Водитель трамвая (СИ)

— Ну как? — почти посекундно вопрошал я прилипшего взглядом к дороге впереди Геннадия.

— Да отлично… — оставался неизменным его ответ.

Мы мчались. Впереди я увидел приближающуюся к нам слева машину «Жигули». Она ехала довольно быстро, выбравшись из двора одной из стоящих тут же пятиэтажек. К своему полнейшему удивлению я обнаружил: вагон управляемый мной начал снижать скорость. В чём дело? Я посмотрел на Николаева, но он ничем не выдавал своего изумления. На его лице застыло выражение внимания смешанное с готовностью посоветовать нечто разумное коли в том появиться нужда. Тогда я решил обратиться к наставнице. А к кому же ещё?

— Вы знаете, — начал я прерывающимся голосом, — а наш трамвай тормозит сам собой!

— Да что ты говоришь? — послышался иронический ответ с пробудившимся самодовольством. — Сам по себе? Думаешь, наши научились делать такие вагоны? И теперь они способны различать опасности на дороге и сами избегать столкновений?

— Это она сама тормозит, — повернув ко мне физиономию, вкрадчиво пояснил Николаев.

— Наставница?

— Ага. У меня, то же самое было. Если бы не она, мы бы сейчас тут все тачки посшибали…

Он вновь обратил взор к проезжей части. Между тем «жигулёнок» остановился, деликатно пропустил наш вагон, столь пугающий в своём великолепии, и мы покатились дальше. Впереди оказался подъём.

— Теперь давай, дави педаль посильнее, — приказала Морозова, — надо влезть на эту гору. Нажимай медленно, но сильно, не задерживаясь на одном положении. До конца дави.

Я выполнил. Вагон стал стремительно набирать скорость. Мне показалось даже слишком стремительно.

— Может хватит? — кричал я подобно суслику из знаменитого мультфильма, в котором хомяк заставлял его купаться в ледяном пруду.

— Нет, не хватит! — без раздумий ответствовала Морозова. — Держи педаль, не отпускай…

— Или хватит?..

И только Гена Николаев тихонько посмеивался, отпуская комментарии по поводу проносящихся мимо пешеходов.

— А теперь вот хватит, — произнесла командирша, когда мы взлетели на самый верх, — дальше он сам докатится. — Тем более, впереди остановка… сейчас к нам пассажиры полезут… надо быть осторожнее.

— Так мы же их не посадим! — воскликнул Гена.

— Разумеется, нет, — согласилась Морозова, — но им же этого не объяснить! Они всё равно лезут. Если видят трамвай, думают обязательно для их пользования. Снижай скорость…

Последняя фраза относилась ко мне. Я опустил ногу на тормозную педаль. В отличие от ходовой она нажималась легко, и шла как по маслу. Вагон начал резко тормозить, что в свою очередь вызвало резкую критику нашей верховной:

— Ну куда ты так давишь? Кто так тормозит? Весь день вас учу: дотрагивайтесь до тормоза потихоньку. Не со всей силы! Как ты думаешь, почему я говорю вам снижать скорость за пятьдесят метров от остановки? Чтобы было время для манёвра. А ты куда так снизил скорость? Давай теперь снова набирай, только осторожно. Вот так… ногу! Ногу на тормозную педаль!

Я тщательно выполнял инструкции, сыпавшиеся на мою голову подобно мусору из окна, когда соседям сверху лень дойти до мусоропровода. Но управиться со всем поначалу оказалось совсем непросто.

— Это ещё что! — с деланным простодушием втолковывала нам наставница. — А вот когда вы будете ездить по расписанию, да с полным вагоном пассажиров, я замечу — вечно чем-то недовольных, да ещё надо будет успевать продавать талончики… да исправлять, если что вдруг возникающие неисправности…

Гена лишь неуклюже улыбался на это. Ему как мне чудилось, нравилось абсолютно всё. И вождение, и трудности с ним связанные, и чудесные жизненные перспективы открываемые данным видом городского наземного транспорта. А более всего — готов поспорить и отдать старый мобильник на распотрошение — ему нравилось представлять в воображении первую получку, статус водителя третьего класса (самого низкого из всех имеющихся), и некую дородную даму согласившуюся — таки стать его женой и впустить на этом основании в просторную и дышащую устроенным бытом квартиру. Впрочем, может насчёт дородности я и перегнул, но касаемо всего остального думаю, прав. Ибо и тогда и впоследствии сиятельный сын независимой Украины не сделал ничего свидетельствующее об иных мыслишках. Все они оказались направлены в одну сторону.

— Держи, держи ногу, — то и дело доносился до моего слуха начинавший раздражать ехидный голос Морозовой. — Что, неужели тяжело?

— Да не то чтобы очень… — отвечал я, поглощённый дорогой.

— Тогда держи! А как ты хотел? Все водители так ездят.

— Так уж и все?

— Не сомневайся. И делай, как я учу. Плохого я не посоветую. Всё для вашего же блага! Я привыкла работать на совесть. Ничего не поделаешь…

Трудность заключалась лишь в одном: после того как вы разогнали вагон, вы должны были моментально переносить ногу на тормозную педаль, и держать её над ней не притрагиваясь. А поскольку располагалась она высоко, то и ногу приходилось задирать не шуточно. И ладно бы, если держать недолго. Так нет — постоянно! Постоянно покуда едешь! Дабы в случае чего, не задумываясь и не теряя времени нажать на неё. Излишне вам напоминать о довольно длинных перегонах случающихся между остановками. Если вы читаете данную книгу, то наверняка и сами являетесь давним и испытанным пассажиром. Пользователем так сказать данных транспортных услуг. Вот и представьте: каково приходится водителю по девять — десять часов в сутки изображать из себя болотную цаплю держащую навису одну конечность. Хорошего мало. Впрочем, успокойтесь. Далеко не все вели себя так уж ответственно. И автор этих строк в том числе. Когда дойдём до главы посвящённой работе на линии, с пассажирами, вы узнаете много нового. И не только о том, как следует согласно инструкции поднимать пантограф, буксировать вагон или нажимать педальки. Ох, мы и повеселимся! Особенно занятные зарисовки будут о работе в ночной период. В пору, когда представители начальства, промочив горлышко рюмочкой-другой, поругавшись из-за халявщика — зятя с горячо любимой дочуркой, и надавав подзатыльников сопливым внучатам, бухается грузным телом в продавленную кровать к давно храпящему супружнику, дабы забыться после тяжёлого дня, проведённого за просиживанием над не решаемым кроссвордом на конечной станции. Труд, безусловно, шахтёрский, зато оплачивается не в пример лучше. Но о том как «не спится в ночь глухую» рядовым водителям и как они себя развлекают в это время, я подробно расскажу попозже. А пока позвольте потомить снисходительного читателя ещё немного, ибо и те вещи, которые я намереваюсь поведать прежде, дадут — я убеждён — повод и для веселия и для понимания.

Ну а в то время я только постигал азы вождения. И ничуть не хуже прочих. Солнечные дни казались мне расточительными, трамвай замечательным, жизнь тяжёлой, старость далёкой, а Катя Гасымова — самой прекрасной и очаровательной на свете. Всё это растаяло впоследствии неприятно быстро. И я проснулся запуганным, одиноким и с торчащими ушами. И первый вопрос заданный мной самому себе оказался нелеп до безобразия: доколе этот сучий кот будет бродить, и орать под моим окном созывая похотливых строгинских кошек? Доколе японские власти будут предъявлять к нам претензии по поводу Канарских островов? Ой, ошибся, конечно. По поводу Курильских. В существование коих я слабо верю, ибо своими глазами не видал их и вряд ли когда-нибудь увижу. И до которых, признаться мне также много дела как до пламенных любовных переживаний Розы Люксембург или до вещества, под воздействием которого творил Ницше. Хотя, о втором вопросе я думал мало. Вот первый занимал всё моё существо. А поскольку крушение надежд воспринимается человеком почти всегда крайне истерично, предлагаю данного кота стерилизовать, дабы впоследствии лишить наш разросшийся район нового выводка зубастиков. Что же касается разочарованных кошек, то, да простит меня Аллах — мне до них нет никакого дела. И даже скажу больше: мне на них глубоко наплевать… и мне за себя не стыдно!