Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

Как только что отмечено, чувственность – самая свободолюбивая и самая деспотичная из страстей; человеку свойственно стремление повелевать, подчинять других, окружать себя рабами, принужденными исполнять его прихоти; всякий раз, когда вы лишаете человека тайной возможности проявить хоть малую толику деспотизма, вложенного ему в душу природой, он тотчас направляет его вовне, набрасываясь на окружающих или на правительство. Хотите избежать этой опасности – позвольте человеку беспрепятственно испускать тиранические позывы, неустанно одолевающие его помимо воли, и он удовольствуется своей маленькой верховной властью в рамках гарема продажных ичогланов [14] или султанш, где окажется благодаря вашим заботам и собственному своему кошельку, после чего вернется домой удовлетворенным, не испытывая ни малейшего желания смущать покой правительства, снисходительно потворствующего его вожделениям. Если же вы, напротив, станете чинить публичному разврату нелепые препятствия, некогда изобретенные министерской тиранией и нашими новоявленными Сарданапалами, [15] подданные ожесточатся против правительства, ревнуя к единолично присвоенному им праву на деспотизм, сбросят навязанное вами иго, им наскучит ваша манера управления, и они переменят ее, как это уже случилось недавно.

Вспомните, как проникнутые великими идеями греческие законодатели относились к разврату в Лакедемоне и Афинах; никаких запретов, гражданина опьяняли распутством; ни один вид похоти не был запрещен; Сократ, которого оракул объявил мудрейшим на земле философом, безучастно переходил из объятий Аспазии в объятия Алкивиада, что не мешало ему оставаться гордостью Греции. Пойду дальше: понимаю, насколько противоречат мои мысли сегодняшним нашим понятиям, однако цель моя – доказать: следует поторопиться с обновлением существующих обычаев, коли мы желаем сохранить принятую у нас форму правления; итак, попытаюсь убедить вас, что проституирование так называемых «честных» женщин ничуть не опаснее развращения мужчин. Порядочных женщин надлежит приобщать к участию в оргиях, устраиваемых в предусмотренных для этого заведениях, для них следует выстроить специальные дома, где капризы и нужды женского темперамента, ничуть не менее пылкого, чем мужской, были бы удовлетворены с лицами обоего пола.

Прежде всего ответьте, на каком основании беретесь вы освобождать женщину от предписанного ей природой слепого подчинения мужским прихотям? И наконец, по какому праву вы обрекаете женщину на воздержание, невыносимое для ее здоровья и совершенно бесполезное для ее чести?

Разберем каждый из этих вопросов по отдельности.

По естеству своему, женщина, безусловно – «побродяжка», и пользуется теми же преимуществами, что и другие самки животных, принадлежащие всем самцам без исключения; таковы, вне всякого сомнения, первые законы природы и первые установления древнейших человеческих сообществ. Однако впоследствии корысть, эгоизм и любовь искажают простоту и естественность изначальных постулатов; женщина, а с ней в придачу имущество ее семьи рассматриваются как верный путь к обогащению; так удовлетворяются первые из двух обозначенных мною потребностей, порой женщину похищают и привязываются к ней – еще один побудительный мотив к действию, во всех трех случаях наблюдается нецелесообразность.

Акт обладания неприменим к существу свободному; безраздельно владеть женщиной столь же несправедливо, как владеть рабами; никогда не следует забывать – все люди рождены свободными и равноправными, и сильный пол не имеет законного права на захват неограниченной власти над слабым; да и ни один пол или отдельные его слои не вправе по своему произволу обладать другим полом или отдельными его представителями. Согласно законам природы, женщина не вправе отказать тому, кто ее пожелает, сославшись, в качестве мотива, на свою любовь к другому – налицо исключительная принадлежность, что недопустимо: раз ясно, что женщина принадлежит решительно всем мужчинам, значит никто из мужчин не должен быть отстранен от обладания женщиной. Владеть можно недвижимостью или животным, но не существом себе подобным – любые узы, приковывающие женщину к мужчине, в какой бы форме они ни выступали, необоснованны и иллюзорны.

Несомненно не только наше естественное право открыто выражать свое влечение ко всем женщинам без разбора, но и наше право заставлять их покоряться нашим страстям – я отнюдь не противоречу сам себе, речь идет не о вечном подчинении, а о временном. [16] Нам, мужчинам, несомненно, надлежит устанавливать законы, принуждающие женщину уступать любовному пылу всякого, кто ее пожелает. И если для реализации этого права потребуется насилие, у нас есть законные основания его применить! Разве сама природа не подтверждает эти полномочия, предоставляя нам перевес в силе, из которого вытекает неизбежность подчинения женщин нашим желаниям?

Напрасно женщины разглагольствуют, прикрываясь своим целомудрием или привязанностью к другим мужчинам; такой способ защиты – просто отговорка; не так давно мы уже убедились в наигранности и ничтожности такого чувства, как стыдливость. Не более доводов в пользу женского постоянства и у любви – так называют душевное безумие, когда удовлетворены только двое – любящий и любимый, счастье остальных не учитывается, в то время как назначение женщины – доставлять радость всем мужчинам, а вовсе не ублажать одного привилегированного эгоиста. Все мужчины имеют равные основания наслаждаться всеми женщинами; согласно законам природы, ни один мужчина не наделен единоличным и персональным правом владеть той или иной женщиной. В обществе тоже необходим закон, принуждающий женщин проституировать в той мере, в какой это будет угодно нам, мужчинам, и в тех домах терпимости, о которых недавно шла речь; необходим закон, заставляющий женщин подчиниться, даже в случае несогласия с их стороны, и карающий их за уклонение от своих обязанностей; такой закон – истинный и беспристрастный – невозможно опровергнуть сколько-нибудь разумными доводами.

Итак, торжеством справедливости стало бы издание закона о том, что любой мужчина, желающий насладиться какой бы то ни было женщиной или девушкой, имеет возможность требовать ее присутствия в одном из означенных мной заведений; там, под присмотром матрон храма Венеры, избранная особа предоставляется для удовлетворения каприза (порой унизительного и подневольного – не важно) того, кому взбредет в голову позабавиться с ней; ни одна любовная прихоть не признается странной или неподобающей – в любом случае она внушена природой, а значит ею же и одобрена. Остается лишь оговорить возраст; берусь утверждать: не стоит стеснять свободу мужчины, заказывающего девушку тех или иных лет. Кто наделен правом отведать плод с дерева, по собственному усмотрению и пристрастию решает, срывать его спелым или недозрелым. Предвижу возражения: девушкам известного возраста вредно вступать в отношения с мужчинами. Подобное утверждение безосновательно; признаваемое за мной право на наслаждение существует вне зависимости от последствий, им вызываемых, и совершенно безразлично, пойдут ли мои действия на пользу или во вред предмету, предназначенному для моих утех. Я уже доказал: принуждать женщину против воли вполне законно – едва кто-либо ее возжелает, ей должно покориться и, отбросив всякие эгоистические соображения, тотчас предоставить себя для удовольствий. Так же обстоит дело со здоровьем. Излишняя забота о здоровье девушки ослабляет и притупляет наслаждение того, кто ее возжелал; выходит, благоговение перед нежным возрастом беспочвенно – нас не заботят ощущения предмета, приговоренного природой и законом к временному утолению чужого пыла, наш труд посвящен изучению того, что подходит прежде всего носителю влечения. Хотя все же стоит уравновесить чашки весов.

Да, определенный баланс интересов, несомненно, желателен; несчастные женщины, порабощенные нами столь безжалостно, бесспорно, заслуживают возмещения убытка – перехожу к ответу на второй из поставленных мною вопросов.