После Чернобыля. Том 1

   — Да, общая картина страшная. Тяжело было работать, Вообще находиться в этой зоне — дышать было трудно. — Вспоминает А.М. Лейдер, заместитель начальника управления “Энерговысотспецстроя”. — Слезы, сопли не переставали литься, сколько простыней разорвали на носовые платки! Жилищные условия были удовлетворительные: на своем острове мы спали на раскладушках, которые привезли из Москвы, как и постельные принадлежности. Уборщицы не было. Выделял постельные и другие принадлежности “Энерготехкомплект” Минэнерго СССР. Но особо гнетущее впечатление на всех производил вид станции (многие прежде здесь возводили градирни и выполняли подземные работы), г. Припяти и г. Чернобыля.

   Трагедию переживали очень тяжело. Но надо спасать и города, и станцию, и свою землю, и планету — так понимали задачу все. И верили, что это — возможно.

   Временную защитную стенку у торца IV корпуса, под углом к четвертому блоку сделали из бетонных блоков, просто ставя их один на другой, без цементирования. Профессиональных “асов” такая “халтура” раздражала. К тому же, им не дали кран, а всего лишь автопогрузчик. Конечно, он поднимал и устанавливал четыре яруса бетонных блоков. Но, во-первых,— не выше. Во-вторых, автопогрузчик поворачивался значительно медленнее, чем автокран на базе автомобиля МАЗ. В окрестностях четвертого блока в тот момент никаких кранов не было. А рабочие не знали, что в этом месте самым важным был фактор времени, непосредственно у стенки людей быть вообще не должно.

   Радиационный фон на месте этой стенки рабочие не знали. “Мы еще там походили, постояли с полчаса, дожидаясь автопогрузчика”, — Им было невдомек, какое великое дело они совершили.

   Позже эта стенка позволила энергостроителям на самом развале возвести первые семь метров внешней стены саркофага, без которой средмашевцы отказывались приступить не только к его крупномасштабному сооружению, но и к проектированию. Через годы в разговоре выяснилось, что гидроспецстроевцы считали эту стенку только своим подспорьем.

   Иванковский кран появился позже, когда в 50 и 150 м от четвертого энергоблока начали строить домишки — укрытие для тех, кому предстояло работать на бетононасосах. Изнутри их обшивали свинцовым листом. Рабочие не знали и того, что их начальники защищали их интересы, как львы. Но не все получалось так, как хочется.

   Ближе 50 метров от устья штольни на поверхности земли размещать бетононасосы было невозможно из-за тяжелой радиационной обстановки. Но в общей сложности бетон должен пройти расстояние более 300 метров. В Советском Союзе бетононасосы с такой дальностью не выпускались. Пришлось купить в ФРГ мощные “Путцмайстер” и “Швинг”. Их установили в 130 метрах от котлована. От насосов по земле параллельно зданию машзала повели два бетоновода. Но прежде постелили на землю свинцовую плиту толщиной 20 мм и поверх нее — площадку из бетонных плит, установили временное укрытие — “бочку”, там и отдыхали.

   Когда вели бетоновод, от рабочих потребовался максимум изобретательности. Неподалеку от насосов стояли какие-то станционные здания. Площадку вокруг них солдаты в это время очищали от грунта — дезактивировали. Получалось так, что защитное сооружение и насос перекрыли дорогу крану для прокладки трубопроводов. А они довольно тяжелые. Но делать нечего, пришлось их монтировать вручную, с помощью рабочих из других подразделений Минэнерго, бывших жителей г. Припяти. Использовали не целые трубы — слишком тяжелы,— а обрезки, но и те приходилось ломами потихоньку кантовать, чтобы установить на место. У рабочих были защитные “лепестки” и хлопчатобумажная одежда, Но в майскую жару, да еще на физически тяжелой работе никто о себе не думал — сбрасывали и “лепестки”, и одежду и работали по пояс голые.

    Теперь пришло время монтажа трубопроводов, которые будут работать под землей. На поверхности трубы собирали в плети и затаскивали в шахту.

    Бригадиром на I этапе стал Ю.Н. Шабаев. Однако вскоре на собрании рабочие сместили Юрия Шабаева. Бригадир должен был помимо своей работы вести и всю документацию, в том числе отмечать в табеле часы фактической работы, ведь — это деньги. А главное, страдало самолюбие. По характеру он замкнут, не любит, когда спрашивают, что именно он там пишет.

    Он был объективен. Но “тайны” нервировали.

    Вернулся Шабаев из Чернобыля с орденом “Дружбы Народов”. “Хороший человек”, — так сегодня говорят о нем рабочие управления. По мнению многих, можно было наградить практически всех: понимали, что “мы — не в Ялте”.

    Итак, произошел бунт “на корабле”, хотя и вполне спокойный. Тем не менее, выбрали Илюхина. “Швинги” и “Путцмайстеры" он обслуживал восемь лет, дело знает. По характеру Илюхин строг, но точен. Главное — окончив работу, каждый рабочий имел на руках свой табель, претензий никаких. Однажды поехали рабочие на базу Днепровского управления в Вышгород за расчетом (теперь оно служило базой всего объединения) и просидели там два дня. Постановление Совмина предписывало оплачивать в день три часа работы в особо опасной зоне — чтобы люди там не задерживались. А они в действительности работали дольше трех часов. Главбух этого не понял и уперся: “Платить буду за три часа и все!” Но он попал на Илюхина. Тот связался с Чернобылем, непосредственно с главным инженером объединения М.Н. Розиным и сказал, что если им объективно не оплатят работы, то они вернутся в Чернобыль и отправятся в Правительственную комиссию. Розин приехал в Вышгород на следующий день. Быстро разобрались, как же платить.

   Илюхин с оператором бетононасосов, своим сменщиком и правой рукой П.Рябощуком сидели над душой у бухгалтера и промеряли каждую цифру по всей бригаде. “Петя — человек не унывающий, одессит, юмор у него льется через край. Шутки вылетают просто автоматически, и повторить их я не в состоянии. Словом, одессит. И очень хороший человек. Однако это делу — не помеха”,—  Илюхин.

   Строители по-свойски называли громоздкую железобетонную монолитную плиту плашкой. Поскольку шахтеры выбирали породу сразу на оба сектора — справа и слева от штольни, то на первом могли работать одновременно и те, кто укладывал арматуру, и те, кто затем укладывал трубы для охлаждения и обкладывал их графитом. А шахтеры в это время продолжали свое. И так — круглые сутки, по непрерывной цепочке шахтеры и энергостроители проходили сектор за сектором.

   Выяснилось, что под четвертым блоком грунт все-таки прогревается до 50-70 °С. К этому добавим неимоверную тесноту, работу сварочных аппаратов и отсутствие вентиляции. Примерно через каждые 25-30 часов повторялись пусть небольшие, но выбросы из реактора. А для работающих в шахте и около нее это означало, но в реакторе произошел очередной микровзрыв. Это действовало на нервы. Реактор стал затихать только к концу 1987 г.

   Энергетики и шахтеры работали по пояс голые, чуть ли не кипели. И хотя в шахте радиация почти сходила к нулю, да и работа в обычных условиях была бы не слишком тяжелой, но жара делала ее почти невыносимой. Нечем было дышать. Люди сменялись каждые 20 минут, дольше не выдерживали. А на улице у входа — фон 3-12 р/ч.

   25 мая начался основной ратный труд — бетонирование подфундаментной плиты. Составили график работ. Работавшие на насосах разбились на группы. Предполагалось, что в “первой” зоне, то есть на станционной площадке, работа продолжается 3 часа в сутки. Но “первых номеров”— главных операторов бетононасосов — поначалу оказалось только 8 человек, больше не нашли. А агрегатов два. Экипаж бетононасоса — 3-4 человека: машинист, помощник и тот, кто принимает из миксеров бетон. Сама собой получилась двойная норма работ — и официально стали работать по 6 часов, так фиксировалось и в табеле. Но на деле выходило даже не по 6, а, случалось, и по 9 часов и больше. Этого требовала фактическая технология бетонирования: она должна быть непрерывной. К тому времени бетонные заводы в зоне еще не построили

    К бетону подфундаментной плиты требования предъявлялись жесткие: он должен быть жаростойким и антикоррозионным При этом укладывать его следовало так, чтобы не было даже малейшей щели между вновь уложенным бетоном и бетоном существующего фундамента. Это усложняло процесс, так как требовало дополнительно, после уже выполненных бетонных работ вновь устанавливать трубопроводы и цементировать щели, неизбежно возникавшие после схватывания свежей бетонной смеси.