Атомный аврал
Атомный аврал читать книгу онлайн
Повесть посвящена всем, кто участвовал в создании первой советской атомной бомбы: ученым, конструкторам, разведчикам, а также инженерам, лаборантам, рабочим и заключенным, вынесшим на своих плечах все тяготы строительства и освоения первых атомных объектов.
В историческом плане настоящая повесть является продолжением предыдущей повести «Накануне аврала», но в литературном отношении это — самостоятельное художественно-документальное произведение.
В повести использованы подлинные документы, рассекреченные в последние годы («Атомный проект СССР», т. 2, 1945–1954 гг, под общей редакцией Л.Д.Рябева, Наука-Физматлит, Москва, 1999 г.), а также некоторые факты и сведения из книги американского историка, профессора Дэвида Холловэя «Сталин и бомба» (изд. «Сибирский хронограф», Новосибирский хронограф», Новосибирск, 1997 г.).
Автор выражает благодарность ветеранам атомной отрасли И.П.Лазареву, А.А.Самарканд, Ю.В.Линде, эксперту «Гринпис» по радиационной безопасности И.В.Форофонтову за предоставление ряда документов и помощь советами в период работы над повестью.
Особая благодарность — редактору Александру Даниловичу Шинделю.
Финансовую поддержку в издании книги оказал Институт содействия общественным инициативам (ИСАР).
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Через два дня, в ночь с 24 на 25 октября, Берия собрал у себя ведущих ученых и руководителей атомного проекта, чтобы в присутствии Терлецкого подготовить «вопросник для Бора». Присутствовали Ванников, Завенягин, Кикоин, Харитон, Курчатов и Арцимович. Ночное небо за окном было совершенно черным от грозовых туч. Временами грохотал гром. Ученые выглядели усталыми и равнодушными. Но на Терлецкого атмосфера секретности и государственной важности, а также уличные раскаты грома действовали возбуждающе. Он был незнаком с атомной физикой, и первые полтора часа ему все (даже Ванников) наперебой и наспех объясняли свойства изотопов урана, рассказывали о плутонии, об урановом котле (реакторе), об устройстве атомной бомбы. Терлецкий очень старался быть понятливым. Наконец, пятиминутный перерыв. Перекур. Затем все снова уселись за длинный стол. Ванников и Завенягин скучали и почти засыпали от усталости. Терлецкий пытался кратко законспектировать то, что ему рассказали, чтоб разобраться потом, в дороге, или на месте, в Дании. Ученые продумывали и записывали ограниченное число вопросов по самым острым темам. Терлецкий должен был их заучить наизусть.
Берия не вмешивался в ход совещания, не делал никаких замечаний. Время от времени он поднимал жужжащую телефонную трубку. Кому-то советовал: «Помягче, помягче». Другому: «Надо срочно дожать!» Иногда без смысла, автоматически нажимал на широкий выключатель настольной лампы. Включал и отключал. Включал и отключал.
Ученых это совещание поразило своей небрежной спешкой, импровизацией, непрофессиональной подготовкой. Они вообще не видели особого смысла в этой операции, так как справедливо полагали, что сами в данный момент знают о технологических тонкостях не меньше чистого теоретика Бора. Хотя как знать?.. К шести утра были составлены и переписаны начисто 22 вопроса…
В это же утро вся группа, возглавляемая полковником Л.П. Василевским, в составе Якова Терлецкого и переводчика Ашота Арутюнова, выехала через Ленинград в Копенгаген, куда и прибыла благополучно 31 октября 1945 года. Нельзя сказать, чтобы группу кто-то ждал в Дании с распростертыми объятиями. Но ждали! Вероятно, в Москве британская разведка тоже имела своих людей, поскольку начальный этап операции (отъезд из Москвы) был точно зафиксирован по времени. Но сама операция представлялась в несколько искаженном виде.
Телеграмма из британского Министерства иностранных дел в британское посольство в Копенгагене, от 12 сентября:
1. Доклад В3 (повторяю В три), который я получил из весьма секретных источников, предполагает, что русские намерены похитить профессора Нильса Бора, который был связан с недавними достижениями в использовании атомной энергии…
2. Срочно сообщите, пожалуйста, какие эффективные шаги, если это необходимо, могли бы быть немедленно предприняты как гарантия безопасности Профессора без риска ошибиться…
3. Если Вы считаете это желательным, Вы можете информировать Профессора, достаточно секретно, об этом докладе…».
Бора предупредили об опасности. Он отнесся к этому сообщению не слишком серьезно, но обещал не рисковать и не делать глупостей. Западные спецслужбы приняли эффективные меры для защиты Бора от любых неожиданностей. Гостей в Копенгагене ждали…
2 ноября к Бору пришел в институт весьма уважаемый профессор Могенс Фог, депутат датского парламента. После дружеского приветствия и общих фраз профессор между прочим сообщил, что в Копенгаген прибыл советский ученый «с письмом от Капицы, которое он хотел бы передать Бору и иметь с ним конфиденциальный разговор, который должен быть устроен настолько секретно, чтобы информацию о нем не смогли бы получить секретные службы».
Могенс Фог был членом коммунистической партии и одним из руководителей датского Сопротивления. Но даже не зная об этом, Бор сразу почувствовал в этом предложении лобовой подход советской разведки: «У меня ни от кого секретов нет. Я рад буду принять русского профессора в моем институте».
Фог поскрипел зубами, поблагодарил Бора и удалился…
3 и 4 ноября были нерабочими. Советский посол повез всю разведывательную группу на прогулку по Дании. Посол с видимым удовольствием показывал гостям памятники великим людям прошедших эпох; старинные строения, похожие на замки; тихие прибранные парки и, в заключение, — облезлый фонтан, заляпанный голубиным пометом. Потом в каком-то зеленом местечке остановились для пикника и выпили по сто грамм русской водки. Потом — ещё по сто. Терлецкий был не в состоянии любоваться европейскими красотами, поскольку упорно повторял в голове научные вопросы для Бора. Особенно трудно почему-то давался ему третий вопрос, который Курчатов несколько раз назвал самым главным: «Каков перегрузочный цикл хэнфордских котлов?» Или, что одно и то же: «Какой период времени выдерживаются в реакторе урановые стержни?» Терлецкому не объяснили, почему это так важно. Но он запомнил последнюю фразу Харитона: «Это очень важно. От этого зависит успех всего дела». Но начать следовало не с этого вопроса, чтобы не акцентировать именно на нем внимание Бора…
Из дневника Терлецкого. 5 ноября.
«Встреча с Бором откладывалась. Почему-то с ним не мог встретиться тот, кто обещал содействие. Посольство готовилось к приему (в честь 7 ноября)… Рассылались приглашения, в том числе было послано приглашение и Бору…»
Бор получил приглашение 5 ноября. Задумался. И, памятуя о сентябрьском предупреждении и недавнем посещении Могенса Фога, посчитал необходимым уведомить англичан. 6 ноября он посетил английское посольство и рассказал о предложении секретной встречи с русским профессором и приглашении в советское посольство…
Телеграмма из Лондона в Вашингтон советнику британского посольства Р. Майкинсу для передачи Л. Гроувзу (генерал Л. Гроувз — руководитель американского атомного проекта):
«…В настоящее время в Данию с секретным письмом к Бору от Капицы приехал русский ученый, который имеет указание передать его Б. при условии абсолютной секретности… Бор ответил, что был бы рад получить это письмо, но что для него совершенно невозможно иметь какие-либо секреты от его английских и американских друзей…»
7 ноября группа Василевского приехала в советское посольство значительно раньше приглашенных гостей и осмотрела зал приема, коридоры, входы и выходы. Через час появились первые гости. Зал наполнялся шумом и разноязыкой речью. Говорили штампованные торжественные слова, поздравляли, раскланивались, изредка прикладывали к губам хрустальные фужеры с советским шампанским. Приехал и Бор. Прогулялся, представился послу и неловко остановился в самом центре зала. Терлецкий узнал его сразу. Ему захотелось немедленно подойти к нему и лично решить вопрос о предстоящей встрече. Но ни Василевского, ни Арутюнова рядом не было. А Терлецкий английского языка не знал. И поэтому нервничал и злился на самого себя. Бор продолжал стоять в центре зала, никому не нужный и неприметный, но за ним следили из разных углов десятки острых глаз. Бор постоял ещё минут десять, вежливо раскланялся с советским послом и вышел.
Бор шел домой (под «прикрытием») и думал спокойную, печальную думу.
Он был расстроен сложившейся ситуацией, особенно тем, что датская пресса представляла его как человека, посвященного в секреты атомной бомбы. Сам он вполне искренне считал, что, с научной точки зрения, никакого особенного секрета в атомной бомбе нет — механизм процессов деления известен и опубликован. Монополия американцев на АБ временна и базируется на монопольном владении технологией производства и уже приобретенном производственном опыте. А как раз этими производственными секретами Бор вовсе не обладал и при всем желании ничем поделиться с русскими не мог…
На следующий день, в преддверии ожидаемой встречи с неизвестным русским ученым, Бор ещё раз посетил английское и американское посольства. Он ещё раз объяснил в беседах с послами свою позицию по вопросу о необходимости международного контроля над атомной энергией. Своими посещениями посольств он демонстративно подчеркивал, что готов только на открытый контакт с советским ученым, понимая, что все это время он находится под неусыпным контролем и наблюдением как советской разведки, так и английской, американской и датской контрразведок.
