Портреты Пером (СИ)

– Я тебе ещё нужна?

– Нет, отдыхай. Книги дам. Если что, я тебя найду. Зайди только вечером, отчитайся.

– Как скажешь, – девушка повернула обратно. Её комната была в другой стороне.

Джим, выкинув лишние мысли из головы, быстрым шагом направился к себе. Пора было выгнать Джека, который наверняка в его отсутствие умудрился утомить больного, и попробовать придумать, как дать измученному Арсеню заснуть.

Остальное могло катиться к чертям, хоть всё разом. По крайней мере, на сегодня.

====== 1-2 декабря ======

Арсений проспал вторую половину дня, вечер и часть ночи, проснувшись часов в пять утра – от голода. Есть хотелось так, что желудок сводило.

Темнотища кромешная, фонарика под рукой нет.

Осторожно – комната всё-таки была не его, незнакомая, – подпольщик спустил ноги с кровати. Пошарил ступнёй по полу, ища обувь – ночью босиком по особняку разве что мазохист станет разгуливать. Пальцы ноги наткнулись на печально знакомый тазик. Арсений тихо выругался. Нашёл задник ботинка. Попал наугад – явно не свои, но хоть что-то.

Поднялся, на всякий случай держась за спинку кровати, как можно тише двинулся к гипотетической двери…

Сзади послышался лёгкий, но отчётливый шорох. Арсений замер.

Крыса? Кот?

– Куда-а-а-а-а… – страшно прохрипело нечто, а в следующую секунду в ногу чуть повыше щиколотки впились чьи-то пальцы.

Арсений дёрнулся, свалившись обратно на кровать, сердце со спокойного ритма резко рвануло в бешеный старт, забившись о рёбра. Его ногу выпустили. В темноте ярко вспыхнул карманный фонарик, и подпольщик разглядел сонного Джима. Он сидел на старом матрасе, хмурился, потирая свободной от фонарика рукой не желающий открываться глаз.

– Ты меня чуть на тот свет не отправил, зомбь-диверсант! – выдохнул Арсений, снова садясь на кровати.

– И далеко тебя понесло среди ночи в моих ботинках?.. – Джим наконец-то соизволил отвести фонарик; пятно света сползло к полу, погрузив их обоих в полумрак.

– Ну так на кухню за едой! Сутки не ел, надо ж понимать, – подпольщик всё-таки нашёл в слабом свете свои кроссовки. Нацепил, не расшнуровывая, поёжился, замотался в тонкое одеяло и решительно направился к выходу.

– Одного не пущу, – с секунду подумав, решил Джим. – Наешься всякого… Огурцов своих. С кетчупом. – Последнее сползло в откровенный бубнёж. Джим, прикрыв рукой рот, зевнул и начал копошиться в поисках носков.

От ужина осталось немного: пара кусков тушёной рыбы, заботливо припрятанные в холодильник, кастрюлька риса и подлив в низкой банке, просвечивающей коричневыми потёками.

Джим припоминал, что в духовке должен был остаться пирог.

Арсень сначала потыкался в холодильник: быстро проглядел овощи, консервы, остановился тоскливым взглядом на банке солёных огурцов и захлопнул дверцу.

Оглянулся.

– И что мне можно?

Джим, подойдя, повторил осмотр. Капуста, пучок вялого салата, маленькая луковица – всё это он кинул на стол. Пошарившись внизу, добавил к кучке небольшую морковку.

Спать хотелось. По-хорошему, в таком состоянии браться за нож не стоило.

Арсень, что-то хмыкнув за его спиной, скинул своё одеяло на спинку кресла и подтянул к себе кочан.

– Салат можно с парой ложек риса, – закрыв холодильник, Джим было дёрнулся в сторону духовки. Передумал, и срулил к плите: что-что, а горячий кофе ему не помешал бы. А Арсеню – чай с мёдом. – На самом деле, тебе лучше бы овсянка… да не помню я, где она у Дженни хранится.

– Овсянка… – пробормотал Арсень, как-то по-особенному недовольно шмыгнув носом. Принялся за нарезку. – У вас она что, панацея?..

– Не панацея… – Джим поставил чайник и полез в шкафчик за кофе, – но, по крайней мере, можно быть уверенным, что дополнительного вреда не будет.

– Ну да.

Подпольщик хмыкнул, мелко кромсая отрезанную от кочана четвертину. Управлялся с ножиком он довольно ловко; спустя минуту капустная стружка рыхлой горкой сгрудилась на разделочной доске.

Найдя припрятанный пакет с кофе, Джим прислонился к шкафчику, наблюдая за Арсенем.

– Готовишь? – кратко осведомился док.

– Не. Просто видел, как Дженни делает. Сам я разве что макароны смогу отварить без приключений.

Что бы Арсень ни говорил, руки его двигались очень уверенно, особенно если вспомнить, каким пластом он целый день валялся. И вот подумать только – весь обклеен пластырем, еле живой, а не показывает. Как умудряется?

Джим улыбнулся. Того и гляди – кофе не понадобится, сонливость уже отступает.

– Ты… – Джим склонил голову набок и слегка прикрыл глаза, – ночью всегда такой бодрый? Или это автопилот хороший?

Быстрым движением ножа Арсень смахнул капустную нарезку в глубокую тарелку и шлёпнул на освободившееся место салат.

– Это привычка фотографа, док. Если не научиться быть бодрым когда угодно, можно проспать кучу интересных моментов.

Чайник закипал медленно. Джим перехватил поудобнее ещё один нож и пошёл к раковине: морковку чистить. Заодно и луковицу по пути обратно в холодильник закинул – не лучшая была идея её вытащить. Если вспомнить о состоянии желудка его пациента.

– А я вот не люблю готовить, – неожиданно для себя признался док, принимаясь очищать оранжевую кожицу. – Пришлось в общежитии научиться. Научился, а получается всё равно не особенно вкусно. Видно, без любви тут никак, не получится.

Шипение, донёсшееся от плиты, возвестило о том, что чайник принял решение нагреваться. Мудро с его стороны – кофе хотелось, и сильно.

– Ну почему. Формально – очень даже.

– Ну, может, я просто не умею.

Переадресовав морковку Арсеню, Джим ополоснул заляпанную грязно-оранжевыми ошмётками раковину и сел за стол. Оно, конечно, не очень хорошо – больному не помогать, но больной вообще сюда один собирался. Сам виноват, что разбудил.

Чайник уютно шипел.

Джим, откинувшись на спинку стула, наблюдал сквозь прикрытые глаза за движениями рук Арсеня. Вроде бы ничего особенного: трёт морковь, изредка подцепляя разлетающуюся морковную соломку, а… наблюдать приятно. Красивые у него руки.

«Красивые руки» вытряхнули натёртое в тарелку, ополоснули тёрку и доску и перенесли получившийся шедевр кулинарного искусства на стол.

– А как с маслом? Можно мне? – Арсень воткнул в зелёно-оранжевое месиво две вилки.

А Джим и не ожидал, что включён в трапезу.

– Нет. Соль только, и немного.

– Так, ладно… а лимон?

– Нет. Арсень, – расслабленный прищур сам собой трансформировался в строгий, – ты же не жалуешься на фантазию. Вот и представь, тебя рвало всё предыдущее утро. Ещё несколько раз после обеда. В каком состоянии твой желудок?

– В кратерах? Как лунная поверхность? – подопечный честно старался сделать невинные глаза.

Джим кивнул.

– В кратерах, конечно же. Поэтому – салат, две ложки риса. На сладкое можешь съесть солёный корнишон, после риса будет можно.

Арсений набрал воздуха и поднял палец к потолку, явно собираясь разразиться длинной возмущённой тирадой, но тут же выдохнул и пошлёпал к холодильнику.

– Два, – заявил, засунувшись в продуктовое хранилище. – Иначе это издевательство какое-то.

Вернулся он с банкой огурцов и ультимативно водрузил её на стол. Рядом была скромно опущена кастрюлька с остатками отварного риса.

– И мне один вытащи, – Джим наколол на вилку капустину и подверг её задумчивому и тщательному осмотру. – Может, я пойму когда-нибудь, что ты в них находишь…

Арсень вытащил корнишоны, шлёпнул их поверх салата и с явным сожалением засунул банку обратно в холодильник.

– Я надеюсь, завтра мне можно будет питаться нормально, – заявил он, плюхаясь на стул рядом и со скрипом пододвигая его ближе к столешнице. – Помру от недокорма, будете знать.

– Будь моя воля, ты бы завтра сидел на овсянке без соли и нежирном кефире… – Джим вперил мечтательный взгляд куда-то поверх головы подпольщика. Он и остальному особняку с удовольствием подобное устроил бы, иногда это очень нужно, но кто б ему позволил. Джек в первых рядах поднимет восстание: Первая Котлетная Революция. И Дженни по правую руку с рыбным пирогом вместо флага.