Однажды в Вестеросе (СИ)

Уэнт внезапно захохотал, а Эртур наоборот стал издавать какие-то нечленораздельные звуки и начал извиваться под Хайтауэром, как змея. Великан опустил глаза вниз и тоже раскатисто рассмеялся. Пока бывший лорд-командующий отдавал распоряжения Освеллу, Малинка, которая вечно за гвардейцем хвостом вилась, подошла к Эртуру в плотную и начала облизывать его лицо, а затем ещё попыталась съесть прядь его волос.

Хайтауэр в приступе смеха отпустил Эртура и плюхнулся на землю, вытирая пальцами выступившие на глазах слёзы.

— Отменная коза у тебя, Освелл, отменная, — сквозь смех произнёс он.

Дорнийцу, однако, было не до смеха. Он сел, пытаясь оттряхнуть песок и высохшие еловые иголки, налипшие на рубаху.

— Успокоился? – спросил Герольд, переведя дух. – Вот жеж, мне аж челюсти свело от хохота.

Дейн метнул на рыжего великана злобный взгляд.

— Вот только не надо на меня злиться. Не я на тебя с криками набросился. Что хотел, то и получил, — Хайтауэр поднялся на ноги и протянул дорнийцу руку.

Тот поколебался, но помощь принял.

— Мой тебе совет, — заговорил Герольд уже серьёзнее, — выпей снадобье, проспись хорошенько. Если не надумаешь говорить, ну и Семеро с тобой. А пока мы уж тут как-нибудь сами справимся без тебя. Не дело это так пренебрегать сном. Неужто не согласен со мной? Сам погляди, что с тобой творится.

Эртур молчал. Это была чистейшая правда. В его голове было столько мыслей, что спать было практически нереально. Он не мог заснуть, даже когда усталость накатывала так, что было просто невозможно: глаза горели, слабость растекалась по всему телу, мешая двигаться и думать. Но сон не шёл. Пожалуй, Герольд был прав – Эртур потихоньку сходил с ума. Вместо ответа дорниец лишь коротко кивнул и зашагал к входу в башню. Хайтауэр двинулся было за ним, но Освелл остановил его:

— Я пригляжу за ним, а ты это… — он показал на своём лице на переносицу, чтобы было понятнее. – Умойся, выглядишь жутковато. Младенец хоть и спокойный, это вовсе не повод пугать его таким видом, — он улыбнулся и пошёл за Дейном.

Дорниец больше не сопротивлялся. Он позволил опоить себя непонятной, горьковато-кислой на вкус водой и уложить спать. Эртур хотел уже сказать мейстеру, что его чудо-зелье вряд ли сработает, слишком уж напряжён он был, но в следующий миг его глаза закрылись, а дыхание перестало быть частым и тяжёлым.

К всеобщему удивлению Дейн проспал почти полтора дня. Мейстер сказал, что это от того, что организм его был совсем уж истощён. Он специально сделал для гвардейца самое крепкое снадобье из возможных. Ведь сейчас им всё равно торопиться было некуда.

Когда Эртур, наконец, проснулся, он почувствовал себя много лучше. Мышцы, которые из-за постоянного давления проблем и полного бездействия, всё время были в жутком напряжении, вызывавшем болезненные ощущения, расслабились полностью, подарив дорнийцу эфемерное ощущение лёгкости. Голова перестала быть чугунной, мысли прояснились. А главное – он был полон сил. Но сразу же возник вопрос – для чего? Дейн сел на кровати.

Герольд был тут. Он стоял у окна, опершись о стену и скрестив руки на груди, словно знал, что Эртур вот-вот проснётся.

— Что, — впервые с их стычки заговорил Дейн, — снова хочешь поговорить?

— А ты как? – усмехнулся Хайтауэр. – Настроен?

— Не особо, — отозвался дорниец, свесив ноги с кровати и натягивая рубаху через голову.

Его уложили в покоях, где спали Освелл и Герольд. На кровать, которую Эртур занимал до переезда поближе к Лианне.

— А мейстер где спит?

— Уехал мейстер.

— А кто с леди Лианной? – сразу же напрягся Эртур.

— Успокойся, мамаша, Освелл с ней.

— Стало быть, мейстер один уехал? – удивился дорниец.

— Стало быть.

Повисло молчание. Герольд и Эртур не сводили друг с друга глаз долгое время.

— Чего ты хочешь от меня? – сдался Дейн. – Извинения? Извини. Мне правда очень жаль, что я повёл себя подобным образом. Это было недостойно.

— Не то слово, — вновь усмехнулся Хайтауэр и отошёл от окна.

Он перетянул за спинку стул, поставил его напротив дорнийца и сел.

— Прежде чем ты завалишь меня вопросами, леди Лианна всё так же. Не лучше, не хуже. Мейстер сказал, что это тоже очень хорошо. Шансы её возрастают с каждым днём.

Эртур открыл было рот.

— А сам старик, — продолжил Герольд, — сегодня к вечеру должен вернуться. Говорит, дела какие-то у него дома. Но это и не мудрено. Был дома, был, а потом раз и пропал. Тоже это не дело. Так что пущай делает, что надобно. Я его не держал. В конце концов, он много для нас сделал, чтобы мы всё ещё не доверяли ему. Ну, так что? Отчего ты как с цепи сорвался? Расскажешь, наконец?

Дейн замешкался, прежде чем ответить.

— Ты определённо будешь надо мной смеяться, если я расскажу тебе, что у меня на уме. Сам понимаю, что глупости всё это, да только предчувствие у меня нехорошее, — заговорил, наконец, дорниец.

Хайтауэр его не перебивал, ожидая продолжения.

— Что ты так на меня смотришь? – вдруг встрепенулся Эртур. – Ты мне сам вчера сказал, если я не захочу говорить, ты от меня отстанешь.

— Не вчера, а позавчера, — с полуулыбкой поправил его здоровяк. – Ладно, не хочешь, как хочешь. И то правда, что тебя, насиловать что ль? Не больно-то хотелось, — он поднялся на ноги и отодвинул стул на место.

Бывший лорд-командующий Белой Гвардии был уже почти в дверях, когда его нагнал тихий голос Эртура:

— Что если всё плохо кончится? Что если она умрёт? Ты думал о том, что тогда будет? Что мы будем делать?

Герольд обернулся. По его лицу дорниец понял, что тот не раз думал об этом. Видимо, все об этом думали, но никто не произносил своих опасений вслух.

— Если она умрёт, тогда всё это было зря. Война развязана зря. Понимаешь?

— Значит, мы не имеем права этого допустить, — просто ответил Герольд и вышел прочь.

Дейн остался один сидеть на кровати. Он готов был проклясть друга за то, что, когда Эртур, наконец, хотел поговорить, тот ушёл, оставив его в одиночестве. Хотя, быть может, это и к лучшему. Дорниец определённо не хотел об этом думать. Он сфокусировался на словах Хайтауэра: «Значит, мы не имеем права этого допустить». Значит, не имеем.

Мейстер вернулся, как и обещал, к вечеру. Эртур поджидал его на ступенях башни и, как только старик на лошади подъехал ближе, поднялся на ноги, чтобы двинуться ему навстречу. Дорниец помог мейстеру спешиться и сам отвёл коня в стойло. Однако, обернувшись, он увидел, что старик пошёл за ним.

— Ну, как вы себя чувствуете сегодня? – спросил он с искренней заботой в голосе.

— Явно уж лучше, чем леди Лианна, — немного резче, чем хотелось, отозвался Эртур, и он быстро поправился: — Извините за мою грубость. Я не имел в виду ничего дурного на ваш счёт.

— Понимаю, — улыбнулся старик. – Я далеко не самый умный человек, увы, быть может, будь я умнее, я смог бы спасти леди Лианну. Но в мою старую голову ничего больше не приходит, кроме того, что я уже сделал.

— Это ничего. Вы ведь сами сказали, что шансы растут.

— Определённо, — кивнул мейстер, двигаясь в сторону входа в башню. – Каждый день, когда леди Лианне не становится хуже, приближает её к выздоровлению. Да и молиться и надеяться никто не запрещает.

— Вот это вы уже зря сказали, — горько усмехнулся Дейн, следующий за стариком. — Начало мне понравилось больше.

И всё же, при всей моей благодарности вам, я остался уверен только в одном.

— В чём же милорд?

Они уже дошли до комнаты на втором этаже. За столом там сидел только Освелл. Герольд был наверху с младенцем и Лианной.

— Мейстер, рад, что вы уже вернулись, — гвардеец встал в знак приветствия.

— Так в чём же вы уверены, милорд? – вновь спросил старик, усаживаясь у окна.

— Нам нужно вернуться в Звездопад, — отозвался Эртур, задумчиво почесав щетину, которой зарос его подбородок за последние дни. – Нет у нас другого выхода, если мы хотим, чтобы всё это закончилось благополучно.