Николай Гумилев

Она чрезвычайно быстро разобралась в событиях. Не многие интеллигенты могли тогда так четко представить себе их ход. Уже в конце 1916 года Лариса писала родителям с Волги: "За Россию бояться не надо, в маленьких сторожевых будках, в торговых селах, по всем причалам этой великой реки - все уже бесповоротно решено. Здесь все знают, ничего не простят и никогда не забудут..."

И чуть позднее на этой самой Волге Лариса Рейснер стала комиссаром разведотряда при штабе армии (широко известно, что она была прообразом Комиссара в "Оптимистической трагедии" Вс. Вишневского).

В начале ноября 1916г. Гумилев пишет из действующей армии: "...больше двух недель, как я уехал, а от Вас ни одного письма. Не ленитесь и не забывайте меня так скоро, я этого не заслужил. Я часто скачу по полям, крича навстречу ветру Ваше имя, снитесь Вы мне почти каждую ночь. И скоро я начинаю писать новую пьесу, причем, если Вы не узнаете в героине себя, я навек брошу литературную деятельность".

Приходит ответ от Л. Рейснер: "Мне трудно Вас забывать. Закопаешь все по порядку, так что станет ровное место, и вдруг какой-нибудь пустяк, ну, мои старые духи или что-нибудь Ваше - и вдруг начинается все сначала и в историческом порядке..."

Ларису Рейснер нетрудно понять. Гумилев не принадлежал к числу легко забывающихся людей Знаменитый поэт. Храбрый солдат. Несмотря на молодость глава модной поэтической школы. Кроме всего прочего, Гумилев обещал для "Летописи" пьесу. "...Заказанная Вами мне пьеса (о Кортесе и Мексике) с каждым часом вырисовывается передо мной ясней и ясней. Сквозь "магический кристалл" (помните, у Пушкина) я вижу до мучительности яркие картины, слышу запахи, голоса. Иногда я даже вскакиваю, как собака, увидевшая взволновавший ее сон. Она была бы чудесна, моя пьеса, если бы я был более искусным техником..."

Красный идол на белом камне

Мне поведал разгадку чар,

Красный идол на белом камне

Громко крикнул - Мадагаскар!

"...Я знаю, что на Мадагаскаре все изменится. И я уже чувствую, как в какой-нибудь теплый вечер, вечер гудящих жуков и загорающихся звезд, где-нибудь у источников в чаще красных гвоздик и палисандровых деревьев, Вы мне расскажете такие чудесные вещи, о которых я только смутно догадывался в мои лучшие минуты...", - пишет ей Гумилев.

Лариса Рейснер тоже была непоседой: "Ах, привезите с собой в следующий раз поэму, сонет, что хотите, о янычарах, о семиголовом цербере, о чем угодно, милый друг, но пусть опять ложь и фантазия украсятся всеми оттенками павлиньего пера и станут моим Мадагаскаром, экватором, эвкалиптовыми и бамбуковыми чащами", - читаем мы в ответе Рейснер, написанном в тон Гумилеву.

Между тем письма в обеих сторон становятся все нежней... "Лери" и "Гафиз" - так они обращались друг к другу.

"На все, что я знаю и люблю, я хочу посмотреть, как сквозь цветное стекло, через Вашу душу, потому что она действительно имеет свой особый цвет. Я помню все Ваши слова, все интонации, все движения, но мне мало, мало, мне хочется еще. Я не очень верю в переселенье душ, но мне кажется, что в прежних своих переживаниях Вы всегда были похищаемой Еленой Спартанской, Анжеликой из Неистового Роланда и т. д. Так мне хочется Вас увезти. Я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я Вас люблю. Ваш Гафиз".

"Застанет ли Вас мое письмо, мой Гафиз?.. Не сегодня, завтра начнется февраль. По Неве разгуливает теплый ветер с моря - значит, кончен год (я всегда год считаю от зимы до зимы) - мой первый год, не похожий на все прежние: какой он большой, глупый, длинный - как-то слишком сильно и сразу выросший. Я даже вижу на носу массу веснушек и невообразимо длинные руки. Милый Гафиз, как хорошо жить".

Предчувствие не обмануло Рейснер. Пройдет совсем немного времени, и будет "год, не похожий на все прежние". Грянет Февральская революция. Порядок, господствовавший сотни лет, рухнет с фантастической быстротой, самодержец всея Руси будет свергнут, и весь уклад жизни мгновенно изменится.

Опередим чуть-чуть время и скажем, что в апреле 1917г. состоялась их последняя встреча. О чем говорили они на этот раз - кто знает! Скорее всего, не о Мексике и не о Мадагаскаре... Больше Гумилев писем не писал, послал две открытки с канцонами. Гафиз превратился сначала в "Н. Г.", "Н. Гумилева" и, наконец, в "преданного Вам Н. Гумилева". В последней коротенькой открытке, посланной из Швеции, по дороге в Лондон, он пишет: "Развлекайтесь, но не занимайтесь политикой".

...Волшебница, я не случайно

К следам ступней твоих приник,

Ведь я тебя увидел тайно

В невыразимый этот миг.

Ты розу белую срывала

И наклонялась к розе той,

А небо над тобой сияло

Твоей залито красотой.

И вот перед нами - последнее письмо Рейснер Гумилеву:

"...В случае моей смерти, все письма вернутся к Вам. И с ними то странное чувство, которое нас связывало и такое похожее на любовь.

И моя нежность - к людям, к уму, поэзии и некоторым вещам, которая благодаря Вам - окрепла, отбросила свою собственную тень среди других людей - стала творчеством. Мне часто казалось, что Вы когда-то должны еще раз со мной встретиться, еще раз говорить, еще раз все взять и оставить. Этого не может быть, не могло быть. Но будьте благословенны Вы, ваши стихи и поступки. Встречайте чудеса, творите их и лучше, чем прежде, потому что действительно есть Бог. Ваша Лери".

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

10.02.1926

В 1916г. АА была в "Привале комедиантов" (единственный раз, когда она была там), было много народу. В передней, уходя, АА увидела Ларису Рейснер и попрощалась с ней; та, чрезвычайно растроганная, со слезами, взволнованная, подошла к АА и стала ей говорить, что она никак не думала, что АА ее заметит и тем более заговорит с ней... (Она имела в виду Николая Степановича и поэтому была поражена.) "А я и не знала".

12.01.1926

АА: "Меня удивило, что Лозинский прошлый раз говорил о Рейснер..." Я: "А вы знаете, какова она на самом деле?" АА: "Нет, я ничего не знаю. Знаю, что она писала стихи, совершенно безвкусные. Но она все-таки была настолько умна, что бросила писать их".

08.04.1926

После разговора с АА о разводе (1918 г. - В. Л.) Николай Степанович и АА поехали к Шилейко, чтобы поговорить втроем. В трамвае Николай Степанович, почувствовавший, что АА совсем уже эмансипировалась, стал говорить "по-товарищески": "У меня есть кто бы с удовольствием пошел за меня замуж. Вот Лариса Рейснер, например... Она с удовольствием бы..." (Он не знал еще, что Лариса Рейснер уже замужем.)

...Ларисе Рейснер назначил свидание на Гороховой в доме свиданий. Л. Р.: "Я так его любила, что пошла бы куда угодно" (рассказывала в августе 1920г).

По всей вероятности, здесь Ахматова ошиблась в месяцах, потому что в другой записи дневника Лукницкого от 10.04.1926 обозначен сентябрь. "1920, сентябрь. У АА была Лариса Рейснер. Много говорили о Гумилеве". А про август 1920-го записано так:

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

17.04.1925

Летом (в августе) 1920-го было критическое положение: Шилейко во Вс. Лит. (изд-во "Всемирная литература". - В. Л. ) ничего не получал. Всем. Лит. совсем перестала кормить. Не было абсолютно ничего. Жалованья за месяц Шилейко хватало на дня (по расчету). В этот момент неожиданно явилась Н. Павлова с мешком риса от Л. Рейснер, приехавшей из Баку. В Ш. Д., где жила АА, все в это время были больны дизентерией. И АА весь мешок раздала всем живущим - соседям. Себе. Кажется, раза два всего сварила кашу. Наступило прежнее голодание. Тут приехала Нат. Рыкова и увезла АА на 3 дня в Ц. С. АА вернулась в Шер. Дом. Снова голод. Тут (зав. Рус. музеем) со своего огорода подарил АА несколько корешков, картофелинок молодых - всего, в общем, на один суп. Варить суп было не на чем и нечем - не было ни дров, ни печки, ни машинки (?), и АА пошла в Училище правоведения, где жил знакомый, у которого можно было сварить суп. Сварила, завязала кастрюльку салфеткой и вернулась с ней в Шер. Д. Вернулась - застала у себя Л. Рейснер - откормленную, в шелковых чулках, в пышной шляпе... Л. Рейснер пришла рассказывать о Николае Степановиче... Она была поражена увиденным, и этой кастрюлькой, и видом АА, и видом квартиры, и Шилейко, у которого был ишиас и который был в очень скверном состоянии. Ушла. А ночью, приблизительно в половине двенадцатого, пришла снова с корзиной всяких продуктов... А Шилейко она предложила устроить в больницу, и действительно - за ним приехал автомобиль, санитары, и его поместили в больницу.