Мягкая сила в истории Германии: уроки 30-х годов ХХ века

Логика мышления его и генералов была разная как при планировании военных операций, так и при кадровых назначениях.

Естественно, это напрягало и ту, и другую сторону при каждом акте общения. Сухопутные генералы не понимали Гитлера и не удивительно, что тот их ненавидел за это. Он постоянно устраивал им разносы и взбучки, доходившие, по их мнению, до издевательства. «Венцом» таких взаимоотношений стало покушение на Гитлера 20 июля 1944 года и жесточайшая расправа с участниками неудачного заговора. Это был ответ и за те переживания, когда Гитлер чувствовал, что генералы недолюбливают его. Его интуиция подтвердилась. Как тут не верить в нее?

Если в начале военных действий Гитлер пытался разъяснить суть своих приказов, то в конце говорил: «Мне не нужно, чтобы генералы понимали меня, но я требую, чтобы они подчинялись моим приказам». Довели?

Такой подход имел отдалённые последствия. Фюрер попросту не успевал отдавать приказы, что особенно ясно обозначилось с 1943 года. Это привело к тому, что при быстро меняющейся обстановке почти все приказы устаревали до того, как доходили до исполнителя. Генерал Шпейдель: «Обычно его приказы не соответствовали ситуации, сложившейся ко времени, когда они были получены».

Фюрер говорил Кейтелю, что должен проявлять недоверие буквально к каждому: «Я просто-таки обязан быть недоверчивым». Кессельринг по этому поводу: «Подобная скрытая враждебность была могилой для всех проявлений инициативы, наносила ущерб единству нашего командования и приводила к бесполезной трате времени и сил».

Гитлер мыслил стратегически, «видел» далеко и все подробности его раздражали. Он давал указание, а потом под это указание велись расчёты. Кто попадал в такую логику работы своим сердцем – был рядом. Кто противился – убирался от дела, в том числе и целой командой.

Фюрер не любил появления вокруг себя новых лиц. Поэтому со многими людьми провёл все годы своего 12-летнего правления. Среди сухопутных генералов таковыми оказались Кейтель и Йодль. По мнению генерала Зенгера, ни тот ни другой не пользовались уважением в военных кругах. Но Гитлер доверял им, с ними ему было комфортно. Он не любил отправлять их на фронт, боясь, что те попадут под влияние боевых генералов.

Гудериан считал Кейтеля неплохим человеком, но попавшим под влияние фюрера, которому не мог сопротивляться. Он обладал всеми придворными качествами, умел угождать Гитлеру, предугадывать его желания и подстраиваться под них. Однако, отодвинув офицеров Генерального штаба на вторые роли, нельзя было рассчитывать на их искреннюю лояльность. В среде военных за неспособность отказать Гитлеру, Кейтеля называли «Да-Кейтель», а за согласие со всем, что говорит Гитлер, – «Кивающий осел».

Гитлер мыслил интуитивно. Генеральный штаб – формально-логически. Он понимал, что не победив Францию, Германия никогда окончательно не встанет с колен. Генералы считали, что это невозможно, так как наступать придётся через линию «Мажино», преодолеть которую вермахт не в силах. Гитлер поступил проще – ударил через Бенилюкс, наплевав на суверенитет Бельгии и Голландии. Генерал Кребс потом говорил по этому поводу: «Он больше не слушает нас, офицеров Генштаба, после того как мы отговаривали его от кампании против Франции и называли линию „Мажино“ непреодолимым препятствием. Он сделал это вопреки всему, и нам приходится заткнуться, если мы не хотим потерять свои головы». Гитлеру нужны были предложения как выполнить его приказ, а не объяснения невозможности его исполнения.

К весне 1941 года авторитет фюрера достиг наивысшей точки. Именно по его замыслу был достигнут грандиозный успех Балканской кампании. Поэтому, когда шло планирование операции «Барбаросса», Гитлеру уже никто не возражал.

Гитлер интуитивно чувствовал, что руководство Генштаба необоснованно препятствовало созданию полноценного командования армией, самостоятельных Люфтваффе, танковых войск, ратовало за сохранение старых видов вооружения. Генштабисты возражали против нападения на Польшу, Францию. В этих вопросах Гитлер принимал решения вопреки мнению Генштаба.

После поражения под Москвой фюрер заявил генштабистам: «Вы не только завзятые трусы, но ещё и закоренелые лгуны! Школа Генштаба приучает лгать и обманывать! Вы предоставляете мне неверные данные». «Я всегда оказываюсь прав! А эти идиоты из Генштаба никак не хотят мне поверить!» Гитлер считал, что штабные офицеры манипулируют данными с фронта, чтобы заставить его принять подготовленное ими решение. 23 июля 1941 года Гальдер писал в дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной… О серьёзной работе теперь не может быть и речи».

Недоверчивость Гитлера к своим генералам имела разные составляющие. Одна из них – Гитлер чувствовал так называемые защитные реакции генералитета, когда те пытались прикрыть свои действия теми или иными объяснениями. Так измотанность войск, психологическая неготовность к боевым действиям и перерыв по этой причине в боях, оправдывались плохой погодой. Гитлер чувствовал, что его обманывают, но не стремился понять по какой причине. Ему было достаточно самого факта обмана, чтобы отказаться воспринимать всю остальную достоверную информация. Его логика не понимала и не принимала логики генералов. А те мыслили и докладывали так, как их научил опыт предыдущей войны, как их учили в военных училищах и академиях, как диктовала их личность. Это был разговор на разных языках. Вместо того, чтобы понять психологическую суть рассуждений своих генералов, он создал, например, свою службу извещения о погоде на полях боевых действий.

Своё видение Гитлер привнёс и в военную стратегию. Ему принадлежат идеи ряда успешных военных операций, проведённых вопреки логике и доводам Генерального штаба. В частности, наступление против Франции, завершение окружения англо-французской группировки с её панической эвакуацией из Дюнкерка и др. Но Гитлер, по мнению фашистских генералов, несёт ответственность за приостановку наступления на Москву, за маниакальное стремление любой ценой удержать Сталинград и т. д. Игнорирование мнения генералов в одних случаях приводило к громким победам, в других – к очевидным провалам. Характерна в этом отношении его реакция на совещании в мае 1943 года, на котором обсуждался вопрос переброски дивизии «Герман Геринг» из Сицилии. Гитлер категорично заявил: «Самое главное – это не паромы, а воля». Но воля – это слишком мягкая сила по отношению к паромам в данной конкретной ситуации.

Интуиция Гитлера давала сбои. Они стали системными после нападения на Россию.

Проблемы в отношениях между Гитлером и его генералитетом были многоплановыми. Гитлеру было неуютно в тех социальных группах, которые он не чувствовал, а потому не понимал. Это элита, представители высшего общества, генералитет, дипломаты и др. Но он чувствовал простого немца, а точнее ту мягкую силу, которая формировалась подавляющим большинством населения. Всё, что не совпадало с основным трендом, было для него непонятным, вызывало напряжение и неадекватные с точки зрения старой элиты действия.

Между генералитетом и Гитлером было и психотипологическое несовпадение. Гитлер чувствовал мягкую силу, принимал решения на основе интуиции данного типа, а генералитет был чужд такого мышления, такого мировосприятия. Понимание стратегии, тактики ведения военных действий через мягкую силу – вне миропонимания типичного военачальника.

В самом деле военных учат рассчитывать соотношение сил и средств, сравнивать у себя и у противника количество артиллерии, живой силы, плотности огня, учат рассчитывать количество боеприпасов, которые нужно выпустить за 1 час огневой подготовки на 1 квадратный километр фронта и т. д. и т. п. Всё это – вполне понятные, осязаемые факторные причины, всё это можно измерить, взвесить, рассчитать А мягкая сила проходит как бы вне этого мышления, хотя действует не менее реально.

Более того, есть теоретические изыскания на этот счёт.