Москва и москвичи

? Два рубля тридцать. - Сколько? [164] - Два рубля тридцать! - Почему такое? - Да как же-с? Водку кушали, пирожки кушали, папирос, сигар не спрашивали,- и загибает пальцы.- По рюмочке три рюмочки, по гривеннику три гривенникатридцать, три пирожка - тридцать. По гривеннику три гривенника, по рюмочке три рюмочки, да три пирожкатридцать. Папиросочек-сигарочек не спрашивали- два рубля тридцать... Бросит ничего не понявший гость трешницу. Иногда и сдачи не возьмет, ошалелый. И все знали, что Петр Кирилыч обсчитывает, но никто не мог понять, как именно, а товарищи-половые радовались: - Вот молодчина! И учились, но не у всех выходило. Когда в трактирах ввели расчет на "марки", Петр Кирилыч бросил работу и уехал на покой в свой богато обстроенный дом на Волге, где-то за Угличем. И сказывали земляки, что, когда он являлся за покупками в свой Углич и купцы по привычке приписывали в счетах, он сердился и говорил: - А ты Петра Кирилыча хоть мне-то не заправляй! Да еще оставил после себя Петр Кирилыч на память потомству особый способ резать расстегаи. Трактир Егорова кроме блинов славился рыбными расстегаями. Это-круглый пирог во всю тарелку, с начинкой из рыбного фарша с вязигой, а середина открыта, и в ней, на ломтике осетрины, лежит кусок налимьей печенки. К расстегаю подавался соусник ухи бесплатно. Ловкий Петр Кирилыч первый придумал "художественно" разрезать такой пирог. В одной руке вилка, в другой ножик; несколько взмахов руки, и в один миг расстегай обращался в десятки тоненьких ломтиков, разбегавшихся от центрального куска печенки к толстым румяным краям пирога, сохранившего свою форму. Пошла эта мода по всей Москве, но мало кто умел так "художественно" резать расстегаи, как Петр Кирилыч, разве только у Тестова - Кузьма да Иван Семеныч. Это были художники! Трактир Егорова - старозаветный, единственный в своем роде. Содержатель, старообрядец, запретил в нем курить табак: [165] - Чтобы нечистым зельем не пахло. Нижний зал трактира "Низок" - с огромной печью. Здесь посетителям, прямо с шестка, подавались блины, которые у всех на виду беспрерывно пеклись с утра до вечера. Толстые, румяные, с разными начинками "егоровские блины". В этом зале гости сидели в шубах и наскоро ели блины, холодную белужину или осетрину с хреном и красным уксусом. В зале второго этажа для "чистой" публики, с расписными стенами, с бассейном для стерлядей, объедались селянками и разными рыбными блюдами богачи-любители русского стола,- блины в счет не шли. Против ворот1 Охотного ряда, от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок, переходящий в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи облезлых домов в нем были заняты главным образом "пырками". Так назывались харчевни, где подавались: за три копейки-чашка щей из серой капусты, без мяса; за пятак-лапша зелено-серая от "подонья" из-под льняного или конопляного масла, жареная или тушеная картошка. Обжорный ряд с рассвета до полуночи был полон рабочего народа: кто впроголодь обедал в "дырках", а кто наскоро, прямо на