От Обских берегов до мостика «Оби»

Как известно, в СССР и странах Восточной Европы произошли крупные экономические и политические изменения, повлекшие за собой распад блока стран Варшавского договора и прекращение существования Советского Союза.

Прямой наследницей развалившегося СССР стала Россия. Переход от плановых методов управления экономикой к рыночным отношениям болезненно отразился на программах научных исследований в Антарктиде. Обсерваторию Молодёжная пришлось перевести в разряд сезонных, а на станциях Русской и Ленинградской вообще пришлось отказаться от проведения постоянных научных наблюдений.

В марте 1990 года после десяти лет работы была законсервирована научная антарктическая станция Русская, приобретшая славу «полюса ветров» планеты. Через год, в марте 1991 года, после двадцати лет работы та же участь постигла станцию Ленинградская.

Обе станции вплоть до 2007 года оставались законсервированными, и только в ходе 53-й Российской антарктической экспедиции на них была установлена аппаратура для проведения наблюдений в автоматическом режиме.

Тем не менее существует реальная угроза сохранности станций из-за вандализма нахлынувших в Антарктиду туристов, включая искателей острых ощущений, отправляющихся туда на свой страх и риск.

Трудно предсказать, к каким последствиям может привести туристический бум в Антарктиде. Очевидно, что если мировое содружество, и в первую очередь страны, занимающиеся исследованиями Антарктиды, не обратят на это самое серьезное внимание и не примут конструктивные меры по защите природы Белого континента, то может повториться печальная судьба разграбленных и заброшенных станций российской Арктики.

Судьба «Оби» – наша боль

В воспоминаниях я постоянно возвращаюсь к истории славного дизель-электрохода «Обь», ставшего для меня особенно дорогим и близким. Его судьба стала частью моей собственной жизни, а название – постоянным напоминанием о родных местах и прошлом нашей семьи.

Отслужив верой и правдой 25 лет под флагом Родины в Мурманском морском пароходстве, изрядно потрудившаяся во льдах Арктики и Антарктики «Обь» была выведена из состава Морского флота СССР. Вместе с ней были выведены из состава Мурманского и Дальневосточного пароходств остальные суда этой «голландской» серии и, как обычно, проданы на слом иностранным компаниям.

Дизель-электроходу «Обь» довелось еще какое-то время поплавать. Высокая энерговооруженность, наличие объемистых трюмов, значительного количества пассажирских кают и судовой вертолетной площадки вызывали определенный интерес к судну со стороны организаций, занимавшихся геолого-изыскательными работами на арктическом морском шельфе с целью разведки нефтегазовых месторождений. Надо полагать, что судно было куплено одним из таких предприятий и отправлено для проведения соответствующих изысканий в Печорскую губу. На какое-то время «Обь» пропала из виду.

Однажды глубокой осенью 1984 года, будучи начальником Штаба морских операций Западного района Арктики, я отправился на воздушную ледовую разведку. Высота полета самолета Ил-14 над морем из-за низкой облачности составляла около 150–200 метров. Это позволяло гидрологам Штаба отслеживать характер изменения ледовой обстановки на трассе Северного морского пути. Пролетая около южной оконечности острова Колгуев, мы увидели корабль, стоящий на береговой отмели бухты у поселка Бугрино. Заинтересовавшись увиденным, мы решили получше рассмотреть неизвестное судно и сделали повторный заход в его сторону. Еще издали я узнал знакомый силуэт, а когда самолет подлетел ближе, последние сомнения рассеялись – это был наш дизель-электроход «Обь». Как он здесь очутился?!

Никто из моих коллег на борту самолета не мог что-либо сказать по этому поводу. Оставалось только гадать, что же могло произойти с кораблем, на котором я прошел путь от младшего штурмана до капитана.

Скорее всего, трагедия разыгралась на переходе из Печорской губы, когда старое судно попало в жестокий шторм и во избежание неминуемой гибели непутевые судоводители или новые судовладельцы сознательно или вынужденно направили его на отмель у поселка Бугрино. Так или иначе, бывшая «Обь» стала памятником вопиющей халатности и безалаберности ее последних хозяев.

Спустя три месяца, а именно в феврале 1985 года, мне снова выпал случай взглянуть на брошенную «Обь».

Нам предстояло испытать новый вертолет Ка-32, оснащенный самой совершенной по тому времени бортовой навигационной аппаратурой и средствами ледовой разведки. Было принято решение провести испытания на борту атомного ледокола «Сибирь», отправлявшегося из Мурманска в Арктику.

Зная, что маршрут атомохода проходит мимо острова Колгуев, я решил воспользоваться этой возможностью, чтобы обстоятельнее рассмотреть судно.

Испытания вертолета привлекли внимание СМИ, в результате на борту атомного ледокола оказался заведующий отделом новостей «Известий» Владимир Шмыгановский, с энтузиазмом отнесшийся к моей идее в расчете заполучить интереснейший материал для своей газеты.

И вот мы поднялись в воздух с вертолетной площадки ледокола, упорно пробивавшегося на восток сквозь десятибалльный лед, покрывший юго-восточную часть Баренцева моря, и скоро оказались над кораблем моей молодости. Это было удручающее зрелище.

Суда этого типа, любовно называвшиеся моряками «голландцами» в память о стране, где они были спущены на воду, являлись когда-то гордостью нашего флота. Теперь с высоты птичьего полета знаменитый на весь мир корабль больше напоминал своим внешним видом «Летучего голландца».

Попасть на борт судна, приземлившись на вертолетную площадку, не удалось, поскольку она уже отсутствовала, о ее былом существовании напоминали только короткие, похожие сверху на шипы, стойки. Подняться на полубак по авиационному трапу также было рискованно: в опасной близости от него раскачивались ветром грузовые стрелы трюма № 1. Оставалось только созерцать с борта вертолета угнетающую картину разрушения и умирания судна.

Знаменитая некогда «Обь» стояла теперь в гордом сиротском одиночестве, в окружении ледяной пустыни и заснеженной тундры, отданная на разграбление мародерам, равнодушным к ее былой славе. Никому теперь не было дела до корабля, так много сделавшего для своей страны и совершившего столько замечательных открытий. Подумать только, из пяти кораблей Мурманского морского пароходства, принимавших участие в исследовании Антарктиды («Обь», «Лена», «Кооперация», «Наварин» и «Гижига»), осталась одна «Обь», и то в обличии «Летучего голландца» [1] .

Напомню, что в послужном списке этого корабля, сумевшего пробиться ближе всех к Южному полюсу и достичь точки с координатами 77°06′ южной широты и 158°24′ западной долготы, насчитывалось 19 антарктических рейсов, не считая участия в высокоширотной экспедиции к берегам Гренландии, где «Обь» поставила еще один рекорд, достигнув точки с координатами 82°56′ северной широты 8°38′ западной долготы. Этот корабль занимает одно из первых мест по числу сделанных им географических открытий во второй половине XX века. Он дважды принимал участие в кругосветных научных экспедициях – в 1958 и 1968 году. Продолжительность первой составила 310 суток, при этом судно прошло около 46 ООО миль, что в два раза превышает длину экватора.

На основании результатов исследований, проведенных на борту «Оби» в Южном океане и прибрежных морях Антарктики, были уточнены старые морские карты и изданы новые. Своеобразным итоговым документом многолетних экспедиционных исследований стал выпущенный Институтом Арктики и Антарктики «Атлас Антарктиды», экземпляр которого был подарен экипажу дизель-электрохода «Обь», внесшего значительный вклад в освоение и изучение Антарктиды.

Заслуживает внимания читателей следующее письмо, адресованное экипажу дизель-электрохода «Обь»: «Советский Геофизический комитет при президиуме Академии наук СССР от всего сердца приветствует вас, дорогие товарищи, в славную годовщину подъема флага на вашем судне. Это были большие годы для советской и мировой науки, и экипаж ”Оби” славно потрудился на благо ее.