Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Доклады Исакова и Захарова фактически не обсуждались, а дискуссия по ним усилиями активистов противостоящих политических групп была направлена в русло бесплодных баталий и политической риторики. Парламент ушел от поиска выхода из сложившейся ситуации. Между тем Советский Союз разваливался, Россия шла к кризису, а коренные вопросы оставались без ответа, заглушались аплодисментами, которыми разделенные непониманием, враждебностью и нетерпимостью депутаты одобряли своих единомышленников или «захлопывали» противников.

Скажу откровенно, я рассчитывал, что доклад Б. Н. Ельцина будет более новаторским и конструктивным. Оказалось, что первая его часть посвящена в основном анализу гигантских проектов, которые годами разрабатывались Политбюро ЦК КПСС. Разумеется, все они подвергались критике. Но этап критического осмысления к тому времени мы уже прошли. Борис Николаевич говорил о том, что экономика поставлена е ног на голову – сырье дешевое, а потребительские товары дорогие. Речь также шла о плановом ограничении потребления, тотальном контроле над экономическими процессами и т. д. Это тоже было общеизвестно. Прозвучали и другие моменты. «Предстоит возродить во многом утраченную культуру народов России, наладить связи с русским зарубежьем». Конечно, кто же возражает? «Мы должны создать условия для возвращения России в систему мирового рынка, мировой культуры». «Нам следует ликвидировать уродливую структуру многочисленных министерств, монополий». И это правильно, но об этом говорилось еще на XIX партконференции и первом Съезде народных депутатов РСФСР.

«Всякая реформа болезненна без реформы нравственной» – так сказал один великий мыслитель. Одну из основных причин переживаемых Россией трудностей я вижу в том, что задуманные реформы не базируются на естественной для нашей страны основе. Надо ли удивляться, что реформы до сих пор не поняты и не приняты, по сути, большинством населения?

Конечно, можно понять и Б. Н. Ельцина, его позицию. Нельзя исключать, что своим заявлением мы сыграли на руку консервативной части депутатов, не учли, кто и как может использовать наше выступление. Все это так. Но нельзя упускать из виду и то, что и леворадикальный блок своими действиями способствовал нарастанию противоречий, подталкивал к конфронтации. Мы же оказались между молотом губительного разрушительства и наковальней враждебно-крикливого непонимания.

Подобные тенденции наметились давно, о чем мне и многим другим депутатам неоднократно приходилось говорить. Речь, по сути, шла о том, как избежать обессиливающих страну, народ конфликтов на всех уровнях, начиная с противостояния Горбачева и Ельцина. Совершенно правильно сказал Борис Николаевич, что по прошествии шести лет факты свидетельствуют сами за себя – мы имеем дело не с перестройкой, а, скорее всего, с последней фазой застоя. Разложение и развал ускорились и приобрели всеобщий характер. К реформам мы так и не приступили. И мы это утверждали. Но, к сожалению, он не доводил анализ до логического конца: ведь эта оценка касалась как Союза, так и России. И об этом, в сущности, и шла речь в не воспринятых многими депутатами опасениях, высказанных в «заявлении шести».

Объективности ради надо отметить, что Борис Николаевич стал после Съезда действовать несколько иначе. Пример тому – новоогаревские встречи. Может, это был политический маневр, но сам этот факт был весьма обнадеживающим. Горбачев же, по-моему, не извлек из него особых уроков. Разрушение страны, общества продолжалось.

Я же не сомневался, что республиканские органы должны работать по-новому, действительно самостоятельно. Союзную тоталитарную систему следовало менять. Но делать это надо было цивилизованным путем. Правительство РСФСР не выполнило поручения первого Съезда о перераспределении полномочий между Союзом и республикой. Об этом сказал в своем выступлении Б. М. Исаев, говорил об этом и я в личной беседе с Б. Н. Ельциным. Ни Верховный Совет, ни Правительство не развернули конкретной повседневной работы, нацеленной на создание новых общественных отношений и институтов. Во властных структурах по-прежнему довлел дух противостояния. Привычнее было стоять на баррикадах, бороться за власть, нежели заниматься будничной, рутинной работой. Отсюда – снижение темпов производства, падение уровня жизни.

Была ли российская экономика, как говорил Борис Николаевич, колониальной, зависимой? Я бы сказал так: она была взаимозависимой. Колониальной она просто не могла быть, ибо работала на благо всех. Плохо работала, несовершенно? Да, плохо. Теперь же она начала вообще задыхаться. Но ничего не предпринималось для изменения ситуации, хотя возможностей у России было немало, несмотря на противодействие союзного центра. Я и мои единомышленники предлагали отказаться от крайностей во взаимоотношениях с Союзом ССР, распределить полномочия так, чтобы обеспечить суверенитет России и покончить с изнуряющей общество конфронтацией. Куда там: все громче, до истерики Горбачев обвиняет Ельцина, все энергичнее и смелее Ельцин обвиняет Горбачева. А страна пущена на самотек, люди, ищущие выход из этого удручающе тяжелого положения, попадают под град всевозможных обвинений как сторонников Горбачева, так и сторонников Ельцина.

Нас, тех, кто подписал то отчаянное заявление, тот крик вопиющего в пустыне, изо всех сил старались вытолкнуть, вышвырнуть из политической жизни. Отточенное веками оружие ненависти к инакомыслию разило без промаха, нанося глубокие моральные раны, хотя внешне все происходило вполне благопристойно, как проявление некоего гнева праведного. Да и предложения, по сути, вносились хорошие: проведение «круглого стола», создание демократической Конституции, обновление КПСС, развитие системы прямого народовластия, деидеологизация органов прокуратуры, юстиции и КГБ, армии и госаппарата, запрет на совмещение государственных и партийных должностей, немедленный мораторий на несогласованное законотворчество разных уровней.

Если бы все это было претворено в жизнь, ситуация сегодня была бы совсем иной! Сейчас, умудренный печальным опытом, я понимаю: стороны вносили настолько хорошие предложения, что заведомо было ясно – осуществлены они не будут.

Если возвратиться к докладу Бориса Николаевича, то он хотя и напоминал звучавшие совсем недавно речи генеральных секретарей, но хороших идей в нем было высказано все-таки немало. Да и то сказать: когда в России у политиков были плохие намерения? И где еще, как не в России, была столь длинная дистанция между намерением и свершением? Но об этом мало кто думал. Политики занялись дележом лавровых венков. Сторонники Ельцина полагали, что выиграли они и можно дальше рушить систему. Команда Горбачева считала, что вполне напугала Ельцина и систему можно укреплять. Правда, при этом забывались судьбы Отечества. Но политики были уверены: никуда оно не денется, Отечество. Главное, чтобы власть не ускользнула из рук.

Все обвинения, которые только можно высказать, все оскорбления мы, выступившие с заявлением, выслушали. Как это ни покажется странным, но многие из тех моих «обвинителей» на самом деле не были, а уж тем более не являются сегодня моими политическими врагами: думаю, что решающую роль в том случае сыграла не только политическая конъюнктура. Время действительно оказалось лучшим судьей. Но того, что произошло, не исправишь. В этом – одна из трагедий человеческого бытия: мы кричим, сводим счеты с теми, кто потенциально может быть нашим другом. От недопонимания друг друга – все трагедии.

Действия политика, если он, конечно, не чистой воды конъюнктурщик, нельзя оценивать, основываясь лишь на отдельных заявлениях и поступках. Чтобы понять то, что принято называть политической линией, надо принять во внимание всю совокупность предпринятых политиком шагов и тот исторический контекст, в котором он действует. Острота политической борьбы консервативных и радикальных сил к началу 1991 года достигла пика. Мы все это чувствовали. Но нужно было что-то делать, предпринять какой-то решительный шаг. И такой случай представился. Однажды ко мне зашли Исаков В. Б. и Вешняков А. А. и рассказали о заявлении более чем 250 депутатов, требующих созыва внеочередного Съезда народных депутатов Российской Федерации. Поскольку, согласно закону, этого достаточно для созыва Съезда, может быть, разумнее будет обнародовать нашу позицию? Тем более что о необходимости перехода от конфронтации к созидательной работе мы с Ельциным говорили не раз. Сошлись на том, что молчать больше нельзя.