Атомный аврал

15 сентября 1945 года Завенягин подготовил решение СК о переводе тридцати лучших научных специалистов из НКВД в ПГУ с предоставлением им наиболее ответственных постов.

22 августа руководитель военной разведки телеграфировал полковнику Заботину, военному атташе в Оттаве и главе разведывательной сети ГРУ:

Разведданные по атомной бомбе (АБ) поступали из Америки и Англии от добровольных помощников, сочувствовавших делу социализма и считавших недопустимой монополию США на ядерное оружие ещё с 1941 года. Источником информации были квалифицированные специалисты, не получавшие денежного вознаграждения за свою работу на советскую разведку. Да они и не нуждались в нем, поскольку были высокооплачиваемыми служащими своих стран. Их помощь СССР была искренней и бескорыстной. Наиболее ценным источником информации по АБ был коммунист, бежавший из Германии ещё в начале 30-х годов, талантливый физик, работавший у Оппенгеймера в лос-аламосской лаборатории, Клаус Фукс. Еще до испытания первой американской бомбы он передал СССР её чертежи и достаточно подробное описание принципа действия.

18 октября 1945 года нарком НКВД Меркулов направил в адрес Специального комитета дополнительные важнейшие данные по АБ, переданные Клаусом Фуксом:

Несмотря на наличие многочисленных разведданных, Берия после своего назначения руководителем СК и стратегической разведки сделал попытку демонстрации собственной активности. Именно он выступил с инициативой проведения разведывательной операции, получившей название «миссия Терлецкого».

3

Главным действующим лицом «миссии Терлецкого» являлся ученый с мировым именем, который своими научными трудами способствовал созданию новых представлений о внутриатомном строении материи, — датский физик Нильс Бор.

В начале октября 1943 года ему удалось бежать из оккупированной немцами Дании в нейтральную Швецию. Оттуда его переправили в Англию, подальше от фашистских лап. Бор сразу же получил приглашение на работу из нескольких стран. Советский ученый Капица тоже предпринял подобную попытку. Он написал письмо Молотову с предложением пригласить Бора для «проживания и работы в СССР» («Бор… основоположник современного учения об атоме… хорошо относится к Советскому Союзу»).

Письмо пошло на полгода гулять в бюрократической вотчине мелких и средних советских чиновников, накапливая на полях нейтральные и положительные резолюции…

За это время Бор ознакомился с работами английских ученых по атомному проекту и уже от Англии был командирован в США для непосредственного участия в американском проекте «Манхэттен».

Несколько месяцев он работал в лос-аламосской лаборатории в качестве научного консультанта. Бор при обсуждении с коллегами физических вопросов не входил в детали и не знакомился с технологическими тонкостями, представляющими государственную тайну. Однако то, что он узнал здесь и увидел собственными глазами, убедило его в том, что поставленная цель — создание атомной бомбы — реально достижима в самое ближайшее время. Человек великого научного ума и высоких нравственных качеств, Бор мучительно размышлял все эти месяцы над тем, что следует предпринять, чтобы остановить надвигающуюся на человечество опасность ядерного соревнования в создании нового оружия.

Руководитель лос-аламосской лаборатории Роберт Оппенгеймер заметил пацифистские настроения Бора и не преминул доложить об этом кому следовало:

В этих словах было выражено сомнение относительно лояльности датского ученого. На самом деле все обстояло сложнее, и потому было плохо понятно или совсем непонятно ограниченным и недальновидным политикам и ученым. Бор с его аналитическим умом, интеллектом и широким историческим кругозором видел, конечно, дальше многих американских ученых, непосредственно участвующих в проекте, увлеченных разрешением великой загадки Природы и подстегиваемых в работе патриотическими и антифашистскими чувствами. Он интуитивно предугадывал приближение опасности ядерного противостояния держав и стремился предупредить её.

В апреле 1944 года через посольство СССР в Лондоне Бор получил официальное приглашение из СССР, что ещё более усилило недоверие к нему. На Западе оценили это приглашение как хитроумную ловушку, чтобы заманить Бора и выведать (или «выдавить»?) у него секреты атомной бомбы. Черчилль пришел в ярость, считая, что Бора открыто приглашают принять участие в советском атомном проекте. Да и сам Бор воспринял приглашение Капицы именно так.

Из памятной записки Бора от 3 июля 1944 года, направленной Рузвельту:

Несмотря на сгущающиеся вокруг него тучи подозрения и недоверия, а может быть, именно поэтому, Нильс Бор решил открыто высказать свою позицию.

Его предложения были оформлены в виде меморандумов на имя Черчилля (от 22 мая) и на имя Рузвельта (от 7 сентября 1944 года). Бор писал, что создание бомбы стало бы событием, выходящим за рамки предшествующего человеческого опыта… Мир, в котором враждебные нации могли бы производить атомные бомбы, оказался бы перед постоянной угрозой глобальной катастрофы. В таком мире традиционные концепции безопасности через военную защиту были бы неприменимы…

Независимо от того, как скоро это оружие было бы готово для использования и какую роль оно могло сыграть в настоящей войне, определенные соглашения с Советским Союзом относительно будущего контроля над атомной энергией должны быть достигнуты.

Необходимо, чтобы Сталин был бы проинформирован о Манхэттенском проекте до того, как кончится война. Советские лидеры должны были быть уверенными, что англо-американский альянс, основанный на атомной монополии, не будет направлен против их страны.

Бор предлагал, чтобы Советы были проинформированы только о факте существования Манхэттенского проекта, но не о деталях конструкции бомбы.

Из меморандума Бора на имя Рузвельта:

Личная встреча с Черчиллем в мае 1944 года закончилась неудачно. Английский лидер не понял и не оценил усилий датского ученого.

Рузвельт оказался более дальновидным политиком и более разумным человеком. Он старался понять Бора, прислушивался к его доводам, сомневался и колебался. В конце концов решил посоветоваться с главным союзником — Черчиллем.