Столкновение в океане

В соответствии с порядком, установленным судьей Уэлшем, в качестве первого свидетеля по делу должен был выступить Карстенс-Иоганнесен, сидевший рядом с капитаном Норденсоном во втором ряду переполненных мест для публики, в правой стороне зала судебного заседания. Одетый в новый, с иголочки, синий форменный костюм, он походил на подростка. В левой стороне обширного облицованного деревянными панелями зала здания федерального суда сидел капитан Каламаи, пытаясь скрыть волнение от пристальных взглядов тех, кто узнавал его.

Отгороженное для свидетельских показаний место было расположено под возвышавшимся на помосте судейским креслом. Вызванный туда Карстенс сидел выпрямившись, лицом к длинному и широкому залу, заполненному адвокатами, корреспондентами и зрителями. По-видимому, штурман волновался и был растерян, как портовый грузчик, который внезапно очутился в палате лордов.

Гейт, стоя около левого конца ближайшего к судейскому креслу стола, спокойно, ни на чем не задерживаясь, насколько позволяли обстоятельства, допросил штурмана «Стокгольма» о всех имеющих отношение к делу событиях, предшествовавших столкновению. В результате четких показаний штурмана был восстановлен только хронологический порядок событий. В конце концов шло «предварительное» слушание дела, и адвокат шведской компании, разобрав вместе со штурманом сущность вопроса еще несколько недель тому назад, не горел желанием выяснить еще что-нибудь.

Карстенс дал показания относительно общего и специального образования, мореходного опыта, приобретенного до вступления на борт «Стокгольма». Затем изложил последовательность событий. Вечером 25 июля он принял вахту в 20 часов 30 минут. Небо было затянуто дымкой, видимость колебалась в пределах от пяти до семи миль, дул легкий юго-западный ветер. В 21 час 40 минут капитан приказал изменить курс. Судно, шедшее до этого курсом 90°, легло на истинный курс 87°. В 22 часа 04 минуты, в 22 часа 30 минут и примерно в 23 часа он определял место «Стокгольма» с помощью радиопеленгатора и установил, что судно немного отклонилось к северу от указанной капитаном курсовой линии. После второго и третьего определений места судна он менял курс на два градуса к югу, стараясь компенсировать воздействие течений и ветра, сносивших судно к северу. Примерно в 23 часа он взглянул на радиолокатор и увидел эхосигнал судна, находившегося на расстоянии двенадцати миль несколько левее по курсу «Стокгольма». Подождав, пока судно окажется в десяти милях, он произвел прокладку его радиолокационного эхосигнала и установил, что оно находится по курсовому углу 2° левого борта. Прокладка, сделанная им, когда судно было на удалении шести миль, показала, что оно находилось по курсовому углу 4° левого борта. Затем он соединил полученные точки прямой линией под линейку и определил, что суда разойдутся левыми бортами на расстоянии от полумили до одной мили друг от друга.

Зная, что согласно установленному капитаном Норденсоном порядку, запрещалось допускать приближения какого-либо судна к «Стокгольму» более чем на одну милю, он стал ждать, когда откроются огни другого судна, чтобы потом принять необходимые меры. Он следил за курсом другого судна по радиолокатору, и, когда оно оказалось на расстоянии 1,8–1,9 мили по курсовому углу 20° левого борта, он впервые увидел его топовые огни. В целях увеличения расстояния между судами при расхождении, он приказал отвернуть вправо, и теплоход изменил курс на два румба по компасу, то есть примерно на 22°. Карстенс вошел в рулевую рубку, чтобы ответить на телефонный звонок. Впередсмотрящий из «вороньего гнезда» доложил, что видит огни. Когда штурман снова вышел на крыло мостика, то другое судно уже шло на пересечение курса «Стокгольма». Видя, что оба судна могут столкнуться, он приказал положить руль право на борт и перевел рукоятки машинного телеграфа обоих двигателей на «полный ход назад». Карстенс почувствовал, как задрожало судно, когда один из двигателей стал, наконец, работать на задний ход. Никаких сигналов другого судна он не слышал, но как раз перед самым столкновением издалека донесся какой-то звук, различить который из-за стоявшего вокруг шума было невозможно. А затем произошло столкновение. Гейт закончил свой устный допрос словами:

— Благодарю вас, мистер Карстенс-Иоганнесен. Больше вопросов у меня не имеется.

Штурман вскочил со свидетельского кресла и уже почти вышел за баллюстраду, ограждавшую место для свидетельских показаний. Но особый заседатель Райфкинд, председательствовавший в первый день разбирательства, осадил его:

— Оставайтесь там, где вы находитесь!

Карстенс снова опустился в кресло, вряд ли подозревая тогда, что другие, менее дружелюбно настроенные юристы, будут подвергать его перекрестному допросу еще одиннадцать дней.

Юджин Ундервуд, за спиной которого был многолетний опыт ведения дел в суде, стоял около второго стола перед судейским креслом. В этот момент в зале наступила абсолютная тишина. Мгновение, показавшееся всем очень долгим, адвокат в упор смотрел на свидетеля. Карстенс заерзал. Ундервуд, не теряя ни секунды времени, приступил к допросу, сразу перейдя в атаку:

— Вы в самом деле не давали перед столкновением никакого сигнала гудком?

— Нет, — спокойно ответил свидетель.

— Никакого туманного сигнала?

— Нет.

— Никакого сигнала расхождения?

— Нет.

— Никакого сигнала, указывающего на перемену вашим судном курса?

— Нет.

— Когда вы поступили в мореходное училище, вы там изучали Правила для предупреждения столкновения судов в море?

Сарказм вопроса витал в зале, пока переводчик переводил его третьему штурману на шведский язык (Карстенс давал показания по-шведски и лишь изредка, выйдя из себя, отвечал по-английски).

— Да, — ответил он.

Заложив одну руку за спину и засунув согнутый большой палец за пояс брюк, адвокат итальянской компании засыпал шведского штурмана вопросами по Правилам предупреждения столкновения судов в море, с издевкой интересуясь тем, чему штурмана обучали в мореходном училище.

Но Карстенс, без сомнения, был подготовлен для выступления в суде. Он объяснил, что знает правило 28, предусматривающее подачу судном одного гудка при изменении курса вправо. «Однако, — сказал он, — это требуется только в случае возникновения угрозы столкновения» [5]. Он же изменил курс «Стокгольма» вправо лишь для того, чтобы увеличить без того уже безопасную дистанцию расхождения с «Андреа Дориа», который следовал левее. Угрозы столкновения не было, следовательно, необходимость в гудке отпадала.

На следующий день Ундервуд допрашивал третьего штурмана относительно его обязанностей в качестве вахтенного штурмана «Стокгольма» и инструкций, которых он должен был придерживаться во время вахты. Принуждаемый адвокатом, Карстенс стал медленно перечислять:

— Ни в коем случае не проходить мимо судна на расстоянии менее одной мили… В случае появления дымки, тумана, снегопада или снегопада с дождем, а также при всех других подобных явлениях немедленно докладывать капитану… Если дрейф окажется больше нормального, необходимо известить капитана… Ни в коем случае не уходить с мостика, не поручив вахтенному матросу внимательно следить за морем… Не пользоваться автоматическим рулевым ночью, во время тумана или при приближении тумана… При приближении тумана обязательно перевести рукоятки машинного телеграфа на положение «Приготовиться», доложить капитану и поставить к штурвалу рулевого… Обязательно, если имеется возможность, проверять место судна навигационными приборами, например, радиолокатором и радиопеленгатором, измерять глубину эхолотом… Непрерывно проверять впередсмотрящего… Следить, чтобы топовые и бортовые огни горели ярко, как следует…

— Какие обязанности имелись у вас еще? — спросил Ундервуд, и Карстенс напряг память, силясь припомнить.

— Да, — вспомнил он, — при возникновении каких-либо чрезвычайных обстоятельств, с которыми мы обычно не сталкиваемся, немедленно, в любое время дня или ночи, доложить капитану… доложить ему в любое время…