Р И О - No 37

На очереди — акустика: В.Черныш — экс-вокалист ТЕХНИКИ СВЕТА, ставшей недавно ТЕХНИКОЙ ЛЮБВИ. Конечно, от света до любви недалеко, но, вопреки ожиданиям, ни то, ни другое не имеет отношения к тематике чернышевских песен. "Пьяная исповедь одного ответственного работника" — тема, набившая оскомину, плюс пошловатая приблатненная мелодия.

Ну, долго он не задержался — на смену выходит — тоже с акустической гитарой — Вадим "Черный Лукич" Кузьмин отстраненно-мрачный, заторможенно-спокойный: "Мы идем в тишине по убитой весне…" Горечь и боль вспыхивают в срывающемся голосе, и — осторожно уйти…

Время поджимает. Группа Иванова (экс-УЛИТКА) — не помню. ЗАКРЫТОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ — ДЕПЕШ МОД, и третье отделение открывает ПУТТИ — обычно веселые, разукрашенные, игрушечно-злые и уж наверняка самые в Н-ске оттяжные, мешающие почти металлическую музыку с панковской концепцией, на сей раз они были мощны, суровы и совсем не дурашливы. Пожалуй, в первый раз за этот концерт в зал покатила живая струя энергии. Во время "Красного Марша" на сцену выскакивают Летов и Манагер — но не успела публика обрадованно вскочить на кресла, как организаторы с испугом посмотрели на часы — и выступление было урезано — к сожалению, не в том смысле, в каком употреблял это выражение кот Бегемот, а до трех песен.

Никому не изввестные КАРТИНКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ из Мирного начали каким-то очень крутым лозунгом, напоминающим истерические выкрики Софии Ротару:

Картинки — это я,

Картинки — это мы,

Картинки — это крик

Изнасилованной страны!

Дальше — больше — жуткая претензия на «остросоциальность», вокал а-ля Шевчук, что-то там про Афган, про перестройку. В мегафон: "Никого из зала не выпускать, фонограмму концерта уничтожить" (на последнее искренне надеюсь). Дешевка, конечно, но все бы ничего, если б они на этом кончили. Однако дальше следует что-то такое невнятное насчет Саши Башлачева, его «текстов», своей музыки… и ребята, не смущаясь, поют. "От винта", между прочим, поют.

Я не знаю, почему так происходит. Я не знаю, где предел нашей бесчувственности, нашему равнодушию и тупости. Я не знаю, зачем устраивать "вечера памяти" для тех, кто не помнит, не знает и знать не хочет. Я понимаю — нужны деньги — памятник, книга, прочие дела. Но есть другие способы, наверное, не знаю. Я знаю только, что не хочу слышать радостные вопли в зале на этом концерте, и пьяные выкрики: "АЛИСУ давай!" на башалчевском мемориале в Ленинграде, и много, много чего еще. Я знаю, так — нельзя.

После этого всего — сразу — возникла совершенно истеричная, надрывная, безумная атмосфера — "неуклонно стервенеющая" Янка: "Продано!"; Летов, с остекленевшим, нечеловеческим взглядом, ненавидя: «Харакири»; Манагер — удивительно добрый, с милой улыбкой еще секунду назад, выскакивает на сцену и превращается в сгусток бешеной энергии, отчаянный — отчаявшийся — комок боли.

И вдруг все это сумасшествие обрывается. На сцену не спеша выходит вокалист ИНСТРУКЦИИ ПО ВЫЖИВАНИЮ — о, это то, что всем нам сейчас так необходимо. Ромыч — маленький, спокойный, бледный, в черном костюме, неохотно подходит к микрофону. Некогда настраиваться, несколько разлаженных аккордов — поехали. Русский мелос, распевный, объемный вокал в сочетании с бешеным, рваным, грязным панк-аккомпаниментом — воздействие совершенно инфернальное. "Непрерывный суицид у меня…" Это будто из другого измерения — на бумаге его тексты выглядят плоско и странно, а сейчас — Ромыч дотягивается до второго микрофона, без того мощный голос его заполняет весь мир — он внутри, и снаружи, не дает пошевелиться, мучает, сводит с ума… "Черный ворон" — все.

Но настоящая кода этого концерта случилась двумя днями позднее, в «пятерочке» — пятом университетском общежитии Академгородка, довольно известном панковском концертном зале. Узкий холл безо всяких стульев, шикарно расписанный местными сюрреалистами, 168 человек публики (концерт "в фонд бухла", поэтому такая точность), дружеская атмосфера и полная бесконтрольность. И Егор, и Янка в ударе, с лихвой за все отыгрались — большая программа, драйв, своя публика — все хорошо. Последними играют ПИЩЕВЫЕ ОТХОДЫ совершенно сумасшедшие панки "с установочкой на EXPLOITED" полуголый, с горящими глазами вокалист Федя Фомин, мрачный герой бассист Дэн, скромный маленький гитарист Сережа Зеленский, мужественно играющий в третьей команде подряд оборонский барабанщик Аркаша Климкин — и всем помогает чрезвычайно довольный Летов. Перечисленные молодые деструкторы, напрочь утратившие чувство самосохранения, с такой яростью отрывались на сцене, расплескивая вокруг нечленораздельную энергию, что поневоле согласишься с их немногочисленными поклонниками: по сравнению с ПО EXPLOITED — в жопе. Жаль только, что текстов не разобрать никогда — Федор, согнувшись над микрофоном, захлебываясь и хрипя, кидает в зал свои песни, принципиально не зоботясь о слушателях. Ключевые моменты, однако, довольно доступны: "25 лет в СССР", "Пол-Пот Берия", "Наша цель — коммунизм" — и этого вполне достаточно.

Роман Неумоев НЕКРОЛОГ ПО ОСТАВШИМСЯ В ЖИВЫХ

И вот покончил с собой еще один из сынов человеческих. Не анархист и не гитарист, и не панк, а просто — сын Божий, Селиванов Дмитрий. И где он теперь, и как ему там — про то рассуждать ни к чему. Это уже дело не наше. Но помянуть его, помолиться за него или — уж если мы столь глупы и великогорды, что додумались не верить в Господа — хотя бы подумать о нем: не это ли нам подсказывает совесть? Ведь не могли же мы дойти до той последней черты душевного безумия, за которой уже нет ни формы, ни смысла, ни веры и ни памяти, где нелепо и безвинно втоптано в грязь то единственное, что нам дано навеки и вселяет надежду, и ведет нас, и напоминает нам, и связует нас со всем миром и со всем, что было до нас, и со всем, что будет после нас. Если да, если могли, если сбылись самые злонамеренные помыслы врагов истины — тех тварей, что явились на свет божий из самых темных уголков бездны, из самой черноты и тьмы-тьмущей, о коих сказано и коим предначертано: "Из бездны Абаддона несите песнь о разгроме, что как дух ваш черна от пожара. И рассейтесь в народах, и в проклятом их доме все отравите удушьем угара. И каждый да сеет по нивам их семя распада, где ступит и станет. Если тени коснетесь чистейшей из статуй, рухнет, разбитая. И смех захватите с собой, горький, проклятый, чтоб умерщвлять все живое", — тогда, действительно, все: хана и аминь! И Армагеддон и Апокалипсис, и Удас, и самоубийство, и самый отвратительный; самый смертельный грех есть наша норма, наша обыденность, наша будущность. Значит не стоит более ждать или бояться конца света, ибо он уже произошел в нашей душе, которая, конечно же, должна была почернеть и обуглиться до такой степени, что никакое самое страшное несчастье не способно ее более тронуть ни малейшим удивлением, состраданием и раскаянием. И вот что я вам тогда скажу.

Не стоит ничего писать — ни песен, ни романов, ни статей; ничего не нужно — все бессмысленно — вот вывод, который может сделать в текущую эпоху перманентного Армагеддона человек, особенно если он умен и религиозен, и, тем более, если он русский. Эта мысль запечатлена навеки силой таланта и даром прозрения Александра Сокурова в фильме "Дни затмения". Во-первых, потому что это более не нужно челоеческой душе. Душа черна, в ней прочно и надолго поселилось горе. И, следовательно, единственным результатом всевозможных писаний, изображений и творческих актов является посеяние горя, тоски и печали в миру. И естественно, что все, что можно при этом получить в ответ и в виде результата, есть то же самое горе, тоска и печаль. Во-вторых, потому что борьба между божественным, то есть осветляющим, возвышающим, дающим свободу стремления к истине, и диавольским, то есть низводящим в миры темные, невежественные, наполненные страданием, окончилась. Окончилась парадоксально и таинственно. Никто не одержал победу. Окончилось все это тихо и незаметно, неизвестно в который день и который час и год. Окончилось все это именно с тем логическим результатом, что и усмотрел в свое время Флоренский, отметил Бердяев, выразил Розанов. Культура и цивилизация перестали существоватьсовместно. То есть суть в том, что прекратилось их существование в едином временном потоке, и, следовательно, прекратилась их борьба, взаимозависимость, взаимоважность, взаимовлияние. Культура оставила цивилизацию один на один со своим будущим кошмаром, безвыходностью и гибелью. Иначе и быть не могло. Ведь правда же, если цивилизация материальна, земна, конечна и уничтожима, точно тело, то культура — напротив, духовна, космична и вечна, как душа.