После Чернобыля. Том 1

   — О наличии радиации говорил только вид редких прохожих, одетых в форму усиленной защиты. У нас был хороший дозиметр, которым мы проверяли радиацию в помещении и около него, в траве, в кроне деревьев. Фон в помещении был 0,1 мр/ч. На улице сильно возрастал: вблизи тропинки в траве достигал уже 25-30 мр/ч, в кроне деревьев — до 40. А когда ложились спать, ради интереса подносили счетчик то к окну, то в другие участки помещения. У окон радиация всегда была выше. Чтобы не приносить ее с улицы, мы у порога всегда переодевались в домашнее. Кроме того, раза два-три в день делали мокрую тщательную уборку, — вспоминает С.Б. Сахаров.

   В “Гидроспецстрое” был ответственный за то, чтобы люди не переоблучались. Однако и сам начальник “Энерговысотспецстроя” В.М. Брудный, как и работавшие в ряде других организаций страны, до сих пор не знают свои полученные в мае и июне дозы. А вот те, кто приезжал в зону позднее, получили справки об индивидуальных дозах, правда, мало соответствующие реальности. Однажды доверительно спросили дозиметриста, зачем он и его коллега занижают индивидуальные дозы. “Понимаешь, народу не хватает в зоне, работать будет некому”. А ведь кто-то, наверное, отдал такой приказ, пусть не письменно, а устно. В одной из газет прочла о журналистском расследовании — пишут, что автора этого “гениального” распоряжения так и не нашли, хорошо законспирировался.

   Мало же знали некоторые начальники свой народ! Да он бы под пули пошел ради защиты Отечества, не щадя живота своего и не сожалея ни о чем. А так — на душе у многих остался неприятный осадок: обманули, оскорбили... И население многое бы простило, если бы людям объяснили обстановку, научили, как себя вести и не обвиняли в радиофобии. Люди по-настоящему ждали только этого.

   В столовые без дозиметрической проверки никого не пускали. Что было хорошо — так это питание. Его сразу организовали руководители объединения. Завтрак, обед и ужин в сумме стоили до девяти рублей, то есть немало. Но для ликвидаторов они были бесплатными, как и одежда, и жилье. — Война! Кормили обильно, вкусно и разнообразно: “Так хорошо, что я мог съесть только треть того, что получал”. Были и апельсины и яблоки, овощи, разные напитки. Работал буфет. Общепитовские бригады были из Харькова, из других городов, но подконтрольны энергостроителям. Их вызвали 25 июня на бюро горкома партии и за состояние столовой на острове объявили благодарность...

   Но никто на этих харчах не поправился из-за постоянного физического и нервного напряжения.

    Многие руководители объединения жили на Зеленом мысе, на даче О. Антонова. Там жил и заместитель Министра Ю.Н. Корсун — занимали летние домики бывшего детского сада. Нередко возвращались в двенадцатом часу ночи — повара дожидаются, подают поесть. Вина, водки не было. “Пьяных я вообще не видал — какой же работник после выпивки? У нас в объединении это вообще не заведено”. (А.П. Бабин, водитель).

    1600 человек из объединения “Гидроспецстрой” перебывали в Чернобыле менее чем за три месяца. Только из одного подразделения “Энерговысотспецстрой” — около четырехсот.

    Сам факт, что “Союзгидроспецстрой” одновременно собрал на чернобыльской площадке представителей более десяти своих управлений из разных регионов Советского Союза, было оригинальным решением, хотя и единственно верным. Еще требовались незаурядные организаторские способности даже на то, чтобы их рационально расставить, оптимально загрузить работой и поддерживать в людях дух взаимопомощи. Не менее ценно и то, что люди помогали друг другу. Тут особенно проявилась сплоченность всего коллектива Гидроспецстроя. Любую работу выполнял тот, кому она поручена, независимо от ранга. Никто не говорил, что это — не его дело.

    В помощь строителям были прикомандированы два полка воинов запаса: водители, сварщики, экскаваторщики, слесари. Позднее работали и солдаты срочной службы.

    — Все работали здорово, — так охарактеризовал тот жизненный период начальник отдела специальных подземных работ объединения С.Б. Сахаров. — И не по 12 часов, а столько, сколько нужно. Проектировщики спали и работали в одном и том же здании в г.Чернобыле. Всегда бы так — во взаимодействии с проектировщиками и практиками, Другими отраслями: Минуглепромом и Средмашем, причем независимо от ранга.

    Никто не становился в позу, не защищал амбиций. Просто выбирали оптимальный вариант решения. Например, более технологичными сделали радиаторы охлаждения, а конструкцию армокаркасов изменили уже в процессе подготовки проекта работ. Заменили и первоначально предложенные проектировщиками материалы на те, что имелись в наличии, но не уступали по качеству. Все это ускоряло и проектирование, и строительство.

   Обстановка на станционной площадке была довольно впечатляющей. К самому развалу четвертого энергоблока подходить было практически невозможно из-за высокого радиационного фона. Однако плиту следовало соорудить именно под ним.

   Никто вначале не знал, какова температура днища реактора. Лишь 22 мая, когда в бассейн-барботер проникли люди, выяснилось, что он в действительности далеко не раскален.

    Но — по порядку. Донецкие и тульские шахтеры начали проводить штольню под действующим фундаментом: вручную рубали грунт, вручную выталкивали его на поверхность по рельсам в вагонетках.

   Около выхода из шахты энергетики грузили вынутую породу, находясь в обитых свинцом обычных танках Т-70 и Т-72 без орудий. Но “эта зараза” радиация прошивала броню. БТРы тоже были отделаны свинцом.

   Роботы не годились: сходили с ума. Спешно на Челябинском заводе изготовили 2 радиоуправляемых бульдозера. Надеялись, что они будут грунт собирать в кучи и потом грузить. Оператора посадили в кабину, тоже изолированную. Он дает команды “назад”, "вперед”, “влево”, “вправо”. А бульдозер упрямо прет только прямо! Прямо к бассейну-охладителю. Так в воду и ушел... Потом специалисты объяснили, что электронику прошила радиация, и она при этом отказала. Иностранные роботы, электронные часы, маленькие карманные радиоприемники на батарейках — все глохли.

   Ждать, когда шахтеры закончат свою часть, означало надолго тянуть выполнение всей программы. Решили максимально технологически совмещать работы всех трех организаций. Это означает, что шахтеры, монтажники и строители должны находиться в узкой штольне одновременно, каждый со своим делом, то есть по пятам шахтеров — монтировать оборудование (регистры, теплоизоляцию, контрольно-измерительные приборы) и укладывать бетон.

 * * *

     Итак, как я уже говорила, сценарий в целом был таков: первую штольню, диаметром менее трех метров, начали от стены реакторного отделения третьего энергоблока — наиболее удаленной от развала. Затем провели ее под пространством между двумя блоками и далее под всем четвертым реакторным отделением, до противоположной его стены. И уже оттуда следовало как бы пятиться назад, а также заходя вправо и влево, постепенно, этапами. Через каждые три метра штольни укрепляли деревянными стойками, как в глубокой шахте.

   Первой рабочей бригаде энергетиков (9 человек) предстояло очень ответственное дело: на открытой территории перед третьим энергоблоком подготовить площадку под бетононасосы, их установить, смонтировать бетоноводы, словом — обеспечить всю монтажную линию для дальнейшего бетонирования подреакторной плиты. Первым делом начали сооружать укрытие, способное обезопасить людей от радиации. Рабочим обещали в помощь 20 солдат, потому что работа предстояла очень трудоемкая — ведь начинать надо было с нуля. Но солдат на первом этапе почему-то не было.

   — От радиации у всех садился голос. Я даже неделю не мог позвонить домой, потому что меня бы не услышали. Примерно на третий день по приезде я сутки вообще ничего не говорил, — рассказывает Ю.А. Бойков, ведущий инженер отдела главного механика объединения.

   У многих первые дни были проблемы с памятью. Это сразу заметили и учитывали.