Рядовой свидетель эпохи.

«1997... Монастырь издал комплект открыток «Спасо-Иаковлевский Димитриев монастырь в Ростове Великом» — 30 сюжетов, тираж 300000. (В 2004 г. комплект продавался в монастыре по 25 руб. — В.Ф.).... Издан настольный календарь на 1999 г. с видами Спасо-Иаковлевского Димитриева монастыря и указанием престольных праздников обители (издательство «Отчий дом», тираж 7000)»...

«1999... По просьбе обители Северная железная дорога передала монастырю два плацкартных вагона для размещения в них более 100 человек паломников. К вагону подведено тепло, канализация, холодная и горячая вода, душ.

В обители 12 человек братии: архимандрит, 3 иеромонаха, 3 иеродиакона, 1 монах, 1 инок, 4 послушника. Из них с высшим светским образованием 5 человек. Средний возраст — 24 года.

Обитель имеет монастырскую библиотеку, ризничную, иконописно-реставрационную мастерскую, швейную мастерскую (для пошива одежды братии), пекарню, просфирню, столярную мастерскую, мастерскую по ремонту транспорта, техники. Имеется баня, прачечная.

В монастыре ведется натуральное хозяйство: огород, теплица — 2,5 га, 20 га сенокоса, 10 га для посева ржи; 12 коров, 40 кур... Обитель имеет 2 гусеничных и 2 колесных трактора, экскаватор, 3 грузовые машины, 2 легковые»...

«2001. Февраль. Котельная монастыря подключена к линии централизованного газового снабжения.»

Чем не образцовый колхоз! Разница, наверное, лишь в том, что среди братии нет пьющих, и председатель (архимандрит) очень порядочный, деловой, энергичный и очень строгий человек.

Есть в книге В.И. Вахриной интересная информация, заставляющая несколько по новому взглянуть и на историю забвения княгини Марии, жены князя Василька Ростовского и их сына Глеба. Эта информация в освещении некоторых событий того времени существенно отличается от приведенной мной ранее. В разделе рассматриваемой книги «Спасо-Преображенский собор», на стр. 73 сказано:

«После гибели князя Василько его жена княгиня Мария не постриглась в монахи над гробом мужа, как это было принято в русских княжеских семьях. Вместе со своими малолетними сыновьями Борисом (1231 — 1277) и Глебом (1236 — 1279) с благословления епископа Кирилла княгиня Мария стала править Ростовским княжеством. Летопись сообщает, что в 1259 году Александр Невский (двоюродный брат князя Василько) приезжал на Пасху в Ростов и был принят с любовью князьями Борисом и Глебом и матерью их княгиней Марией, а также епископом Кириллом. Во второй половине XIII века в Ростове продолжают строить храмы, писать иконы, создавать летописи. Ростовское летописание специалисты связывают с именем княгини Марии, вдовы князя Василько. Княгиня Мария приветствует восстание против монголо-татар: «Избави Бог от лютого томления бусурманского люда Ростовские земли: влож ярость в сердце крестианам не терпящих насилия поганых». Ростовский свод весь проникнут идеей необходимости крепко стоять за веру православную и независимость родины. В начальный период монголо-татарского ига ростовская княгиня Мария вынесла все тяготы, которые легли на плечи русских жен: в первый год нашествия иноплеменных погиб ее муж, святой князь Василько, в 1246 году на глазах ее тринадцатилетнего сына Бориса был замучен в Орде ее отец — святой мученик князь Михаил Черниговский...

Княгиня Мария преставилась... 9 декабря 1271 года. Погребли княгиню по ее желанию не в княжеской усыпальнице Успенского собора, а в основанном ею Спасском монастыре... Через восемь лет в Спасском соборе был погребен и младший сын княгини Марии — Глеб, князь Ростовский и Белозерский. Глебу покровительствовал великий князь Владимирский Ярослав, отец Александра Невского, которого он неоднократно сопровождал в Орду. В 1257 году Глеба женили на внучке Батыя, дочери Сартака, в Крещении Феодоре. От Глеба пошли князья Белозерские. Летописи сообщают о Глебе, «что от юности своя по нахождении поганых татар нача служите им, и многи христианы обидимыя от них избави, и печальные утешая, брашна своего и питая нещадно требующим подавая, и многия церкви созда и украси иконами и книгами...».

Ни в одной из ранее названных в этой и первой главах книг таких сведений о князе Глебе не встречалось. Эти сведения заставляют взглянуть на него с иной стороны. Но пока не будем отказываться и от нашей прежней версии его княжения и продолжим знакомство с его деяниями, изложенными в книге В.И. Вахриной.

«Князь Глеб был строителем судоходных каналов по реке Сухоне, один из которых долго назывался Княже-Глебовой простью. Князь Глеб Ростовский и Белозерский — местночтимый святой, память его совершается 23 мая и 24 июня.

В 50-х годах XIX века архимандрит Спасо-Иаковлеского монастыря Поликарп при переделке пола в подвале Спасской церкви обнаружил гроб с телом основательницы обители княгини Марии. Гроб, тело и одежда усопшей сохранились нетленными. Могила была снова заделана. Место захоронения княгини Марии и князя Глеба в настоящее время неизвестно».

Напомним, что в книге Б. Эдинга, о которой был разговор выше, говорилось, что место погребения княгини Марии после ее раскопки архимандритом Поликарпом стало известным. Можно предположить, что церковнослужители решили не раскрывать конкретное место погребения княгини Марии с целью либо уберечь могилу от гробокопателей, либо, наоборот, с целью продолжать предавать забвению имя княгини Марии и ее сына Глеба и не допустить установки памятника на ее могиле. Загадка пока остается неразгаданной.

Сведения из летописи, приведенные В.И. Вахриной говорят и о том, что князь Глеб, сын княгини Марии, стал не только сторонником покорности монголо-татарам, но также сторонником тесного союза с ними во имя сохранения Руси на время вассалитета Орды и защиты Руси от врагов с Запада. С этой целью, надо полагать, он согласился и на женитьбу на внучке хана Батыя. Рождается предположение, что на эту женитьбу его благословила и мать княгиня Мария, смирившись с неизбежностью. Но не все иерархи Православной церкви, тот же епископ Игнатий, видимо, были согласны с такой политикой князей и своими методами боролись с ней. Включая забвение имени князя Глеба и княгини Марии. Эта версия вместе с первой нашей версией требует, конечно обстоятельного изучения.

Глава 3. В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ВОЙНЫ

ЧЕРНАЯ ВЕСТЬ

Весть о начале войны я услышал утром 22 июня 1941 года часов в семь—восемь. Светлой ночью на 22 июня мы — детдомовцы Ростова — Ярославского завершали многодневный туристский поход по соседнему Петровскому району, побывав на остатках древнего Сарского городища. Возвратившись в свою «вотчину» — Яковлевский монастырь, несмотря на бессонную ночь, мало кто лег спать. Бродили по старинному монастырскому парку, делились впечатлениями о только что завершенном походе. В этот момент из открытого окна детдомовской канцелярии и послышалось слово «война».

То ли местные власти оповестили об этом администрации учреждений города, то ли другим каким-то путем, но именно утром о воине знали в Ростове — Ярославском. Я думаю, о войне тыловые города могли знать и из междугородних телефонных сообщений, поступающих из западных городов. Еще тяжелый смысл слова не дошел до сознания, а подсознательно всего передернуло, как электрическим током. И когда по радио было объявлено на 12 часов важное правительственное сообщение, мы уже знали, о чем оно будет...

Внимательно слушали мы выступление наркома иностранных дел В.М.Молотова, притихшие и серьезные. На всю жизнь запомнились проникновенные слова, сказанные им в конце своего выступления: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами».

Самым старшим из нас было по 16-ти лет, и этим летом мы должны были из детдома выпускаться.

Выбор, куда податься после выпуска из детдома, окончательно еще не был сделан, но было ясно — надо продолжать учиться, приобрести хорошую специальность. Манила давно уже авиация, летная школа, но приглашал в свои стены только авиационный техникум в городе Рыбинске, объявления о приеме в этот авиатехникум были расклеены в школе. Летные школы в тот год начали принимать, видимо, только выпускников спецшкол ВВС, о свободном наборе в них никаких сведений не было, ни в «Комсомолке», ни в других центральных газетах...