Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Однако вскоре выяснилось, что Латвия и Эстония также отстают в поставках Германии пушечного мяса. В начале ноября 1943 года, как отмечал М.Ю. Крысин, Гитлер издал распоряжение о мобилизации в легионы СС в Латвии и Эстонии десяти призывных возрастов (1915—1924 г. р.).

Пособники Гитлера в Прибалтике спешили показать свою готовность услужить германскому хозяину. Позже адвокат Арнольд Сузи сообщал, что в ноябре 1943 года на совещании, состоявшемся на частной квартире, бывший премьер-министр Эстонии Улуотс, бывший председатель первой палаты Государственного собрания Эстонии Аль­фред Маурер, ректор Тартуского университета Эдгар Кант, епископ эстонской лютеранской церкви Кыпп, быв­шие министры Юхан Хольберг, Отто Тиеф, Юхан Сепп, па­стор Николай Киазик, юристконсульт Эрнст Лейхтаменн призывали усилить пропаганду за вступление эстонцев в немецко-фашистскую армию. Как признавал Сузи, после этого совещания его участники стали «еще громче и ис­тошнее кричать, что место каждого эстонца сейчас только в немецкой армии».

Однако, как признавал Сузи, после объявления моби­лизации в немецкую армик «нескольких возрастов муж­ского населения... народ всячески саботировал мобили­зацию; призывники массами стали скрываться в лесах, убегали из Эстонии». М.Ю. Крысин пишет: «Всего за время осенней мобилизации с 1 октября по 31 декабря 1943 года в Эстонии было зарегистрировано 7800 человек в качестве военнообязанных... На призывные пункты яви­лись 5485 человек (70%).

К концу января 1944 г., — отмечал М.Ю. Крысин, — были мобилизованы эстонские призывники 1924 г.р. ... они составили пополнение для Эстонского легиона СС в количестве 900 человек. По данным на 8 января 1944 года, в различных вооруженных формированиях на стороне гит­леровской Германии служило в общей сложности около 14 ООО эстонцев. Через месяц... в Эстонии находилось под ружьем уже 28 500 человек. Но этого было мало. На Вос­точном фронте гитлеровцам приходилось все хуже — тре­бовались новые воинские контингенты, хотя бы для того, чтобы высвободить немецкие войска, задействованные для охраны тыловых коммуникаций, в антипартизанских операциях и т. п. На фоне этого 1 февраля 1944 года окку­пационные власти объявили призыв новых 20 призывных возрастов (1904—1923)».

Тогда Улуотс и другие участники ноябрьского совеща­ния собрались снова в феврале 1944 года. На этом сове­щании был создан «Национальный комитет». Член этого комитета Херман Сумберг впоследствии признавал: «Мы вели агитацию в поддержку мобилизации эстонского на­селения в фашистскую армию. Мы сознательно запугива­ли эстонский народ приходом Красной Армии». В своем воззвании «Национальный комитет» призывал: «Эстон­ский солдат на фронте — на правильном пути. Мы с гордо­стью следим за его борьбой».

М.Ю. Крысин писал: «Результаты весенней мобилиза­ции 1944 года были таковы: к 21 февраля было призвано 32 000 человек... Всего же на 21 марта 1944 года в различ­ных эстонских воинских частях числилось уже от 50 000 до 60 000 человек». Следует также учесть, что к этому времени около 3 тысяч эстонцев ушли в Финляндию, чтобы воевать против Красной Армии в армии Маннергейма.

В апреле 1944 года в Эстонии прошла еще одна моби­лизация. «После нее, — замечал М.Ю. Крысин, — не счи­тая стариков, в Эстонии остались только 16—17-летние мальчишки. Но и их летом призвали во вспомогательные части люфтваффе, за считаные дни до эвакуации немец­ко-фашистских войск».

Одна за другой проводились мобилизации и в Латвии. По сведениям М.Ю. Крысина, «лучшие результаты в ходе мобилизации показал Валмиерский округ, худшие — Дау- гавпилсский округ... Последний представлял собой не что иное, как Латгалию, поэтому неудивительно, что там были достигнуты наихудшие показатели». Историк подчеркива­ет, что господствовавшие у немцев расистские оценки по­зволяли им считать латгальцев «низшей расой, «леттизи- рованными» (смешавшимися с латышами) восточноевро- пейцами», в которых больше русской или польской крови, чем латышской или тем более германской».

Историк А.К. Рашковец писала о сопротивлении моби­лизациям во всей Латвии: «Латышский народ отверг эту мобилизацию. Десятки тысяч мужчин и юношей скрыва­лись от мобилизации. Многие вступили в партизанские отряды. Однако, введя смертную казнь за дезертирство и непослушание, применяя полицейские меры и репрессии против мобилизуемых и их семей, фашистам удалось с помощью местных квислингов собрать две дивизии и по­гнать их на фронт. Многие из мобилизованных погибли или были ранены».

М.Ю. Крысин писал: «Численность латышских дивизий на 30 июня 1944 года составляла: 15-я гренадерская ди­визия войск СС: 541 офицер, 2322 унтер-офицера, 15 500 нижних чинов, всего 18 412 человек; 19-я гренадерская дивизия войск СС: 329 офицеров, 1421 унтер-офицер, 8842 нижних чина, всего 10 592 человека. Численность ла­тышских полицейских батальонов на тот же период — 42 386 человек; численность латышских полков «погра-- ничной стражи» — 12 118 человек». Таким образом, к се­редине 1944 года в этих воинских и полицейских форми­рованиях состояло более 80 тысяч человек. Однако, как отмечал М.Ю. Крысин, «в связи со значительными потеря­ми, понесенными на фронте 15-й и 19-й латышскими ди­визиями СС летом 1944 года, в Латвии началась новая мо­билизация в Латышский легион СС».

Многие из этих воинских частей, сформированных в Прибалтике после мобилизации, участвовали в боях про­тив Красной Армии. Так, созданная еще в 1943 году эстон­ская бригада СС (она была в 1944 году преобразована в 20-ю эстонскую добровольческую дивизию СС) в 1943—1944 годах сражалась под Невелем и Нарвой. В ходе своего отступления вместе с немецкими войсками 20-я дивизия была не раз бита Красной Армией. Остаткам 20-й дивизии удалось избежать окончательного разгрома, и они были пленены в Чехословакии. Но часть из них бежа­ла в английскую зону оккупации Австрии.

Следует учесть, что еще до массовых мобилизаций в Прибалтике были созданы добровольческие военизиро­ванные формирования, в которые шли прежде всего убежденные враги Советской власти. Как отмечали Миси­унас и Таагепера, уже в первые месяцы войны в Прибал­тике стали создаваться так называемые «оборонительные батальоны». Историки сообщали, что в Литве в «оборони­тельных батальонах» служило около 20 тысяч литовцев. Латвийские оборонительные батальоны насчитывали око­ло 15 тысяч человек. Эстонские части безопасности — 10 тысяч. «Почти все батальоны были направлены на Восток, сначала для вспомогательной службы в тылу, а затем на фронт. Некоторые затем служили в Польше, Югославии и Италии... Эстонский 36-й батальон был направлен в Ста­линград. В его составе было 450 человек, назад вернулось 72». Стараясь смягчить впечатление о действиях этих час­тей, Мисиунас и Таагепера писали: «Им часто давали неп­риятные задачи контроля над гражданским населением и проведения операций против партизан. Некоторые из них охраняли гетто в Польше».

Объясняя подлинный смысл «неприятных задач», осу­ществлявшихся этими формированиями, советский исто­рик И.В. Добровольскас писал: «В Литве из числа буржу- азно-националистического отребья были созданы так на­зываемые полицейские батальоны «самосохранения». Эти формирования также должны были бороться с партизана­ми не только на территории Литвы, но и на других времен­но оккупированных территориях Советского Союза».

В трехтомной «Истории Латвийской ССР» говорится: «Для массового истребления советских граждан немецкие фашисты широко использовали своих подручных — ла­тышских буржуазных националистов, которые уже в нача­ле войны активизировались в надежде вернуть утерянную власть и с помощью гитлеровцев возродить буржуазную Латвию. Они стали восстанавливать буржуазные национа­листические организации с вооруженными отрядами айзеаргов. В начале войны отряды айзеаргов преследова­ли отходивших с боями красноармейцев и советских граждан. Позднее гитлеровцы использовали их для комп­лектования полицейских отрядов и батальонов. Эти отря­ды так называемой латышской полиции использовались не только на территории Латвии, но и при проведении ка­рательных экспедиций на территории Ленинградской об­ласти и Белоруссии. Выслуживаясь перед своими хозяе­вами, эти предатели латышского народа отличались осо­бой жестокостью и зверствами по отношению к советским гражданам». По словам авторов «Истории Латвийской ССР (Сокращенный курс)», местные полицейские органы «использовались для выполнения «черной работы» во вре­мя кровавых акций».