Возвращение (СИ)

Он любил свой ".300" - такой индекс имела эта модель пулемёта. И называл-то его почти ласково: "Моя Точка". Адаптированный под винтовочный патрон, он был неприхотлив и ни разу не подводил своего хозяина. И прапорщик отвечал ему тем же. Вот и сейчас, он осторожно, почти нежно, стер капли воды со ствольной коробки и накинул влажную тряпицу на поднятую рамку стоечного прицела. Затем ещё раз, прижав затыльник приклада к плечу, внимательно осмотрел поляну "по стволу", фиксируя ориентиры углов сектора обстрела. Все было просто и понятно. Всё было готово. Всё ли?

Хотя всё было ясно, прапорщик решил выбрать запасную позицию, так, на всякий случай. Он отполз от бойницы вправо, почти до самого конца бревна. Посмотрев оттуда на поляну, он выбрал ещё две точки для дополнительного сектора стрельбы, который дополнял основной. Перетащил к концу бревна пулемёт, установил и посмотрел "по стволу", запоминая ориентиры. Затем вернулся на основную позицию, закатал рукава на гимнастерке, чтобы не мешали, и залёг.

Вот теперь всё было готово. Осталось только ждать...

Постепенно туман рассеивался. Из его отступающей серости медленно выдвигались, приобретая зелёный цвет, лиственницы опушки поляны. Тонкая ниточка тропы, которая, пересекая поляну, уходила в тайгу, стала видна четче, но была по-прежнему пустынна. Время застыло....

Неожиданно из-за ближайших деревьев послышалось хлопанье крыльев. Это из кустов, что росли вдоль тропы, разом взлетали рябчики. А это значило, что эти птиц кто-то вспугнул.

И вскоре на тропе, один за другим, появились всадники-все пятнадцать. Впереди, на маленькой лохматой якутской лошадке, ехал человек в шинели и папахе. Весь в сером, он сливался с силуэтом лошади, только красная полоса на папахе чиркала вправо-влево, качаясь в такт движения. За ним, из серой утрени тайги, один за другим, черной змеёй вытянулись остальные. Винтовки у всех наездников лежали поперек седел - готовность группы к бою была очевидна.

Взгляд капитана выхватил из их рядов людей в черных куртках: "Все четверо, один к одному... Один с пулемётом - его первым надо... Остальные трое с кобурами - это не так страшно, главное,- того, с пулемётом... Кто из них Пыжьянов?! И матрос в черном... Не видно лиц! Который?!"

На опушке всадник в сером остановился, привстал в стременах и, подавшись вперед, застыл, напряженно всматриваясь в сторону бараков. (Капитану показалось, что этот человек смотрит ему прямо в лицо...)

Затем он поднял вверх правую руку. Повинуясь этому знаку, цепочка всадников разорвалась - разбилась на две части...

Капитан понял, что сейчас они спешатся и тогда...

Мгновенно вспотев, он встал из травы, держа при этом руки вдоль тела, и отклонив их чуть назад, Со стороны казалось, что он стоит, небрежно подбоченясь и чуть раскачиваясь, как пьяный. Такая нехитрая маскировка позволяла скрывать маузеры, зажатые в обеих руках и фиксировать противника. Этому приему ведения боя его научил сербский доброволец Среко Кошич на Балканах в 1914 году. Среко называл этот прием "македонским".

-Эй! - раздался его окрик.

Наездники резко повернули головы в его сторону.

-Эй! - повторил он. - Петренко с вами? - капитан говорил громко и спокойно. Никакого Петренко он и в помине не знал, но сейчас главным было что-то говорить и не дать им спешиться. Он говорил и постоянно фиксировал взглядом чекиста с пулемётом. А тот, как назло, периодически закрывался то одним всадником, то другим - кони топтались на месте и всадники осаживали их, испуганных неожиданным появлением фигуры из травы.

Но сдвинуться с места капитан не мог, так как этим он нарушил бы все оговоренные действия и секторы стрельбы пластунов.

- Давайте ко мне, я один тут. Замаялся вас ждать! - капитан говорил и отодвигался назад и вправо, пытаясь поймать в свой сектор стрельбы пулемётчика. Проклятый туман!

От группы отделились двое и медленно поехали к капитану через поляну, пересекая её под острым углом.

- Тридцать метров...Еще немного... Пятнадцать ... Ещё немного... До угла... До угла! Всё, сейчас они увидят засаду!..

И когда всадники, то появляясь из тумана, то исчезая в нём, поравнялись с углом хотона, капитан мотнул головой, выдохнул и, упав на правое колено, резко выбросил обе руки вперёд, поймав на мушку правого маузера пулемётчика.

- Бей! - гортанно ударило его криком по черной стенке барака.

Дуплет маузеров знакомо стукнул в ладони. Над головой пулемётчика всплеснулось и мгновенно рассеялось розовое облачко. Всадник изогнулся дугой и стал заваливаться назад. Пулемёт выпал из его рук и исчез в траве. Следом рухнул сам чекист.

И одновременно с этим криком и выстрелами, из травы серыми птицами взметнулись вверх две гранаты. На секунду задержавшись в воздухе, они исчезли в гуще скопления всадников.

Среди лошадей пыльно рвануло - ударило, и тут же застучали, чуть приглушенные туманом, винтовочные выстрелы.

Капитан стрелял из двух стволов разом, выбирая дальние цели - маузеры работали убийственно точно. В перерывах между выстрелами он успевал оценивать боевую обстановку.

К его радости, бой "задался"...

__________________________

К его радости, дед был дома. Как и в прошлый раз, он почти сразу же открыл Виктору дверь. И снова Виктор подумал, что дед, как будто специально стоял за дверью и ждал его прихода. Но это было бы странно, и даже очень - вот так стоять за дверью и ждать. Кого? Его прихода? А если бы он не пришёл?.. Тогда кого?..

Виктор улыбнулся, отмахиваясь от этих мыслей.

- Матвеевич! Здравствуйте! Искренне, честное слово. Искренне рад вас снова увидеть! - с улыбкой говорил Виктор.

- Не больно уже велика птица, чтобы так.... Ну, здравствуйте тоже, Михайлович! - старик скупо улыбнулся и подал руку навстречу руке Виктора. Было видно, что деду приятно, что вот так, искренне, ему рады.

Его рукопожатие показалось Виктору железным. Он с трудом выдержал натиск ладони деда, уловив в глазах того легкую усмешку.

Выдержал и не удержался от реплики: Однако у вас рука, Матвеевич... Силища-то какая!

-А вся жизнь в трудах праведных... Лопаты, кайло, лом...Землица, она ведь требует силы-то...- он говорил это, намеренно "окая", подражая волжскому говору и улыбаясь.

- Чем обязан? - неожиданно быстро спросил он.

-Чем обязан... - Виктор даже растерялся от такого перехода в разговоре. Но надо было продолжать. - Закончил я обелиск, Матвеевич! Теперь нужна ваша помощь в окончательном оформлении сторон. Вы обещали помочь с рисунком на всех сторонах нижней части. Поможете? - Виктор внимательно посмотрел на деда. Тот отвел глаза.

- Так поможете?

-Поможете, поможете.... Изобразить смогу. Только с Вас, Виктор, мне необходим эскиз. Сабельки, винтовочки, или что Вы там замыслили. Красок хороших, правда, у меня совсем немного осталось. Поди, партком-то выпишет мне? Я скажу, сколько и каких нужно, когда увижу эскиз.

- А по размерам? По размерам рисунка, как определитесь? Сходили бы, на месте и посмотрели, а? - Виктор с надеждой и нетерпением смотрел на деда.

- Я ходил. И ходил и смотрел. Да не смотрите на меня так! - видя изумление Виктора, говорил дед. - Вы так были увлечены покраской, что меня не видели. А вот сынок Ваш, Серёжа, мне всё пересказал и показал. Хороший мальчуган у вас растёт, Виктор Михайлович! Помнит, как учил его рисовать, надо же!

Говоря это, дед улыбался.

Они договорились встретиться утром у памятника, куда Виктор должен будет принести эскизы.

Весь вечер Виктор рисовал. Он исчертил все блокноты партийного агитатора, которые у него были, карандашными рисунками пулемётов, наганов, знамён, лошадей. Но его пулемёты были похожи на козлы для пилки дров, наганы напоминали пирожки с торчащими гвоздями, знамёна - носовые платки, а лошади... Лошади смахивали на поросят с длинными ногами.... Ничего стоящего он изобразить не мог. Весь стол, за которым расположился Виктор, был завален листками с нелепыми и смешными рисунками. Он даже пытался перевести фотографическое изображение знамени из журнала "Огонёк" через копирку...