно яркими, ядовито-цветными, другие – напротив, казались тусклыми, словно угасающими. Были и такие, чей свет напоминал пробивающееся под ледяной коркой мрачное сияние, слишком холодное и прекрасное. Такие нити были ему особенно интересны. Он следовал за ними, чуть касаясь пальцами, и не видел им конца, тогда как другие линии либо вплетались в общую канву мироздания, либо бесславно гибли, истончаясь и теряя свой свет. Он научился понимать тайный язык, на котором беседовала с ним вечность. Понял, как можно разделять время не только на будущее, прошлое и настоящее, а на сотни, тысячи и миллионы различных составляющих, в каждой из которых линии образовывали всегда новый рисунок. Разум его легко воспринимал все существующие комбинации, хотя Матиас и подозревал, что в обычном состоянии вся идущая через его существо информация за секунду сожгла бы мозг в яркой и мучительной вспышке.

Но вдруг его уединение было нарушено. Нити сплели вокруг него тесный кокон, сквозь который стали пробиваться звуки голосов, идущих откуда-то с далёкой поверхности бытия. Матиас нашёл одну из знакомых нитей и, словно дайвер по страховочной верёвке, поднялся вверх, оставив позади меркнущее без его внимания соцветие струн.

- Лорд Вэндел, вы должны вызвать целителей, помните?

- Я… бедный мальчик! Что они сделали с ним?!

- Лорд, прошу вас, сейчас не время.

- Конечно, понимаю и приношу свои извинения, но боги-боги, как такое могло произойти?

Лица Матиаса коснулись тёплые, сухие пальцы и любимый голос произнёс:

- Я больше никогда не отпущу тебя.

Приоткрыв слезящиеся глаза, привыкшие к темноте изнанки мироздания, Матиас слабо улыбнулся.

– Я дома.

+++

Хаашим шёл через ледяную пустыню, всё заметнее отставая от основной группы воинов. Если он не поторопится, его могут счесть погибшим и улетят, не дождавшись. Далёкие огни космодрома то и дело пропадали за бешеной метелью, не собирающейся отпускать свои жертвы и тогда на долгие, наполненные стылым страхом минуты Хаашим терял ориентир в пространстве, окружённый снежным бураном. Девочка на его руках сонно вздохнула, вцепившись замёрзшими пальчиками в жёсткую форму хсаши. Она была такая маленькая, но без жалоб и нытья выносила все тяготы похода. Он уже знал, что её звали Франдэ и она ни разу не слышала о женщине, по имени Хельга. Поборов невольное разочарование, Хаашим на каждом привале отдавал своей попутчице долю чёрствой, невкусной еды, нужной лишь для того, чтобы организм продолжал бороться и вырабатывать энергию и тепло, следя за тем, чтобы Франдэ съела всё до крошки. Самому ему урезанного рациона едва хватало, но он не стал просить никого из отряда о помощи.

Сначала они беседовали на каждом привале, и пусть Хаашим немного коверкал слова чужого языка, Франдэ его понимала и отвечала на все вопросы, а уж из неё самой «почемучки» сыпались, как из рога изобилия. Но всё чаще девочку клонило в сон, и последние часы она вообще не разговаривала, прижимаясь к тёплому боку хсаши в попытках согреться.

В конце концов, она ещё детёныш, а любой перепад температуры для малыша её возраста мог привести к несчастному случаю. Поэтому сослуживцы прятали глаза и старались не обращать внимания на найдёныша. Что толку, если эта смешная девочка скоро умрёт? Зачем привязываться и мучать себя?

Хаашим ускорил шаг, с трудом вырывая ноги из коварного плена сугробов. Ему показалось, или яркие огни стали ближе? Уже можно расслышать ровный рокот прогреваемых двигателей, что означало тепло и вкусную, сытную еду после месяца на сухом пайке. Впереди послышались радостные крики, кто-то махал ему – Хаашим видел тёмный силуэт на фоне распахнутого ярко освещённого люка. Последним рывком, кашляя от попадающего в горло колючего снега, жмурясь сквозь невольные слёзы, он втащил себя по пандусу опущенного трапа, в последний раз оглядываясь на снежную пустыню давным-давно покинутого, умершего мира.