Змея Давида (СИ)

Снейп испытал что-то вроде облегчения. Может быть, с уходом Лонгботтома его соратники без своего лидера немного угомонятся. Да и мальчишка, даст Бог, уцелеет вдали от Хогвартса. Или найдет Поттера и присоединится к нему. Все-таки лишняя голова (пусть и непутевая) и лишняя палочка Избранному точно не помешают.

Снейп вытащил один из ящиков письменного стола, который он собирался разобрать уже месяца два, но не доходили руки. Все это «добро» лежало тут еще со времен Дамблдора. Сверху находилась старая пузатая папка с оторванными тесемками. Снейп небрежно бросил ее на стол, папка раскрылась и из нее посыпались старые школьные колдографии.

Повинуясь несвойственному ему приступу ностальгии, Снейп почему-то принялся разглядывать снимки, не останавливаясь, впрочем, надолго ни на одном. Несколько колдографий он вообще глянул мельком, увидев, что они сделаны задолго до его поступления в Хогвартс, но одна привлекла его внимание. Это был снимок квиддичной команды 1986 года после финального матча, на котором они разгромили соперников из Рейвенкло. Справа от ловца в первом ряду в обнимку с метлой стояла тринадцатилетняя Диана Беркович и победоносно улыбалась.

Какая она здесь маленькая, подумал он, разглядывая смешные толстые косы, непослушный вихор надо лбом и слегка скособоченную спортивную мантию (снимок был сделан непосредственно после их выхода с поля). Она всегда внешне выглядела младше своего возраста, особенно на первом курсе. В памяти мгновенно всплыл ее первый урок зельеварения и его собственная реакция на нее.

«… – Мисс, гм, Беркович, кажется? – Снейп неприязненно оглядел маленькую фигурку с прической в виде двух пышных «хвостов» над ушами и торчащей челкой, из под которой на мир взирали любопытные темные глазищи. – Не подскажете ли вы классу, какова может быть реакция, если в зелье ненароком попадет человеческий волос?

Девчонка, старательно пряча смущение под независимо-нахальным видом, пожала плечами:

– Оно взорвется, сэр?

Снейп подошел ближе. Мелкая растрепа слегка съежилась под его взглядом, но продолжала упрямо смотреть ему в глаза, не желая капитулировать так сразу.

– Взорвется, – начал он перечислять обманчиво мягким тоном, – испарится и отравит ядовитыми испарениями половину класса. Оно может образовать едкую субстанцию и прожечь котел. А еще может превратить ваше зелье в мощное психотропное оружие, если вы вообще знаете, что это такое. Проще говоря, с помощью такого вот зелья вами можно будет управлять, словно марионеткой, и вы даже не поймете, что с вами происходит.

Девчонка смотрела на него очень внимательно, и по ее взгляду было видно, что о таких последствиях она даже не задумывалась. Что и требовалось доказать. И для закрепления эффекта, прежде чем отвернуться от нее, Снейп гаркнул:

– Если на следующем уроке увижу вас с этими дурацкими «хвостами» – сниму баллы!»

После этого нагоняя она сменила прическу и начала заплетать волосы в косы, которые носила лет до пятнадцати.

Он криво усмехнулся мыслям о маленькой самоуверенной отличнице, считавшей себя самой умной во всем Хогвартсе, но память тут же услужливо подсунула другой, гораздо боле поздний диалог:

«… – Тебе нравится? – горячий шепот у самого уха, едва уловимое касание мягких губ к виску, а маленькая ладонь тем временем скользит от груди вниз, все ниже и ниже, доводя прикосновениями до состояния полного безволия и лишая способности мыслить.

– Да… – А так?

- Ох, черт… Ты моей смерти хочешь?

Тихий смех, заглушенный его поцелуем.

– И не надейся. Я тебе не позволю. Ты мне нужен… живой…» Снейп тряхнул головой, отгоняя непрошенные воспоминания, как попало запихал снимки в папку и швырнул ее обратно в ящик. Наводить в столе порядок резко расхотелось. Привычные горечь, холодная пустота и что-то, подозрительно похожее на боль от потери, затопили сердце. «Только и осталось, что колдографии», – подумал он. Все, кто когда-то был дорог ему, всё самое светлое и хорошее осталось только в виде постепенно тускнеющих магических снимков, на которые он старался смотреть как можно реже, чтобы не бередить лишний раз память. Случайная находка всколыхнула в нем то, от чего он бежал последние несколько месяцев – несбывшиеся надежды на толику счастья, похороненное желание быть нужным кому-то одному, а не «общему делу», воспоминания о близости, и не только физической. После ее последнего сообщения в день убийства Дамблдора он больше не получал от нее никаких известий. Какое-то время он надеялся, что она просто в глубоком подполье, как и многие другие «орденцы», но репортаж «Поттеровского дозора», подпольной радиостанции, которую ему удавалось время от времени поймать, был весьма пессимистичен – Диана Беркович числилась у них как пропавшая без вести. Пропавший без вести, считал Снейп, это всего лишь ненайденный труп, а значит, не стоит питать напрасных иллюзий и надежд. Всё, к чему он прикасается, всё, чего когда-либо осмеливался желать, словно обречено. А значит, прав был Дамблдор, когда говорил, что не стоит привязываться к кому-то по-настоящему – все равно придется терять, так или иначе. Только и останется, что поблекшие снимки да собственная память.

Тот, другой снимок, точнее, огрызок от него, Снейп оставил в доме на Спиннерс-энд, в ящике секретера матери, где она хранила самое ценное для нее. Оставил его там специально, чтобы не растравлять старые раны. Достаточно и того, что он в невменяемом состоянии бросился в тот день на Гриммо с целью найти именно то письмо с колдографией, зная, что оно где-то там. А потом, когда одна часть волшебного мира скорбела по Дамблдору, а другая шумно обмывала его «бесславный конец», три дня беспробудно пил, запершись в доме родителей и заранее испросив у Лорда несколько дней «отдыха». Пил, пытаясь выпасть из действительности, и в сотый раз перечитывал строки, написанные ее рукой: «С любовью, Лили». Мысли о Лили мешались с воспоминаниями о Диане, но алкоголь не приносил желанного забвения и мира с собой. На четвертый день, когда запасы огневиски иссякли, Снейп решал, как ему поступить дальше – отправиться за добавкой или же начать приводить в относительный порядок себя и подобие собственной жизни. Но дилемма была решена без его участия появлением на пороге его дома Хвоста.

Жалкий сукин сын нахально сообщил, что его прислал Темный Лорд для того, чтобы «помогать» ему. По опыту прошлого года Снейп знал, что как помощник Хвост ни к черту не годится, зато как соглядатай поднаторел изрядно. Но прогнать этого паршивца не представлялось возможным – Лорд не поймет, заподозрит его, Снейпа, в нелояльности и обидится, а его обижать не рекомендуется, особенно теперь. И, скрипя зубами, Снейп вновь впустил Петтигрю в свой дом. Едва не покалечил его, стоило тому заикнуться о его похмельном виде и батарее пустых бутылок на полу, после чего приказал Хвосту прибраться в доме, а сам выпил Антипохмельного и демонстративно заперся в лаборатории, прихватив с собой письмо и колдографию Лили, намереваясь там ее спрятать.

Вернуть себя в ставшее привычным состояние холодного равнодушия ко всему оказалось проще, чем он думал. Все-таки долгая работа над собой не прошла даром, привычка отгораживаться от собственных эмоций в очередной раз сослужила ему хорошую службу. Значит, теперь между ним и обещанием, данным им Дамблдором семнадцать лет назад, не стоит больше никакая личная привязанность, да и не было ее, этой самой привязанности. Хотя… Уж перед самим-то собой можно быть честным, злорадно заметило его «внутреннее Я». Была привязанность, и сильная. Впервые после Лили он чувствовал к женщине эмоции более сильные, чем простой интерес, физическое желание или некие дружеские чувства, как к той же Вектор, с которой его как раз связывала давняя, еще со школьных лет, приязнь, постепенно превратившаяся в спокойную дружбу. По отношению к Диане он позволил себе то, чего не позволял ни разу после восемьдесят первого года – надежду и желание быть ближе.

Может быть, и к лучшему, что так все получилось, подумал он. Особых иллюзий насчет того, что он благополучно доживет до конца войны, Снейп не питал, хотя и не жаждал умереть, даже теперь. Впрочем, если даже он и доживет и Лорд будет уничтожен, желающие увидеть его мертвым или с высосанной душой, найдутся и с той, и с другой стороны. Не отправит на казнь за убийство Дамблдора «светлая сторона» – прикончат бывшие коллеги-«упиванцы», если всплывет его истинная роль в этой войне. А может быть, что и сам Лорд в очередном приступе паранойи постарается избавиться от него, когда решит, что он, Северус, метит на его место. Все-таки все признают, что именно он – самый сильный маг после Повелителя. Только бы успеть передать мальчишке то, что велел Дамблдор. И по возможности продумать варианты собственного исчезновения с горизонта, если ему в кои-то веки повезет и он сможет выбраться из этого дерьма живым.