История Ричарда III как исторический источник

Существует и еще одна важная проблема: почему Мор столь внезапно, буквально на полуслове, оборвал свой рассказ? Гипотезы Р. С. Сильвестера и П. М. Кэндела {По мнению Р. С. Сильвестера, описывая заговор Генриха Стаффорда, Мор не мог пройти мимо его прав на корону, которые были по нормам феодального права предпочтительнее, чем у Тюдоров. Это явилось бы "смертельной параллелью" для сына Генриха Стаффорда - Эдуарда, который был в то время единственным соперником Генриха VIII, не имевшего к тому же тогда потомка (RIII, p. LXIX). Действительно, в мае 1521 г. Эдуард Стаффорд был приговорен к смерти королевским судом за государственную измену. П. М. Кэндел принимает эту точку зрения ("Richard III. The Great Debate", p. 78), но обращает внимание на то, что Мор прервал свою "историю" в момент, когда на ее страницах должен был появиться Генрих Тюдор. Согласно Кэнделу, Мор намеревался в ненаписанных частях задуманной им большой исторической работы разоблачить "отвратительное лицемерие и темные деяния первого Тюдора".} хотя и заслуживают самого пристального внимания, тем не менее не могут быть признаны бесспорными и нуждаются в дальнейшем обсуждении.

Все здесь перечисленные недочеты произведения Мора не в состоянии перечеркнуть важность "Ричарда III" как исторического источника. Т. Мор не только повествует о реально случившихся событиях; в его "Ричарде III" нет вымышленных героев: всех более или менее значительных персонажей, действующих на его страницах, исследователи успешно идентифицировали по другим источникам с реальными, жившими тогда людьми {Лишь идентификация таких эпизодических героев моровской история, как Поттиер (прим. 16), Миддльтон (прим. 67), однофамилец лорда Гастингса (прим. 69), Джон Грин (прим. 114), до сих пор вызывает сомнения.}. Впрочем, в описании исторических героев Мор не избежал отдельных неточностей. Он неправильно называет имена Бэкингема, Гастингса, проповедника Шея, на 13 лет увеличивает возраст Эдуарда IV, ошибочно считает Роттерхема главой депутации протекторского Совета в убежище к Елизавете.

Однако отдельные неточности не могут затушевать главного - оценка большинства действующих лиц изображенной им трагической истории получила поддержку у современников. Это касается Джона Рассела, епископа Линкольна, епископа Эли Джона Мортона {Манчини, как и Мор, был высокого мнения об этих прелатах, относя их к виднейшим государственным деятелям того времени. О Расселе, например, можно прочесть, что это человек "большой учености и большого милосердия" (Mancini, p. 102).}, Энтони Вудвиля, лорда Риверса {И Манчини, и Мор в равной степени с уважением относятся к нравственным качествам Энтони Вудвиля.}, лорда-чемберлена Уильяма Гастингса {Манчини, подобно Мору, подчеркивает популярность Гастингса.}, Томаса Грея, маркиза Дорсета {Манчини более резок в оценке Томаса Грея, чем Мор, который, вероятно, не мог писать всего о члене фамилии, столь близкой к правящему монарху, ограничившись указанием на то, что Томас Грей с Гастингсом являлись соперниками и в политике, и в любовных похождениях. Манчини обвиняет Грея, наряду с Эдуардом Вудвилем и Елизаветой, в расхищении королевских сокровищ Тауэра (Mancini, p. 83, 90 etc.).} и самого короля Эдуарда IV {Сравни описание Эдуарда IV, данное Мором, с характеристикой этого короля у Манчини (прим. 7).}.

Здесь мы подходим к решающему моменту в оценке труда Мора: действительно ли Ричард являлся таким зловещим олицетворением пороков, каким он предстает перед нами со страниц его "Истории?" Кармелиано и Росс, Андрэ и Вергилий, Фабиан и другие лондонские хронисты солидарны с Мором {См. прим. 13.}. Впрочем, историки нашего времени выражают недоверие к их беспристрастности на том основании, что все они работали над своими сочинениями в годы правления Генриха VII, виновника гибели Ричарда III {Е. F. Jacob. The Fifteenth Century, 1399-1485. - "The Oxford History of England", v. XI. Oxford, ed. G. Clark, 1961, p. 610.}. Подобные суждения вряд ли могут иметь место, когда речь заходит о Д. Манчини. Между тем он, в отличие от Андрэ, Кармелиано, Росса, оттеняя некоторые положительные качества Ричарда как полководца, государственного деятеля, причем в схожих с Мором выражениях {Mancini, p. 76-77.}, тем не менее не отрицает узурпаторского характера его действий {Ibid., p. 72, 88, 108.}, скорбит по поводу печальной участи детей Эдуарда IV (хотя точных сведений об их гибели у него не было, да и не могло еще быть), оценивает убийство Гастингса как преступление {Mancini, p. 110. Опасаясь противодействия своим планам со стороны Гастингса и других, Ричард, замечает Манчини, "бросился сломя голову навстречу преступлению".}. Возмущение сквозит в его словах, посвященных июньским речам подкупленных Ричардом проповедников о незаконности прав детей Эдуарда на корону {Mancini, р. 116.}. Как видим, беспристрастный Манчини во всех принципиальных вопросах занимает ту же позицию, что и великий английский гуманист.

Историки нового времени, начиная с Бэка и Уолпела {Георг Бэк (ум. в 1623 г.) написал "Историю жизни и правления Ричарда III". Она была впервые издана в 1646 г. В 1719 г. "A History of the Life and Reign of Richard the Third" была переиздана. Работа Бэка оказала непосредственное влияние на Горация Уолпела (H. Walpole. The Historic Doubts of the Life and Reign of King Richard the Third. London, 1768). Сомнения Г. Уолпела активно поддержали в следующем столетии Каролина Гэлстед ("Life of Richard III", v. I-II, 1834) и Элфред О. Легг (А. О. Legge. The Unpopular King, 1885). См. также: С. R. Markham. Richard III: A Doubtbul Verdict Reviewed, EHR, VI. 1891, p. 261 ff. Перу Мэркхема принадлежит и более обширный труд "Richard III: his Life and Character" (1906). Из работ последних лет "в защиту Ричарда III" выделяется исследование П. М. Кэндела (см. "Список сокращений" - Kendall).}, немало потрудились, чтобы снять с исторического портрета Ричарда III ту густую черную краску, какой покрыли его современники. Но их усилия оказались бессильны перед логикой фактов. В настоящее время речь идет о таких мало что решающих деталях, как: имел ли Ричард план захвата трона уже в апреле или он возник у него постепенно, по мере успехов в борьбе с партией королевы? {Cairdner, p. 49 ff; E. F. Jacob. The Fifteenth Century, p. 610 ff.} Существовала ли в действительности помолвка между Эдуардом IV и Элеонорой Батлер? Даже при положительном ответе на второй вопрос, даже в случае признания (хотя такое маловероятно, учитывая чрезвычайно короткий промежуток времени), что захват трона произошел благодаря стечению обстоятельств, независимо от воли протектора, то и тогда приговор, произнесенный над Ричардом великим гуманистом Англии, будет лишь несколько смягчен, но отнюдь не отменен. В сомнениях критиков Т. Мора можно обнаружить нечто рациональное. Ричард III - не исключение. Он отнюдь не преступник-одиночка. Выросший в годы кровавых оргий "войны Роз", он воплотил в себе наиболее типичные черты английского феодала той поры.