Москва и москвичи

В спальне-огромная, тоже красного дерева кровать и над ней ковер с охотничьим рогом, арапниками, кинжалами и портретами борзых собак. Напротив-турецкий [171] диван; над ним масляный портрет какой-то очень красивой амазонки и опять фотографии и гравюры. Рядом с портретом Александра II в серой визитке, с собакой у ногфотография Герцена и Огарева, а по другую сторонупринцесса Дагмара с собачкой на руках и Гарибальди в круглой шапочке. Это все, что осталось от огромного барского имения и что украшало жизнь одинокого старого барина, когда-то прожигателя жизни, приехавшего в Москву доживать в этом номере свои последние годы. Приходят в гости к Казакову актеры Киреев и Далматов и один из литераторов. Скучает в одиночестве старик. А потом вдруг: - Знаете что? Видали ли вы когда-нибудь лакейский театр? - Не понимаем. - Ну, так увидите! И позвонил. Вошел слуга, довольно обтрепанный, но чрезвычайно важный, с седыми баками и совершенно лысой головой. Высокий, осанистый, вида барственного. - Самоварчик прикажете, Александр Дмитриевич? - Да, пожалуй. Скучно очень... - Время такое-с, все разъехамшись... Во всем коридоре одна только Языкова барыня... Кто в парк пошел, кто на бульваре сидит... Ко сну прибудут, а теперь еще солнце не село. Стоит старик, положив руку на спинку кресла, и, видимо, рад поговорить. - Никанор Маркелыч! А я к вам с просьбой... Вот это мои друзья-актеры... Представьте нам старого барина. Григорий-то здесь? - У себя в каморке, восьмому нумеру папиросы набивает. - Позовите его да представьте... мы по рублику вам соберем. - Помилуйте, за что же-с... Я и так рад для вас. - Со скуки умираем, развлеките нас... - Сейчас за Гришей сбегаю. Он взял большое кресло, отодвинул его в противоположный угол, к окну, сказал "сейчас" и исчез. Казаков на наши вопросы отвечал только одно: - Увидите, А пока давайте по рублю. [172] Через несколько минут легкий стук в дверь, и вошел важный барин в ермолке с кисточкой, в турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания, он прошел, будто никого и в комнате нет, сел в кресло и стал барабанить пальцами по подлокотнику, а потом закрыл глаза, будто задремал. В маленькой прихожей ктото кашлянул. Барин открыл глаза, зевнул широко и хлопнул в ладоши. - Ванька, трубку! И вмиг вбежал с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке человек с проседью, в подстриженных баках, на одной ноге опорок, на другой-туфля. Подал барину трубку, а сам встал на колени, чиркнул о штаны спичку, зажег бумагу и приложил к трубке. Барин раскурил и затянулся. - А мерзавец Прошка где? - На нем черти воду возят... - А! - барин выпустил клуб дыма и задумался. - Ванька малый! Принеси-ка полштоф водки алой! - А где ее взять, барин? - Ах ты, татарин! Возьми в поставе! - Черт там про тебя ее поставил... - А шампанское какое у нас есть? - А которым ворота запирают! - Что ты сказал? Плохо слышу! - Что сказал-кобель языком слизал! - Ванька малый, ты малый бывалый, нет ли для меня у тебя невесты на примете? - Есть лучше всех на свете, красавица,