Ручная пластика

Женская конституция - фактор неустранимости вдвойне.

Кроме конституционного фактора «неустранимости», здесь действует догмат медицины, установленный еще в XIX веке, о том, что жировые отложения на бедрах и ягодицах являются вторичным женским половым признаком. И постулат этот отменять никто не собирается.

Более того, жир «приколочен» к женщине уже двумя «гвоздями» и именно в наш «худеющий» XX век. Исследования гормональной системы, показали, что жировая ткань в женском организме участвует в продуцировании полового гормона эстрогена (не столь значительно количественно, как в половых железах). (У мужчин дополнительный тестостерон - в волосяных фолликулах, тоже незначительно).

Понятия «жир» и «женский организм» слились еще теснее благодаря научному прогрессу. У мужчины лишний жир - это ожирение, а у женщины - здоровая физиологическая особенность пола, обязательный фактор полового созревания, необходимый компонент для выполнения важной природной задачи - репродуктивной функции.

Поэтому для ученого такой проблемы существовать не может, и ставить ее перед наукой никто не имеет права. Для того, чтобы что-то лечить, решать проблему медицинскими способами, нужно эту проблему объявить если не диагнозом, то хотя бы аномалией. Если признать аномальным излишние по современным эстетическим оценкам скопления жира на женских бедрах, то «больными» придется признать добрую половину человечества - всех взрослых представительниц земного шара. ( Как выглядело бы гротескно, если бы все мужчины вдруг озаботились и заставили науку искать лекарство от оволосенения тела - одного из вторичных мужских половых признаков).

Пока стрелка весов показывает норму - медицине проблемы женской фигуры не принадлежат. (Да и то, если вы помните, не проблемы фигуры, а «вторичные» заболевания).

«Женский» жир - задача со многими неизвестными.

Причина «женского» жира не установлена, особенности развития не ясны, «вторичные» заболевания не выявлены, типично внешние проявления нечетки - не имеют «материальной» аргументации в своей аномалии. Ни одной из четырех опор для научного продвижения в исследовании «женского» жира нет.

Получается, что полноправно, исходя из последнего пункта, лишний жир может назваться болезнью только применительно к мужчине. На теле мужчины эти внешние признаки ожирения хотя бы имеют четкие аномальные характеристики (анатомически на мужском теле не предусмотрен лишний жир). Более того, предоставляют материальные доказательства - если они есть, то есть и лишняя масса тела, если их нет, то и масса тела показывает норму. Типичность и норму жировой ткани на теле женщины определить никто не может, да это и невозможно. У женщины относительно всегда больше жировой массы, чем у мужчины.

Но есть же мера?

Конечно, напрашивается вопрос - ну ладно, оставьте женщине жировую ткань, раз она так нужна, но есть же мера? Почему медицина не займется явными избытками? Ответ простой - занимается. Но только действительно явными, правда, не самой жировой тканью опять же, а

сопутствующими эндокринными нарушениями. Рис. № 1

Липодистрофия, или гидроли- подистрофия, или нетипичный, редкий (обычно 6-й) вид эндокринного ожирения - общее или сегментарное или местное (локальное) исчезновение жировой ткани либо местное ее накопление в подкожной клетчатке. Этиология и патогенез изучены недостаточно, происхождение отдельных ее форм связывают с генетическими нарушениями.

Этот, один единственный вариант, дает право врачу опираться на проявления клинического диагноза по внешним признакам, которые будут звучать как «избыточное отложение на бедрах и ягодицах».

(Жир не откладывается на «верхней» части тела потому и диагноз). Это, как видите, слишком утрированный случай. Здесь есть у врача и дополнительное право: связь с эндокринными нарушениями обычно доказывается.

Некоторыми эндокринологами в последнее время обнаружена связь между типами женского ожирения и предрасположенностью к определенным эндокринным заболеванием. Практическое вмешательство происходит медикаментозно с целью устранения нарушений, если болезнь констатируется. Вмешательство же с целью профилактики может быть воплощено нескоро, так как потребует, не только строгих доказательств этой связи и создания эффективных средств, но, прежде всего, создания другого метафизического фундамента в воззрении на человека, то есть другой медицины, которой пока нет. ( Пока что и липодистрофия неизлечима).

В остальных «мелких» случаях, которые повсеместно встречаются в жизни и с которыми приходят в медицинский кабинет, у врача есть право только эстета.

Что является лишним, а что называется простым словом конституция - не знает никто. У осмелившегося на какую-либо дифференциацию, все сочли бы субъективацией, назвали бы эстетизмом - а такие вещи научными признаваться не могут. Ведь, прежде всего, потребуется четкое определение двух категорий - нормы и патологии. А что является физиологической нормой, а что избытком на женских бедрах и ягодицах, где превышение, а где недостаточность? - неизбежно упирается не в медицинские категории, а субъективно-эстетические, которые к тому же тесно переплетены с эротическими сублимациями.

Поэтому никакими «последними» килограммами, никакими «лишними» отложениями, если устанавливается медицинская норма веса, никто современными естественнонаучными методами заниматься не может.

В нашей третьей проблеме культурная тенденция идет абсолютно вразрез с продвижениями науки, в отличие от первой - ожирения, где они идут в ногу. Чем больше наука узнает о женской физиологии, тем последняя проблема, охватывающая сейчас все больше молодых девушек, становится безнадежней.

Ни врачи, ни косметологи (тем менее сами «пациентки»), не вдаются в простые философские постулаты медицины - отсюда и тянутся все ошибки и разочарования. Реклама салонов и клиник, используя заманчивые обещания устранить именно «наболевшие» места, что, собственно, всех и привлекает, на самом деле самая бредовая и утопическая вещь, которая распространена сегодня.

С женской полнотой - и то никак не могут разобраться, до сих пор спорят и пытаются найти ей моральное и эстетическое оправдание. Что уж говорить о худых? До них очередь дойдет не скоро.

Почему же наука не займется?

Чтобы лучше понять, почему мы имеем такой «медицинский» парадокс в отношении нашей актуальной проблемы, предлагаем небольшой исторический экскурс, после чего сможем увидеть все другими глазами.

В начале развития медицины как науки, в далеком прошлом и вплоть до середины XIX века, медицина являла собой нечто другое, чем сегодня. Врач был не только тем, кто лечит - диагностирует и прописывает лекарство, как сегодня - он был и философом, и психологом, а позже и немного математиком, физиком, химиком, и даже поэтом и эстетом. Уделял свое внимание истории, литературе и музыке. Он и лечил, и созерцал человека одновременно, замечая те или иные особенности его строения, его организма. Мысль о конкретном человеке, сочетал в своих размышлениях его характер, темперамент, наклонности, пристрастия, весь образ жизни, о чем он думает и с кем общается, и даже особенности местности, где человек живет. Он не слишком был озабочен одной непременной задачей - как побыстрее вылечить какую-либо болезнь у какого-нибудь человека (прежде и сроки излечения считались по- другому), а был больше собирателем фактов, наблюдателем и мыслителем.

Доктора в прошлом еще не разделяли медицину на узкие специальности (а организм на органы), а смотрели на человека шире, хотя и не имели такой мощной научно-технической информации и средств, как сегодня. Их никто не контролировал, они практически ни перед кем не отчитывались, как сегодня за каждый сданный или несданный анализ и выполнение всех пунктов и параграфов министерства здравоохранения и приказов местных поликлиник. Они не бросали все свои силы только на уничтожение симптомов и принятие самых радикальных мер, чтобы поскорее поднять человека на ноги. Врачам был одинаково интересен как больной, так и здоровый человек.