Аркадий и Борис Стругацкие - Двойная звезда

"ХРОМАЯ СУДЬБА" (1967-1982)

"Хромая судьба" - второй, после "Града обреченного", и он же последний роман АБС, который они, по собственному признанию, совершенно сознательно писали "в стол", понимая, что у него нет никакой издательской перспективы. Действительно, довольно трудно представить себе издание ХС (естественно, вместе с "Гадкими лебедями") году эдак в 1983-м. В самый (как казалось тогда) разгар застоя, когда страной правил недавний председатель КГБ, а Политбюро ЦК КПСС в целях увековечения памяти Л.И. Брежнева постанавливало, как шутили тогда, присвоить его имя Ю.В. Андропову. Когда в магазинах проводили облавы на предмет обнаружения улизнувших с работы граждан, когда сбивали южнокорейский "Боинг", когда Сахаров уже сидел в горьковской ссылке и когда вовсю пылал пожар "освободительной" войны в Афганистане.

Время было мерзейшее - как сейчас помню. Все мы пребывали в полной уверенности, что кремлевские старцы будут и далее сменять друг друга на троне и надо только внимательно следить - кто будет возглавлять комиссию по организации похорон очередного вождя (это, как известно, было вернейшей приметой - точнее. Знаком, безошибочно указывавшим на очередного Генерального секретаря). Было понятно, что после Андропова грядет либо Черненко, либо Гришин, а вот Романову, видимо, придется подождать непозволительно молод. Но настанет и его черед (о чем мы, жившие в Ленинграде под его мудрым руководством, размышляли со скрежетом зубовным)...

И в это время - "Хромая судьба"? Помилуйте, о чем речь? С ее-то откровенными издевательствами над социалистическим реализмом и структурами, оный соцреализм производящими? С беспощадно точным описанием творческих мук писателя, пытающегося "встроиться" в застойную эпоху и ей хотя бы формально соответствовать, держа при этом (как многие из нас, впрочем) фигу в кармане? С упоминанием, наконец, того, что писатель вообще может писать "в стол", иметь дома в ящике стола что-либо тайное, заветное, сокровенное, но не предназначенное для открытой советской печати? А как же провозглашенная на весь мир свобода творчества? Сразу, правда, вспоминается известное: "А правда ли, что советские писатели пишут по указке партии? - Нет, неправда! Они пишут по указке сердца! А сердца преданы партии..."

Комментарий БНС:

История написания этого романа необычна и достаточно сложна, так что приступая сейчас к ее изложению, я испытываю определенные трудности, не зная, с чего лучше начать и в какой последовательности излагать события.

Во-первых - название. Оно было придумано давно и предназначалось для совсем другой повести - "о человеке, которого было опасно обижать". Эту повесть мы обдумывали на протяжении многих лет, то приближаясь к ней вплотную, то отдаляясь, казалось бы, насовсем, и в конце концов АН написал ее сам, в одиночку, под псевдонимом С. Ярославцев и под названием ".Дьявол среди людей". Первоначальное же ее название - "Хромая судьба" - мы отдали роману о советском писателе Феликсе Сорокине и об унылых его приключениях в мире реалий развитого социализма.

Роман этот возник из довольно частного замысла: в некоем институте вовсю идет разработка фантастического прибора под названием Menzura Zoili, способного измерить ОБЪЕКТИВНУЮ ценность художественного произведения. Сам этот термин мы взяли из малоизвестного рассказа Акутагавы, и означает он в переводе что-то вроде "Измеритель Зоила", где Зоил - это древнегреческий философ, прославившийся в веках особенно злобной критикой Гомера, так что имя его стало нарицательным для обозначения ядовитого, беспощадного и недоброжелательного критика вообще. Первое в нашем рабочем дневнике упоминание о произведении с таким названием относится аж к ноябрю 1971-го года! Но тогда задумывалась пьеса, а не роман.

Самые же первые подробные обсуждения именно романа состоялись, судя по дневнику же, только в ноябре 1980-го, потом снова возник перерыв длиной почти в год, до октября 1981-го, и только в январе 82-го начинается обстоятельная работа над черновиком. К этому моменту все узловые ситуации и эпизоды были определены, сюжет готов полностью и окончательно сформулироваласъ литературная задача: написать булгаковского "Мастера-80", а точнее, не Мастера, конечно, а бесконечно талантливого и замечательно несчастного литератора Максудова из "Театрального романа" - как бы он смотрелся, мучился и творил на фоне неторопливо разворачивающихся "застойных" наших "восьмидесятых". Прообразом Ф. Сорокина взят был АН с его личной биографией и даже, в значительной степени, судьбой, а условное название романа в этот момент было - "Торговцы псиной" (из все того же рассказа Акутагавы: "С тех пор как изобрели эту штуку, всем этим писателям и художникам, которые торгуют собачьим мясом, а называют его бараниной, всем им - крышка...").

Обработка черновика закончена была в октябре 1982 г., и тогда же совершилось переименование романа в "Хромую судьбу", и эпиграф был найден мучительно грустная и точная хокку старинного японского поэта Райдзана об осени нашей жизни. (Мало кто это замечает, а ведь "Хромая судьба" - это прежде всего роман о беспощадно надвигающейся старости, от которой нет нам ни радости, ни спасения, - "признание в старости", если угодно...)

Но вовсе не сами, как выражаются авторы, "унылые приключения" Феликса Сорокина в мире реалий развитого социализма представляют наивысший интерес в ХС. Хотя с годами я и перечитываю эту часть "Хромой судьбы" с не меньшим удовольствием, чем в первый раз. И время от времени обнаруживаю что-то любопытное и даже неожиданное. Скажем, совсем недавно, зайдя в магазин, увидел вдруг на полке с восточными сладостями... "Ойло Союзное"! На вид что-то среднее между пастилой и халвой. И тут же вспомнил одного из героев ХС, носившего именно такое прозвище. А в прошлом году из ответов БНС на вопросы по Интернету узнал, что в Канске Красноярского края АНС прослужил довольно долгое время в качестве преподавателя в школе военных переводчиков. И изображенные в ХС сцены сожжения императорской библиотеки это описание реальных событий...

Однако куда любопытнее другая часть ХС - посвященная другому писателю, Виктору Баневу. Тоже живущему в тоталитарной стране, - которую, впрочем, по причине ее явной "зарубежности" можно было таковой если не называть, то по крайней мере изображать. И видящим перед собой, в общем, похожие проблемы. Короче говоря, "встроенная" в ХС повесть "Гадкие лебеди".

О ГЛ в 70-х годах ходили легенды - повесть, написанная в конце 60-х годов, была известна только в самиздатовском варианте. Иногда - в опубликованной в "Посеве" версии, тайком привезенной кем-либо из-за рубежа под угрозой ответственности за "антисоветскую агитацию". Правда, как говорят авторы, "органы" не слишком рьяно за ней охотились - поскольку "Гадкие лебеди" проходили по разряду "упаднических", а не антисоветских. Но сам факт публикации в "антисоветском" издательстве "Посев" не мог рассматриваться иначе, как нечто недопустимое. Да и содержание повести было, мягко говоря, невосторженным. За такой образ мыслей при дворе епископа и боевого магистра раба божьего Рэбы давали как минимум пять розог без цело-ванья...

Достаточно вспомнить ТАКОЕ, сразу и надолго запомнившееся:

"Продаваться надо легко и дорого. Чем талантливее твое перо, тем дороже оно должно обходиться власть имущим".

Или:

"Скажите, вы сперва пишете, а уже потом вставляете национальное самосознание?"

И ответ Банева: мол, читаю речи нашего президента, потом включаю телевизор и слушаю речи президента, включаю радио и слушаю речи президента... и когда начинает рвать - тогда берусь за дело...

А чего стоит эпизод, когда будущий писатель Ба-нев во время военного парада позволяет себе неслыханное вольнодумство - демонстративно вытереть платком с лица брызги президентской слюны? Считая впоследствии это самым храбрым поступком в жизни - не считая случая, когда он один дрался с тремя танками сразу. Кстати, по первоначальному замыслу, как говорит БНС, Банев должен был быть капитаном пограничных войск...