Утро в раю

ного цвета шинели, местами прихваченной огнём кострищ,

у которых грелись заключённые. Это по ассоциации с уви-

денным на Севере в период, когда служил в железнодорож-

ных войсках.

После занятий на языковых курсах я иногда отправлялся

побродить по окрестностям – заглядывал на хутора, заходил

в ближайший от Акслаха городок Готтесцель, где наблюдал

неспешную, размеренно-разумную жизнь баварцев. Много

192

позже мой друг доктор социологии Нузгар Бетанели, впер-

вые приехав в Баварию из Москвы, скажет: «Как было, на-

верное, тяжко покидать местным парням этот рай ради того,

чтобы оказаться на Восточном фронте». Я ему тогда воз-

разил: любой фронт ужасен, что Восточный, что Западный,

впрочем, как и любая война. «Конечно, ты прав, – сказал

Нузгар, – но я сейчас не о войне, и тем более не о Гитлере,

Черчилле или Сталине. Я о том, что обладай правом выбора,

где прожить следующую жизнь, если таковая, конечно, су-

ществует, непременно остановился бы на Баварии. До того

здесь легко мне дышится».

23 февраля 2001 года Нузгар умер. В Москве. Узнав

об этом, я неожиданно вспомнил Карла Карлхубера, скон-

чавшегося в 1987 году в Акслахе. И ещё подумал: интересно,

где бы он захотел прожить ещё одну жизнь, появись у него

такая возможность? Наверняка тоже в Баварии. Хотя, чтобы

ощутить прелесть этого края, нужно попутешествовать, по-

скитаться, поездить по миру. А он поездил, точнее – поша-

5 Фраза друга Николая Рубцова поэта Льва Котюкова из его книги «Демоны и

бесы Николая Рубцова». Москва: Юпитер, 2004 г.

Buch Utro v raju_210211.indb 192

09.03.2011 20:48:23

гал. Сначала в солдатских колоннах, позже – в арестантских.

А вот Рубцов наверняка ни за что не променял бы свою

«тихую родину». Даже на Баварию, окажись он здесь.

Откуда у меня такая уверенность? А вы вслушайтесь

в строки:

Школа моя деревянная!..

Поле, холмы, облака.

Мёдом, зерном и сметаною

Пахнет в тени ивняка.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Хотя, с другой стороны, мир Николая Рубцова – не только

деревенские просёлки, Русский Север, родная ему Вологод-

чина. Его мир – вся планета людей.

…Поэтический сборник Рубцова с подстрочником не-

193

которых стихотворений Карла Карлхубера я показал двум

симпатичным гэдээровским немкам – Карин Пёч и Кристе

Вайс, преподававшим нам немецкий на языковых курсах.

Они же помогли скопировать переводы, а заодно книгу Ни-

колая Рубцова, составили сопроводительное письмо за моей

подписью, в котором рассказывалось об удивительном су-

венире, привезённом из России бывшим военнопленным.

Посоветовавшись, всё это мы отправили в Мюнхен, в глав-

ную редакцию крупнейшего в Европе издательского кон-

церна Bertelsmann, надеясь, естественно, на чудо. Но чудо

не случилось. Переводы стихотворений Рубцова, сделанные

Карлхубером, никого там не взволновали. А может быть,

они действительно были слабыми? Не знаю. Спустя мно-

го лет живущий в Вольфратсхаузене известный немецкий

писатель, блестящий знаток русской литературы Фридрих

Хитцер, переведший на немецкий повести и романы многих

российских писателей, сказал мне: «К сожалению, интерес

к русской литературе, особенно после крушения СССР, на За-

паде и конкретно в Германии резко упал. Что же касается

стихов, то у нас теперь даже Пушкина не издают». Помолчал

Buch Utro v raju_210211.indb 193

09.03.2011 20:48:23

и добавил: «Впрочем, Шиллера – тоже».

Услышав это, я, вместо того чтобы сокрушённо вздохнуть,

улыбнулся.

- Прости, но чему ты улыбаешься? – спросил Хитцер.

И тогда я рассказал историю, приключившуюся в Акслахе.

Хитцер слушал меня, не перебивая, только в самом конце

поинтересовался:

- Где же сейчас книга Рубцова и подстрочник, сделанный

герром Карлхубером?

- Я возвратил их вдове. Тогда, в 92-м, я не подумал, что

эта книга может стать экспонатом музея Николая Рубцова

в Тотьме6 или неким импульсом для открытия музея герма-

но-российской истории.

- Хорошая мысль, – кивнул головой Хитцер, – тем более

что светлых лет во взаимоотношениях немцев и русских

было неизмеримо больше, нежели чёрных.

- Может быть, просто чёрные быстрее забываются? –

предположил я.

- Может быть, – согласился Хитцер. – Но то, что мы

потеряли такой экспонат, жаль.

194

- Верю, что он отыщется, – успокоил я его.

…Летом 2001 года мы с женой отправились из Мюнхена,

где теперь живём, в Акслах. Специально, чтобы побывать

в местах, куда зимой 1991 года нас забросила не очень ла-

сковая переселенческая судьба.

Местечко практически не изменилось, разве что отель

«У почты», в котором мы квартировали, стал другим. Его

перестроили, покрасили, облагородили. Но останавливаться

в нём нам не захотелось – тяготили воспоминания.

Оставив машину у здания пожарной команды, в помеще-

нии которого переселенцы учили-вспоминали язык пред-

ков, мы пешком отправились к дому, где жила Флорентина

Карлхубер.

- А её уже нет, – ответил нам крепкий, розовощёкий ба-

варец, расставлявший гномов и пастушек у миниатюрного

пруда в палисаднике. – Она умерла. Кажется, в 1995 году. Этот

дом я купил в 1997-м у её дочери, которая живёт с семьёй

в Америке.

6 Город в Вологодской области, в котором жил поэт и где установлен ему

памятник.

Buch Utro v raju_210211.indb 194

09.03.2011 20:48:23

Произнеся это, он замер в пытливом ожидании поясне-

ний: зачем нам понадобилась фрау Карлхубер, кто мы такие,

и вообще, что нас привело в этот медвежий угол Баварского

леса?

- Скажите, родственников у фрау Карлхубер в Акслахе

не осталось? – спросила жена.

- Насколько мне известно – нет, – сдвинув на затылок

шляпу, украшенную неким подобием кисточки для бритья,

а на самом деле пучком усов серны, сказал баварец. – Впро-

чем, спросите кого-нибудь из старожилов. Например, Эльзу,

она работает на почте.

Почта оказалась закрытой. Дожидаться следующего дня

мы не стали, решив наведаться в Акслах как-нибудь в другой

раз. …Конечно, шансов на то, что сборник стихотворений Руб-

цова сохранился, – мало. Но они есть. Хотя по большому

счёту важнее другое. Прежде всего то, что вскоре после тра-

гической гибели поэта в 1971 году его «негромкая лирика»

вдруг зазвучала по-немецки. Да ещё где - в Баварском лесу!

А в 2000 году судьба свела меня с ещё одним (к счастью,

195

живым)ценителем творчества Николая Рубцова – журна-

листом, писателем, фотографом и путешественником Яко-

вом Пеннером. Жизнь этого человека сложилась трагично

и тяжело. Но вспоминать, тем более рассказывать об этом,

он не любит.

- Кому это нужно? – басистым голосом спрашивает меня

Пеннер каждый раз, когда пытаюсь уточнить детали ареста

его родителей, обвинённых в шпионаже в пользу Герма-

нии, сиротского детства, работы на целине, жизни на Севе-

ре и того, как он написал первую свою повесть. – Обычная

судьба обычного немца, рождённого в Оренбурге… Не лю-

блю я это вспоминать. Ты же знаешь. Одно могу сказать:

На тревожной земле

В этом городе мглистом

Я по-прежнему добрый,

Неплохой человек 7.

Яша действительно добрый человек, сердце которого,