Признать невиновного виновным. Записки идеалистки

Вернувшись из отпуска, в первый же день работы судья Филиппова вызвала судью Мухину к себе. Открыв дверь к ней в кабинет, Галина Викентьевна увидела, как председатель суда снимает новую шубу из голубого песца и бережно вешает ее в шкаф. Войдя в кабинет к начальнице, Галина Викентьевна первым делом воскликнула:

– Боже мой, какая красавица, удивительный мех!

– А, вы о моей обновке, – засияла Елена Алексеевна. – Да, удивительный мех, ювелирная работа. Вот, полюбуйтесь! – Она открыла дверцу шкафа и показала судье Мухиной шубу.

Та пощупала мех и решила похвалить начальницу за тонкий вкус:

– Умеете же вы выбирать красивые вещи, Елена Алексеевна!

Судья Филиппова заулыбалась, закрыла шкаф и предложила Мухиной сесть.

– Соскучились без работы, уважаемая Галина Викентьевна? – спросила она и спохватилась, желая приласкать подчиненную за лесть: – Совсем забыла вам сказать, что у вас на банкете по поводу защиты диссертации было ужасно весело! Я, правда, выпила слишком много вина, пришлось пораньше уехать домой. Кстати, вы, наверное, слышали, что ваш приговор по делу Летучего устоял в Верховном суде, хотя адвокаты и пытались доказывать, что коллегия присяжных была нелегитимной. Они придумали, что якобы среди присяжных были бывшие сотрудники ФСБ. Но, как мы и ожидали, Верховный суд не обратил на эти инсинуации никакого внимания. Теперь жалобу ученого зарегистрировал Европейский суд. Эта бодяга может длиться несколько лет и не будет иметь к нам никакого отношения. В любом случае, вы сработали на совесть. Это не только мое мнение. И еще: у меня для вас есть сюрприз. На днях из прокуратуры поступило небольшое дело по терроризму, что называется, по вашей «кафедре». Дело занятное. Одна подсудимая. В газетах это дело уже обсуждают. Кричат, что следователи его сфабриковали. Я так не думаю. Думаю, приговор должен быть достаточно суровым. Дело, что называется, знаковое. Чеченка-шахидка планировала взрыв, но оперативники ее взяли раньше. Она нашла себе пособников – двух русских девчонок, сдуру принявших ислам. В общем, не соскучишься. Чеченка, правда, свою вину не признает. Но это, как вы понимаете, усугубляет ее положение. В общем, вот оно – дело. Берите, читайте.

Елена Алексеевна вручила судье Мухиной пухлую папку и кивнула. Это означало, что аудиенция окончена.

Часть вторая

ЧЕЧЕНСКАЯ ИСТОРИЯ

Глава первая. Дневник «террористки»

«Здравствуйте, Елизавета Паншева! Вы меня не знаете, а я о Вас слышала от знакомых. Я надеюсь, что у Вас все хорошо, и Вы не будете на меня в обиде, что я к Вам обращаюсь. Мне посоветовали Вам написать. Сказали, что Вы сможете мне помочь. Меня зовут Фатима Мухадиева. Я – чеченка. И отсюда все мои неприятности. Я думаю, что Вы слышали мою фамилию. Какое-то время назад о моем деле писали в газетах, говорили по телевидению. Нашлись люди, которые пытались мне помочь. Но сейчас я нахожусь в Потьме, в Мордовии, в колонии. И сидеть мне здесь, если Вы мне не поможете, еще долгих пять с половиной лет. Но главное – не это. Я, может быть, столько и высижу. Я молодая, мне 25 лет. Но мне очень жалко мою маму. Она все свои силы и здоровье гробит из-за меня.

Когда меня посадили, ей пришлось только шесть тысяч долларов заплатить адвокату. Потом, правда, правозащитники нашли мне бесплатного защитника. То есть за его работу платили. Платили иностранцы. Мама очень хотела продать наш дом. Я ее умоляла, чтобы она не продавала. Надеюсь, что она меня не обманывает и правда не продала.

Я знаю только, что она живет в долг. Потому что передачи мне и поездки ко мне на свидания стоят очень дорого, а ей надо еще поднимать моих двух сестер. Они еще школьницы.

Теперь оказывается, что у нее нашли катаракту, один глаз совсем почти ничего не видит. Вроде нужно делать операцию. Значит, опять нужны деньги. Но где их взять?

Елизавета Паншева! Вы, наверное, удивляетесь и не понимаете, зачем я Вам все это рассказываю. Мне сказали, что Вы людям помогаете.

Я Вас очень прошу, прочитайте эти мои записи и, если у Вас есть возможность, передайте их президенту Рамзану Кадырову. Может, он сможет перевести меня в Чечню. Если бы я могла отбывать наказание там, это было бы лучше для всех. Прежде всего, для мамы и сестер. Чтобы мне помочь, мама вынуждена жить и работать в Москве. Работает буквально 24 часа в сутки в магазине. Отец у меня давно умер.

Если Вы не сможете передать мой дневник Кадырову, можете его сжечь.

С уважением и с добром,

Фатима Мухадиева».

Я крутила в руках большой конверт со своим домашним адресом. Судя по штемпелю, письмо было отправлено из Москвы. Фамилии отправителя на конверте не было. Из конверта я достала толстую ученическую тетрадку в 48 листов. Прочитала первую страницу и вздрогнула. Я поняла, что мне придется дочитать эту тетрадь до конца.

Сентябрь 2003. Как же мама уговаривала меня не уезжать в Москву! «И чего тебе не хватает здесь, – говорила она. – Ты пользуешься полной свободой. Ездишь в Ростов на сессию, когда хочешь, работать тебе особенно не надо. Потерпи немного. Скоро эта война закончится. Поедешь к тетке в Грозный. Будешь там учиться. Сдалась тебе эта Москва!»

Но как же осточертела жизнь в нашем селе! Каждый день одно и то же. Мне так хочется вырваться на свободу! Тяжело видеть людей, которые живут одним днем. Без всякой надежды на будущее. В воздухе буквально стоит страх и ужас. Страх перед тем, что было с ними, с их знакомыми и родственниками. Перед тем, что может случиться в любую минуту. Наше село война пощадила. Боевики к нам не заходили. А на нашей улице жило очень много русских. Я их всех знала. Мы дружили. Ничего плохого про них сказать не могу. Относились они к нам нормально. Никакой разницы не чувствовалось: чеченцы мы или русские. Правда и то, что настоящей войны в нашем районе никогда не было. Вот мама и старалась делать вид, что ничего страшного не происходит. Не разрешала нам смотреть телевизор. Не хотела, чтобы мы видели все эти репортажи, слушали про подрывы фугасов, про похищенных людей, убитых федералами и остановленных на блокпостах чеченцах. Но в школе все равно рассказывали разные истории. Да и беженцы тоже приходили в наше село из других мест. Самое страшное – это рассказы про зачистки. Какое точное слово! Этих людей в черных шапках, в масках так и называли – «чистильщики». Рассказы разных не знакомых между собой людей казались продолжением одной и той же истории. Всегда одно и то же: сына или мужа забрали, по всем комендатурам побегали, нигде нет. А на следующий день как будто бы случайно появляются «ходоки» от военных и предлагают труп обменять на ствол или на деньги.

Как все это опостылело! Хотелось убежать туда, где вся наша жизнь показалась бы бредом или ночным кошмаром. А тут позвонили от Заура, бывшего нашего соседа, который вместе с братьями перебрался в Москву еще в 2000 году. Заур просил о помощи. Ему подбросили наркотики, и он сидел в московской тюрьме. Я решила обязательно ехать. Умоляла маму. Про Заура, правда, ничего не сказала. Сказала, что хочу зарабатывать деньги, ведь маме трудно сестер поднимать. Мама дала слабинку: разрешила мне уехать.

20 сентября 2003. Я в Москве у тетки. Живу у метро Выхино. Так странно. Когда еду в метро, на меня все смотрят с интересом и вроде бы даже с испугом. Я стараюсь одеться попроще. В короткой юбке. Конечно, без платка на голове. Каблуки купила. Зауру отнесла передачу в «Матросскую тишину». Он сигареты просил, колбасу, сыр, конфеты. Они, наверное, там между собой делятся всем. Но и очередь там в тюрьме сдать передачу! Кажется, будто вся Россия сидит.

25 сентября 2003. Сегодня первый день, как я пошла на работу. Страховая компания. Буду страховать автомобили. Пока на телефоне отвечаю на звонки. А потом может, доверят что-нибудь поинтересней. Здорово. Все так чисто, культурно. Все улыбаются. Проблема с квартирой. У тетки больше жить неудобно. Придется снимать. Квартиру никак не получится. Ну хотя бы комнату. В воскресенье пойду в мечеть. Посмотрела на карте, где она находится. Оказалось, что совсем недалеко от работы. В ближайшую субботу обязательно пойду.