Апостолы двуликого Януса: Очерки о современной Америке

Американцы Эллен Бакстер и Ким Хоппер провели исследование, взяв интервью более чем у двухсот нью–йоркских бездомных. Опровергая утверждения тех, кто считает бездомных предрасположенными по натуре к бродяжничеству, исследователи пришли к заключению, что в действительности подавляющему большинству из них никогда не представлялась возможность иметь крышу над головой и питаться по–человечески. Не имея жилища, они получают жалкое вспомоществование в виде грязного пристанища в Бауэри лишь в течение первого месяца. Что будет с ними дальше, никого не заботит. Многие опускают руки, спиваются и в ответ на безразличное к ним отношение «уходят из общества», игнорируя все его законы и нормы приличия.

Вспоминается случай, в который поначалу просто трудно было поверить. В пятнадцати минутах езды от Нью–Йорка, в городе Пассейике, на улице Шерман–стрит, обнаружили семью, проживавшую в… фанерной коробке. Хозяин дома, во дворе которого она размещалась, сдавал ее за 30 долларов в неделю. Приехав по указанному в местной газете адресу, этого «жили–ща» я уже не нашел. Как объяснили мне игравшие на улице в бейсбольный мяч соседские ребятишки, буквально за час до моего приезда нагрянула полиция, оштрафовала хозяина дома и увезла с собой в неизвестном направлении бездомных родителей вместе с их грудным ребенком.

В разгар избирательной кампании по выборам нового мэра города газета «Нью–Йорк тайме» посвятила проблеме бездомных одну из редакционных колонок. «Хотя бродяги, по сути дела, народ мирный, — констатировала она, — но у населения они почему–то вызывают не жалость, а истерию». Сердобольность редакторов «Нью–Йорк тайме» не пошла дальше осуждения местных властей одного из городских районов, которые категорически воспротивились перевести бездомных в бараки военной базы, расположенной на его территории, под тем предлогом, что жители этих бараков «создадут серьезную проблему для ближайшего национального парка». Затею с бараками пришлось отложить…

Он появлялся откуда–то из ночи тихо, незаметно и всегда в одном месте — прямо под окнами моего дома на 67–й улице между Бродвеем и авеню Колумба. Подойдя к подъезду здания напротив, взбирался на ступеньки, сбрасывал с плеча котомку и укладывал ее в углу у двери. Достав из мусорной металлической корзины газету, старательно выстилал ею последнюю ступеньку, подложив под голову пожитки, устраивался на ночлег. С рассветом, еще до приезда мусорных машин, заглатывавших в свои «пасти» выставленные на тротуаре пластиковые мешки с отходами, он аккуратно сворачивал «простыню» и не спеша брел в сторону Центрального парка. Словно боялся, что мусорщики примут его за отходы и бросят спящего вместе с мешками под пресс.

Я видел его на этом месте многие месяцы и в жару, и в стужу. Поздно ночью, проходя мимо, на площадке подъезда можно было различить лишь силуэт спящего, повернувшегося спиной к тротуару человека.

Мне неизвестна его судьба: в Америке бездомные редко заговаривают с репортерами. Каждая проведенная на улице ночь заставляет их все больше свыкаться с мыслью об одиночестве, уже не надеясь на возвращение к нормальной жизни. Наверное, им даже так легче, и это можно понять.

Подобных «робинзонов», отчаявшихся увидеть снова «большую землю», на нью–йоркских удицах тысячи. Подсчитывая статистический процент безработных, их даже во внимание не принимают. А ведь у многих когда–то была работа, и им удавалось сводить концы с концами.

Извещая о сокращениях бюджетных ассигнований на социальные программы, президент Рейган клятвенно заверял, что «действительно нуждающиеся не пострадают». Но как раз именно они–то и пали первой жертвой «рейганомики». Армия американцев, живущих ниже официально принятого уровня нищеты, увеличилась на 5 миллионов человек. По данным Гарвардской школы здравоохранения, резко возросло и число людей, попадающих в больницы с тяжелым расстройством желудка, вызванным недоеданием.

Для одних в государственной казне денег нет, для других они всегда находятся. Так, например, спасая от банкротства крупнейший в стране чикагский банк «Континентал Иллинойс», федеральная резервная система отвалила ему сразу почти 5 миллиардов долларов. Вот вам и «свободное предпринимательство», которое превозносил в своих предвыборных речах президент. Какие уж там свободная конкуренция и рынок, если при его администрации бизнес получил крупнейшие за всю историю субсидии. Многие из корпораций, производящих все — от ракет MX до шнурков для армейских ботинок, давно уже вылетели бы в трубу без правительственных подачек. Скрупулезно подсчитывая каждый доллар на социальные программы помощи бездомным, Белый дом без колебаний выделяет военно–промышленным корпорациям любые запрашиваемые ими средства на выполнение заключенных с Пентагоном сделок. Столь искусственный парадокс и лежал в хрупкой основе широко рекламируемого администрацией Рейгана «оживления» экономического производства…

Внизу на улице под сводом подъезда дома на авеню Колумба, свернувшись калачиком, спал неизвестный. Даже в удушливую жару он с головой укрывался одеялом, дабы прохожим, наверное, меньше бросаться в глаза.

Поверх крыши того же дома из своего окна я видел и освещаемую ночью прожекторами статую Свободы, уменьшенную в несколько раз копию той, что стоит у входа в нью–йоркскую бухту. Выросший прямо перед ней пятидесятиэтажный небоскреб заслонил весь вид «свободе», и она, зажатая со всех сторон железобетонными великанами, вскинула факел в надежде, что о ней еще помнят как о символической защитнице обездоленных и бесправных.

Но вот замечал ли ее когда–нибудь тот неизвестный, бесцельно бродя по окрестным улицам в поисках крыши над головой? И что он думал о дарованных ему «свободе» и «правах человека»?

В тот день сильный, пронизывающий до костей ветер Атлантики словно сдул прохожих с улиц Бостона. Запарковав автомашины, люди с поднятыми воротниками мгновенно исчезали в подъездах домов. Розовые от мороза швейцары богатых отелей выскакивали на проезжую часть в поисках такси. И лишь у самого престижного в городе масонского клуба несколько туристов фотографировали друг друга, позируя перед огромной, сделанной изо льда каретой. Среди одиноких патрульных полицейских машин метался по Бостону в поисках подходящего места для ночлега и мой «форд».

Проезжая мимо одного из монастырей, заинтригованный увиденной сценой, я невольно нажал на тормоз и остановился. На противоположной стороне улицы у обитой железом монастырской двери выстроилась очередь. Человек тридцать, не меньше. Молчаливых, неподвижных. Примерно каждые три минуты дверь открывалась, и внутрь приглашался первый из очереди. Столь же молчаливо, не торопясь, кто–то выходил из здания и, бросив в мою сторону мрачный взгляд, исчезал за углом.

Через час очередь растаяла, и я вошел в дверь монастыря. В небольшой комнатке пожилой монах в рясе убирал со стола кофеварку, другой, помоложе, заворачивал в целлофан бумажные стаканчики.

— Пришли погреться? Тогда прошу к столу, — пригласил пожилой, хотя на столе уже ничего не было. — Впрочем, вас–то что сюда привело?

Монахи все поняли и тут же объяснили, зачем и для кого устраивалась скромная трапеза. Оказывается, вот уже третий год монастырь выдает бесплатно стаканчик кофе и бутерброд обитающим в ближайшей ночлежке бездомным. Таких в округе уже более пятисот, а по всему Бостону не менее 15 тысяч. Если бы не пожертвования монастырю частных лиц, этим «прихожанам» пришлось бы умирать на улице голодной смертью…

Голод в Америке. Как дико слышать это, когда речь идет о стране, где лишь на правительственных складах скопилось запасов продовольствия столько, что им можно прокормить более 30 миллионов человек. Огромная часть этих запасов портится или выбрасывается на корм скоту, но покушаться на них строжайше запрещено. Формально парадокс, а в действительности — сознательная политика вашингтонской администрации, не желающей вникнуть в нужды трудящихся. Результаты ее скрыть невозможно, их видно буквально на улице. В столице автомобилестроения Детройте ежедневно в очередь за бесплатной похлебкой выстраивается около двух тысяч человек. В столице государства Вашингтоне по улице разъезжает одинокий грузовичок, из которого раздают голодающим крохотные бутерброды. В колыбели американской конституции Филадельфии каждую зиму погибают от голода и холода более десяти ее жителей. Раздача супа голодающим ньюйоркцам стала привлекать так много людей, что во избежание беспорядков о ее предполагаемом месте перестали сообщать газеты.