Rise (СИ)

— Что я должна знать, Малфой? — с горечью спросила она. — Что ты поступаешь нечестно? Может, есть еще что-то, о чем я должна услышать? История с Куппер? Может быть, Питер прав? Или, может, ты не только подслушиваешь, но и еще, например, читаешь чужие письма?

Меня охватила паника, и я застыл. Да, я читал ее письмо, и сейчас горечь и злость не способствовали замалчиванию этой информации, я плохо соображал, потому выпалил:

— Да! Так и знай, я действительно читал чужие письма. Однажды я видел письмо матери Хэролда Райта, а недавно случайно я прочитал письмо Грина, адресованное тебе! Да, я в этом могу без проблем признаться! Я не чувствую себя виноватым, не нужно было тебе разбрасываться такими важными бумагами. Это, кстати, и к Райту относилось, он тоже свои письма бросил на полу в коридоре! Но это все, в чем я могу признаться! Как ты можешь хотя бы допустить, что я виноват в инциденте с Куппер? Я разве похож на полнейшего идиота?! Гермиона, я хочу доучиться в этом проклятом Хогвартсе! Я терпел все нападки, я старался и учился, как проклятый, я мирился с выходками Куппер, и все ради того, чтобы закончить этот учебный год, будь он неладен! А еще мне было ужасно интересно общаться с тобой, и я думал, что кто-кто, но ты видишь меня настоящим! Я показал тебе такую свою сторону, о которой никто не знает, даже моя мать! И как ты смеешь говорить, что я мог так навредить человеку? Не настолько я плохой человек, я думал, ты знаешь об этом! — я окончательно выдохся и замолчал.

— В том и дело, что я знаю, что ты не плохой. Оттого еще больнее слышать от тебя, что ты способен с легкостью прочитать чужие письма и подслушать разговор, да еще и ни капли не раскаиваться в этом! А потом еще и обвинить другого человека непонятно в чем! — сказала Гермиона с горечью.

— Ах, я обвиняю незаслуженно? Ну хорошо! Когда он придет ко мне в комнату и найдет там что-то, что сам и подкинул, и меня с позором выпрут из школы, знай, только ты будешь в этом виновата! Поняла? — я направил палочку на кресло и как можно скорее направился к выходу.

— Малфой, ты сейчас очень неправ! Вернись, чтобы мы могли поговорить, как нормальные люди!

Уже у двери я приземлил кресло на пол и, не оборачиваясь, прошипел:

— Поговорили уже!

— Не разочаровывай меня еще больше, — сказала она.

— Мне больше нечего тебе сказать! — крикнул я и вышел за дверь, захлопнув ее с таким грохотом, что, кажется, даже каменные стены замка задрожали.

Добравшись до того самого закутка, где я дожидался ухода Грина часом ранее, я остановился, чтобы перевести дух. В голове гудело, тонкой паутинкой от одного виска к другому вилась и пульсировала острая боль, дыхание сбилось. Я был в таком отчаянии, что хотелось завыть. Закрыв лицо руками, я начал глубоко дышать. Это помогло хоть немного прийти в себя.

Все обернулось против меня. Не знаю, я ли в очередной раз наделал глупостей, или Гермиона была неправа, но я ужасно злился на нас обоих. На себя за то, что наговорил ей много лишнего, а на нее — потому что она сказала, что разочаровалась во мне. Это были те слова, которые я, наверное, меньше всего хотел услышать от нее. Она — та, кто верила в меня, спасала, помогала, терпела мои выходки, не затаивая зла и ненависти. А теперь мне казалось, что весь тот хрупкий мост, который выстроился за последние полгода, разрушился, разлетелся на мелкие осколки, и склеить его обратно уже было невозможно. По крайней мере, именно так я искренне сейчас считал.

Кое-как успокоившись, я отправился в свою комнату, где провел весь остаток дня, даже не выбираясь в Большой Зал на ужин. Мелькнувшую было мысль о том, что нужно пойти на ежедневную тренировку к Гермионе, я задушил злостью и обидой и занимался самостоятельно прямо в спальне, пока не пришел Райт, как всегда хмуро взглянув на меня исподлобья.

Мизерная надежда на то, что Гермиона напишет мне записку, исчезла нескоро. Бессонница прочно завладела моим телом и позволила забыться тревожным сном только к утру.

Мне снилось, что я нахожусь в лаборатории Грейнджер. Ее самой не было поблизости, стол, обычно заваленный книгами и пергаментами, сейчас пустовал. И все равно что-то в нем не давало мне покоя, потому я быстро переместился к нему поближе.

Одинокий белый лист — это была магловская бумага — лежал прямо посередине. Присмотревшись, я увидел, как на нем проступает текст: “Я тебя презираю. Ты оставил меня в самый ответственный момент, когда я в тебе так нуждалась. Ты говорил, что волнуешься за меня, знал, что я в опасности, но ушел, как раз тогда, когда я оказалась под прицелом. И теперь меня больше нет. Ты можешь выкинуть меня из своей памяти, забыть, как о страшном сне, и делать все, что ты хочешь. Только ты теперь никогда не узнаешь о моих настоящих мыслях, чувствах и желаниях, и это будет сводить тебя с ума. Ты думаешь, это Грин во всем виноват? Нет, виноват ты. Потому что ты — трус, убежавший при первом же малейшем конфликте. Что ты хотел доказать? Ты не смог справиться с собой и этим погубил все, что у тебя было. И меня заодно. Живи теперь с этим”.

— Нет! — закричал я дочитав послание, которое воспламенилось и превратилось в пепел, как только я пробежался взглядом по последнему предложению.

Меня охватила паника. Что я наделал? Где Гермиона и что с ней случилось? Я ничего не понимал и не мог придумать, что же мне нужно было делать.

Оглядевшись по сторонам, я наконец увидел ее. Она стояла у окна смотрела на меня взглядом, полным боли и отчаяния, а над ней у самого потолка висел меч, вот-вот готовый упасть прямо на нее.

— Отойди оттуда! — крикнул я, но она не пошевелилась, словно не слышала меня. — Ну же! — еще громче закричал я.

Она оставалась на месте, продолжая безучастно смотреть мне в глаза. Я почувствовал такой ужас, что меня начал бить озноб. И в следующий момент меч начал опускаться, набирая скорость и все ближе приближаясь к Гермионе.

— Гермиона! — позвал я, вытянув вперед руку. Сердце сжалось, предчувствуя беду, но сделать я ничего не смог. Когда меч был уже в нескольких дюймах от нее, я снова хрипло и надрывно позвал ее по имени и…

Проснулся. За окном было светло.

Меня била мелкая дрожь, и не покидало ощущение, что должно произойти что-то плохое. Сердце быстро выстукивало удары, словно я пробежал марафон. В голову закралась нехорошая мысль: “А что, если с Гермионой уже что-то произошло?”

— Тинки! — тихо позвал я. Эльф появился секунд тридцать спустя, но мне показалось, что прошло несколько часов.

— Доброе утро, молодой хозяин Драко, — улыбнулся он, но, увидев в каком я был состоянии, тут же нахмурился. — Хозяин?

— Иди к мисс Гермионе, и посмотри, все ли с ней в порядке, — сказал я.

— Но Тинки не может просто так идти и следить, это нехорошо, а сейчас еще совсем рано, чтобы просто прийти в гости… — растерянно пробормотал эльф.

— Я не прошу следить. Пожалуйста, просто посмотри, все ли хорошо. Тинки, я тебя очень прошу.

— Как прикажете, сэр, — грустно отозвался Тинки и исчез с легким хлопком.

Я считал секунды. Их прошло ровно семьдесят семь, прежде чем эльф снова возник перед моими глазами.

— Ну? — спросил я, почувствовав легкое головокружение.

— Мисс Гермиона читает книгу, — ответил он. — Тинки пришлось сказать, что он пришел к мисс Гермионе специально, потому что соскучился. Хозяин ведь не хотел, чтобы Тинки говорил, что Тинки послал он?

Я шумно выдохнул и опустился на подушку. Глупый сон! И чего я так разволновался из-за такой ерунды? Мне всегда снятся странные сны, но это не значит, что все они будут сбываться.

— Да, ты все правильно сделал, — сказал я.

— Только… — робко продолжил эльф.

— Что? — насторожился я.

— Мисс Гермиона выглядела грустной и, кажется, сначала решила, что Тинки принес для нее письмо от хозяина, и расстроилась еще больше, когда узнала, что Тинки просто так сам пришел. Она хоть и приветливо улыбалась Тинки, как и всегда, но глаза у нее были очень грустные, — с тоскливыми интонациями в голосе заявил эльф.