Москва и москвичи

расавица, полпуда навоза на ней таскается. Как поклонится-фунт отломится, как павой пройдет-два нарастет... Одна нога хромая, на один глаз косая, малость конопатая, да зато бо-ога-атая! - Ну, это не беда, давай ее сюда... А приданое какое? - Имение большое, не виден конец, а посередке дворец-два кола вбито, бороной покрыто, добра полны амбары, заморские товары, чего-чего нет, харчей запасы невпроед: сорок кадушек соленых лягушек, сорок амбаров сухих тараканов, рогатой скотины-петух да курица, а медной посуды - крест да пуговица. А рожь какая - от колоса до колоса не слыхать бабьего голоса! - Ванька малый! А как из моей деревни пишут? Живут ли мои крепостные богато? [173] - Пишут, что чуть дышут, а живут страсть богато, гребут золото лопатой, а дерьмо языком, и ни рубах, ни порток ни на ком! Да вот еще вам бурмистр письмо привез... - А где он, старый леший? - Да уж на том свете смолу для господ кипятит! Слуга вынимает из опорка бумажку и подает барину. - Ах ты, сукин сын! Почему подаешь барину письмо не на серебряном подносе? - Да серебро-то у нас в забросе, подал бы на золотом блюде, да разбежались люди... Барин вслух читает письмо: "Батюшка барин сивый жеребец Михаиле Петрович помер шкуру вашу барскую содрали продали на вырученные деньги куплен прочный хомут для вашей милости на ярмарке свиней породы вашей милости было довольно". - Ванька! Скот! Да это письмо старинное... - Половину искурили - было длинное... - Тогда был у меня на дворце герб, в золотом поле голубой щит... - А теперь у вас, барин, в чистом поле вот что,- и, просунув большой палец между указательным и средним, слуга преподнес барину кукиш. Обратился к нам: - Представление окончено; кроме этого, у нас с барином ничего нет... Гости зааплодировали, а восторженный Киреев вскочил и стал жать руки артистам. Насилу мы уговорили их взять деньги... Человек, игравший "Ваньку", рассказал, что это "представление" весьма старинное и еще во времена крепостного права служило развлечением крепостным, изза него рисковавшим попасть под розги, а то и в солдаты. То же подтвердил и старик Казаков, бывший крепостной актер, что он усиленно скрывал. Рядом с домом Мосолова, на земле, принадлежавшей консистории, был простонародный трактир "Углич", Трактир извозчичий, хотя у него не было двора, где обыкновенно кормятся лошади, пока их владельцы пьют чай. Но в то время в Москве была "простота", которую вывел [174] в половине девяностых годов обер-полицмейстер Власовский. А до него Лубянская площадь заменяла собой и извозчичий двор: между домом Мосолова и фонтаномбиржа извозчичьих карет, между фонтаном и домом Шилова-биржа ломовых, а вдоль всего тротуара от Мясницкой до Большой Лубянки - сплошная вереница легковых извозчиков, толкущихся около лошадей. В те времена не требовалось, чтобы извозчики обязательно сидели на козлах. Лошади стоят с надетыми торбами, разнузданные, и кормятся. На мостовой вдоль линии тротуара-объедки сена и потоки нечистот. Лошади кормятся без призора, стаи голубей и воробьев мечутся под