Возвращение (СИ)

В траве, то тут, то там, виднелись трупы красных. На том месте, куда попали гранаты, лежала на боку повозка. Брезент, которым был закрыт её верх, был разорван в клочья. Его рваную, грязную зелень покрывала россыпь золотых украшений. Эта россыпь была утыкана небольшими - со спичечный коробок, желтыми брусками - золотыми слитками. Чуть в стороне, прямо в гранатной воронке, валялось несколько кожаных баулов. Дно одного из них было пробито осколком, и оттуда вытекала тонкая, блестящая, как рыбья чешуя, струйка бриллиантов...

Вторая повозка не пострадала, но вот лошади... Все лошади были убиты. Повозка же стояла целёхонькая; взрывы не только не опрокинули её, но на ней не было даже царапины! Кожаные её сиденья были завалены коробками с продуктами и патронными цинками. Поверх всего этого имущества лежал длинный бархатный чехол. К колесу повозки прислонился спиной мальчишка-красноармеец в шинели; голова его свесилась на бок, изо рта вытекала, спекаясь, кровь. Грудь мальчишки была пробита штыком, а глаза были широко распахнуты, и синие-синие... В его грязные обмотки уткнулся лицом рядовой Герасимов. На спине пластуна ещё дымились два выходных отверстия от пуль...

Все это проплывало мимо капитана, как декорации какого-то дурного спектакля. Над поляной стоял запах пороха, конского помёта и крови. Всхрапывали уцелевшие лошади. Со всех сторон доносились ругань и кряхтение.

Капитан мягко и быстро двигался к брёвнам на холме, не остерегаясь возможной встречи с каким-нибудь затаившимся, прикинувшимся мертвым.... Сердце его тревожно билось. Как там мальчишка? Почему не появляется из-за брёвен? Перепрыгнув через воронки от матросских зарядов, капитан увидел среди бревен белобрысую голову Юры. Прапорщик сидел на земле и, раскинув ноги, молча смотрел на поле боя, жуя травинку. Пулемёт валялся на боку, вся земля вокруг была истоптана и обильно залита кровью. Каппелевская черная гимнастерка на прапорщике была разорвана на плече, погон болтался. Его руки, открытые закатанными рукавами, были по локоть в крови... Прямо перед его ногами лежали четверо убитых. Один из них был в кожаной куртке, лица не было видно. Из его шеи, чуть ниже уха, торчала рукоятка кортика.

- Комиссара?! Ты?! Юра, что ты молчишь? Ранен?! - капитан кинулся к прапорщику.

- Иван Николаевич! Ушел красный! Не достал я его -этих на меня кинул, сука...- он кивнул на трупы. - А тут и патроны у пулемёта вышли, и эти разом кинулись... - прапорщик говорил это, подкашливая и злобно щурясь. Его мелко-мелко трясло.

- Куда ему деться-то, Юра! Успокаивайся, дорогой ты мой! Худояровцы по тропинке уже скоро подойдут, а он им навстречу, видимо, побежал. Они и спеленают, товарища-то... - капитан присел рядом с прапорщиком.

- Нет, господин капитан! Видел я его глаза! Вот так видел, как ваши сейчас вижу! Я таких глаз отродясь не видел: неживые они! Спокойный он был! Понимаете?! Спо-кой-ный! Уйдет, как пить дать... - Юрий снова начал кашлять и трястись, на него напала икота.

- Юра! Это настоящий враг. И наше с тобой дело чести - не упустить его! - капитан почувствовал смутное беспокойство. Беспокойство перерастало в тревогу, и это ему не нравилось - это пугало. Он начал сомневаться в правильности своих, и разведки, подсчетах общего количества красных.

Капитан встал и оглядел поляну, ища взглядом их проводника, якута-белопартизана Григория Ойунского. Не убит ли проводник?

На поляне совершались скорбные работы. Пластуны собирали разбросанное оружие и стаскивали в одно место убитых - и своих и красных, но укладывали тела в ряды порознь. Так и есть - убитых бойцов оказалось семеро. Ранен был один юнкер Пружинский. Ещё у четверых, в их числе унтер-офицер Сыриков, были касательные ранения. Мишу Сырикова пуля ещё и контузила, чиркнув по голове. Рана была глубокая - скальпирующая. Кожа на голове сильно разошлась, открыв розово-белое поле кости. Крови почти не было - края кожи были опалены раскалённым металлом пули. Над раненым сейчас колдовал поручик Бекетов, а ему ассистировал корнет Марков. Перед ассистентом стояла простая задача - нужно было сдвинуть двумя руками кожу раны, чтобы Бекетов смог иглой прихватить её края и не дать коже расползаться дальше.

Убрав из раны хвоинки и промокнув её края йодом, поручик кивнул Маркову. Тот обхватил голову раненого обеими руками и стянул края кожи друг к другу. Бекетов ловко и быстро, как заправский портной - в один проход, сметал эти края. Раненый замычал и втянул голову в плечи. Кричать он не мог, так как крепко зажал зубами рукоятку ножа. Его ударило в пот и всё поплыло перед глазами.

- Смотри! Смотри что-нибудь, Миша! Фиксируй! И о невесте думай... - отвлекая раненого, говорил Бекетов.

Раненый вытолкнул языком рукоять ножа изо рта.

- Нет...ух-х-х ты... Н-н-еет у меня никого, ...лядь! Больно-то как! Ы-ых ты!

- А, ерунда! Нет, так будет! Ещё встретишь свою барышню.... Всё, всё, всё - кончаю! Господин ассистент, вы свободны! - говоря это, Бекетов отошел на шаг назад и, склонив голову, полюбовался на свою работу. - Можно бинтовать, господин ассистент, я покидаю операционную... - поручик безмятежно улыбался.

Мимо него, направляясь к капитану, бесшумно пробежал Григорий Ойунский.

Этот бег выпал из общей картины неспешных движений на поляне - бойцы прекратили свои дела и вопросительно смотрели в сторону капитана.

Его разговора с проводником никто не слышал. Но, судя по оживленной жестикуляции последнего, дело принимало новый и, возможно, нешуточный оборот.

Так они разговаривали несколько минут. Затем оба начали спускаться с холма к бойцам. За ними заторопился Валеулин.

- Господа! Становись! - командуя, капитан выглядел очень встревоженным.

Отряд быстро построился и замер. Капитан ловил на себе вопросительные взгляды бойцов, но говорить не спешил. Решение к нему ещё не пришло, и он тянул время, лихорадочно перебирая варианты.

- Господа! Основная наша задача по разгрому отряда чекистов, в целом, выполнена. За время преследования мы уничтожили почти сотню красных, отбили золото, захватили много провианта, патронов и пулемёт. У нас теперь, кроме оленей, есть одно транспортное средство, - он кивнул на повозку. - Это всё хорошо. Но всё скверно! Ушёл комиссар. Ушел, даже не раненым,- целёхоньким! Скорее всего, в поселок ушел. И там стоит батальон красных из ЧОНа. Мы сделаем так: проведем разведку и узнаем, сколько в Аллах-Юне красных. Дальнейшие действия - по результатам разведки. Всем приготовиться. Золото и трофейное оружие здесь оставить - спрятать. Наших похоронить, красных - в реку...

На том и порешили.

________________________

На том и порешили.

Утром дед взял на приисковом подсобном хозяйстве трёх коней и, загрузив на них вьючные мешки с провиантом и имуществом, отправился на свою избу.

Виктор собрался в контору, где его ждала машина. Начальник управления просил его присутствовать на встрече руководства шахты с молодыми специалистами, прибывшими по распределению на работу в поселок. От него, как парторга, требовалась напутственная речь.

- Виктор Михайлович! Ты там слова всякие скажи мальчишкам, как ты умеешь. Не мне тебя учить! - начальник управления не стал вдаваться в тонкости партийных напутствий.

Речь Виктор не готовил, так как такие речи он уже произносил, да и самому ему говорили, когда он на шахту пришёл...

Выйдя на крыльцо, он встретил соседа, Василия Николаевича. Тот сидел на крыльце и, кажется, ждал его.

- Виктор Михайлович! - начал он, хмурясь. - У меня к тебе есть несколько вопросов. Ты как, сейчас сможешь?

- О чём, Василий Николаевич? Ты что такой скучный? Случилось что? - Виктор удивленно посмотрел на соседа.

- Давай здесь поговорим. Не надо ко мне в кабинет идти. Не с руки пока... - полковник говорил это, глядя в землю.

Тревога неприятно толкнула сердце.

- Что-то на шахте? Не томи! В посёлке? - Виктор напряженно смотрел на милиционера.