Николай Гумилев

"Записки кавалериста" (отдельными главами - в газ. "Биржевые ведомости". Утренний выпуск, 3 февраля, 3 мая, 19 мая, 3 июня, 6 июня, 4 ноября, 22 ноября, 5 декабря, 13 декабря, 14 декабря, 19 декабря, 22 декабря).

"Письма о русской поэзии": "Мария Левберг. Лукавый странник. Пг., 1915"; "Л. Берман. Неотступная свита. Пг., 1915"; "М. Долинов. Радуга. Пг., 1915"; "Александр Корона. Лампа Аладдина. Пг., 1915"; "Чролли. Гуингле. Пг., 1915"; "Анат. Пучков. Последняя четверть луны. Пг., 1915"; "Тихон Чурилин. Весна после смерти. М., 1915"; "Гр. А. Салтыков. По старым следам. Пг., 1915"; "Кн. Г. Гагарин. Стихотворения. Пг., 1915"; "Влад. Пруссак. Цветы на свалке. 1915" (Аполлон, No 10).

15 декабря. Вышел с маркой издательства "Гиперборей" сборник стихов "Колчан", посвященный Т. Адамович.

О Г у м и л е в е:

В течение года н а п е ч а т а н ы следующие отзывы о Н. Г.:

С. Ауслендер. Литературные заметки. Книга злости. Рецензия на "Озимь" Б. Садовского (газ. "День", 22 марта).

И. Оксенов. Взыскательный художник (Новый журнал для всех, No 10).

Г. Иванов. Военные стихи. Обзор (Аполлон, No 4 - 5); о Н. Гумилеве(с. 82 - 86); приводится целиком стихотворение "Как могли мы прежде жить в покое..."

И. Иванов. Стихи о России Александра Блока. Статьи (Аполлон, No 8 - 9); упоминания о Гумилеве ( с. 96 - 99) и цитата из стихотворения "Как могли мы прежде жить в покое..."

1916

И невыразимый этот миг...

Зиму 1915/16 года Гумилев почти всю провел в Петрограде. Он много читает. В круге его чтения - книги, раньше не так занимавшие его, религиозные, особенно работы замечательного ученого, священника Павла Флоренского. "У человека есть свойство все приводить к единству, - заметил однажды Гумилев, - по большей части он приходит этим путем к Богу".

Часто бывает в церкви - всегда один. Дважды говел в царскосельском Екатерининском соборе.

Пишет пьесу "Дитя Аллаха". В мрачное, суровое время - как несбывшаяся мечта о путешествии - загадочный, роскошный, пряный мир Востока... Сказка о любви, вернее - о невозможности той любви, которой грезит человек.

28 марта Гумилева наконец произвели в прапорщики и перевели в 5-й Александрийский Ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны гусарский полк.

Весной 1916 года Гумилев заболел бронхитом. Болезнь усугублялась плохим настроением. В 5-м Александрийском полку, куда он так настойчиво стремился, начальство оказалось грубым, примитивным: к его военным дневникам отнеслось подозрительно и в итоге запретило печатать "Записки кавалериста".

Болезнь затянулась, врачи обнаружили процесс в легких, и Гумилев был отправлен на лечение в Царское Село в лазарет Большого дворца. В этот период он познакомился с О. Н. Арбениной и, чуть позже, - с Анной Николаевной Энгельгардт, своей будущей женой. Летом, когда острый процесс в легких был приостановлен, Гумилев уехал почти на полтора месяца в Массандру, оттуда, по дороге на фронт, заехал в Севастополь в надежде повидать жену, но, не застав ее, отправился на три дня к А. Н. Энгельгардт в Иваново-Вознесенск.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

1924

Август 1916. Надпись на книге Т. Готье "Эмали и камеи":

Об Анне, о дивной

Единственной Анне,

Я долгие ночи мечтаю

без сна.

Прекрасней прекрасных,

Желанней желанных

она

(Сообщено Лукницкому

Анной Николаевной Энгельгардт. - В. Л.)

Вспоминает Ю. Т о п о р к о в (1937):

"...В 1916 году, когда Александрийский гусарский полк стоял в окопах на Двине, штаб-ротмистру А. Посажному пришлось в течение двух месяцев жить в одной с Гумилевым хате. Однажды, идя в расположение 4-го эскадрона по открытому месту, штаб-ротмистры Шахназаров и Посажной быстро спрыгнули в окоп. Гумилев же нарочно остался на открытом месте и стал зажигать папироску, бравируя своим спокойствием. Закурив папиросу, он затем тоже спрыгнул с опасного места в окоп, где командир эскадрона сильно разнес его за ненужную в подобной обстановке храбрость - стоять без цели на открытом месте под неприятельскими пулями..."

Вспоминает штаб-ротмистр К а р а м з и н:

"Под осень 1916 года подполковник фон Радецкий сдавал свой четвертый эскадрон штаб-ротмистру Мелик-Шахназарову. Был и я у них в эскадроне на торжественном обеде по этому случаю.

Во время обеда вдруг раздалось постукивание ножа о край тарелки, и медленно поднялся Гумилев. Размеренным тоном, без всяких выкриков, начал он свое стихотворение, написанное к этому торжеству. К сожалению, память не сохранила мне из него ничего. Помню, только были слова: "Полковника Радецкого мы песнею прославим..." Стихотворение было длинное и было написано мастерски. Все были от него в восторге.

Гумилев важно опустился на свое место и так же размеренно продолжал свое участие в пиршестве. Все, что ни делал Гумилев, - он как бы священнодействовал".

Во второй половине августа Гумилев приехал из полка в Петроград, чтобы держать экзамен в Николаевском кавалерийском училище на корнета. Съездил в Царское к семье, потом снял комнату на Литейном, 31, кв. 14, и прожил там до конца октября.

В редакции "Аполлона" прочел Маковскому и Лозинскому свою пьесу "Гондла". До этого читал ее Карсавиной и Тумповской.

Летом Г. Иванов и Г. Адамович все же организовали 2-й "Цех Поэтов" и, естественно, жаждали участия Гумилева. В сентябре весьма неудачно прошло первое заседание, по сравнению с довоенным "Цех" оказался бледным и вялым и к осени 1917-го прекратил свое существование.

Вспоминает О. М о ч а л о в а:

"Маргарита (Тумповская. - В. Л.) была очень мила и доверительна со мной. Она рассказывала, что с детства увлекалась магией, волшебством, мысленно была прикована к Халдее. Придавала значенье талисманам... Когда мы встретились, она была убежденной антропософкой. Ходила с книгами индусских мудрецов, йогов...

В июле 1916 года, гуляя со мной по Массандровской улице в Ялте, Николай Степанович прочел мне "Сентиментальное путешествие", как недавно написанное. Я подумала - как должна быть счастлива та, вызвавшая "пестрокрылый сон"...

Маргарита (Мага - называли ее близкие) немало рассказывала мне о своем романе с Гумилевым..."

Гумилев как-то сказал о том, что, когда он пишет стихи, горит часть его души, когда влюблен - горит вся душа. Не самое ли притягательное в любви иллюзия близости, уход из одиночества? Каждый раз конечно же ошибаешься, но надежда всегда так заманчива и так хочется верить...

...Они встретились в "Привале комедиантов"45 на Марсовом поле. Молодой писательнице Ларисе Рейснер нравились стихи Гумилева. Она даже пыталась подражать ему. За прическу и страсть к античности Ларису прозвали "ионическим завитком". А поэт был чувствителен к красоте...

И вот, осенью 1916 года, в памятный для обоих вечер, он провожал ее домой. Провожал не восторженную окололитературную дамочку, а вполне сложившуюся личность, автора книги и многих публикаций, студентку Психоневрологического института.

Пространные письма Гумилев писал только Брюсову, его учителю, советчику и издателю. Остальным - всегда сдержанно. Поэтому письма Ларисе в стихах говорят о многом.

Что я прочел? Вам скучно, Лери,

И под столом лежит Сократ,

Томитесь Вы по древней вере?

Какой отличный маскарад!..

Конверт с надписью "Здесь" шел из одной петроградской почты в другую. Почтальоны хорошо знали адрес. Еще совсем недавно семейство Рейснер издавало журнал "Рудин", где, по очень резкому свидетельству Блока, отец писал "всякие политические сатиры", мать - рассказы, "пропахнувшие "меблирашками"", а дочь - "стихи и статейки". Каждый день приходила солидная пачка писем. В основном - ругательных...

Очень скоро Лариса начнет сотрудничать в легально-марксистской горьковской "Летописи", которая именно в это время печатает первые рассказы Бабеля, поддерживает Маяковского, а в 1918 г. вступит в Коммунистическую партию.