Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Как и можно было ожидать, комбинация Свердлов-Збарский продержалась недолго. Заносчивый характер Збарского, его желание властвовать, не считаясь с мнениями директоров Институтов, так восстановило публику против него, что выбранные делегаты от Институтов отправились к Рыкову и заявили ему, чтобы он убрал Збарского или они подадут в отставку. Пришлось уступить и вместо Збарского был назначен сам Бах. Царствование Збарского продолжалось не более двух месяцев. Во главе НТО теперь стояли три лица, Свердлов, Бах и Шейн, и они решали все дела, за исключением только чисто технических вопросов, которые разбирались в особом Техническом Совете Химической Промышленности, где я еще оставался председателем, а заместителями были Бах и Шейн. Несомненно, заправилам НТО не особенно нравилось, что я остаюсь председателем этого Совета (хотя этот Совет был подчинен Главному Химическому Управлению). А. Н. Бах отправился к начальнику Главн. Хим. Управл. Юлину, чтобы обсудить вопрос о Химическом Совете, который всегда заседал в помещении НТО на Мясницкой. Юлин пригласил для обсуждения этого вопроса меня и секретаря Совета, инженера А. П. Шахно. А. Н. Бах в своей речи упирал на то, что я очень занят, что необходимо проявить больше деятельности Химическому Совету и, быть может, лучше было бы пригласить на эту должность другое лицо, напр., проф. Е. И. Шпитального. Я попросил слова и определенно заявил, что с удовольствием откажусь от этой почетной должности, — а в особенности в пользу Шпитальского, которого знания я очень ценю. Тогда

Юлин в самой решительной форме заявил, что он не может согласиться с таким решением и считает невозможным мой уход с должности председателя Совета, но вполне готов пригласить в помощь мне проф. Шпитальского. После этого обсуждения, я остался председателем, а Шпитальский был назначен моим заместителем, в каковой должности он оставался вплоть до своего ареста. Приглашение Шпитальского было вполне своевременно, так как Главное Химическое Управление возложило на Совет обязанность рассматривать все проекты постройки новых химических заводов и давать свое авторитетное заключение, при чем обещалось за работу давать очень приличное вознаграждение. Главная часть этой работы легла на Е, И. Шпитальского, и я был очень рад его приглашению в Совет.

Так как ни одно советское учреждение не могло обойтись без присутствия в нем политического комиссара, то и Совет должен был иметь такового. Юлин сказал мне, что он подберет подходящего для нас человека, но мы должны ему откровенно сказать, будет ли он подходить для работы в Совете. В скором времени мы получили «недремлющее око из ГПУ», фамилию которого я, к сожалению, забыл, а его имя и отчество столь замысловатое и редко встречающееся, что без ошибки можно было мне предугадать, что он происходит из духовного звания. Я не ошибся, он был сыном не то сельского дьякона, не то псаломщика, и никакого отношения к химической промышленности не имел. Мы согласились его удержать при комитете, и я позвонил Юлину, что его кандидат для нас приемлем.

Несмотря на важную роль, которую играл Химико-Технич. Комитет, он никак не мог найти себе подходящего помещения. Раньше заседания происходили в Карповском Институте на Воронцовом поле. В виду отдаленности от центра, я решил устраивать собрания в зале заседаний коллегии НТО (на Мясницкой), так как число членов его значительно увеличилось. С этих пор нам пришлось испытать массу неприятностей, вследствии того, что наша канцелярия, где должны были помещаться все бумаги и работать секретарь Комитета А. П. Шахно и стенографистка чуть ли не каждые два-три месяца меняла помещение. После третьего или четвертого перемещения нашей канцелярии в присутствии Шпитальского и секретаря я наивно задал вопрос: «где то мы будем сидеть в следующем году»; вопрос был задан в конце года.

«Где мы будем сидеть, — сказал Шпитальский, — это никому не известно, но что мы будем висеть, то это безусловно».

Слышал ли это замечание наш комиссар, который находился поблизости, я не могу утверждать, но должен заметить, что он относился к Е. И. гораздо хуже, чем ко мне, хотя он не мог не видеть, сколько труда Е. И. вкладывал для правильного функционирования Комитета.

После смерти В. А. Стеклова, место вице-президента Академии Наук оставалось незамещенным. Летом 1926 года президент Академии А. П. Карпинский ездил в Испанию на Геологический Конгресс, а С. Ф. Ольденбург, непременный секретарь, получил шестимесячную' заграничную командировку с научной целью для выполнения некоторых незаконченных работ. Все дела по Академии в течении тихого летнего сезона были поручены минералогу Александру Евгеньевичу Ферсману, избранному членом Академии Наук в 1919 году. Я познакомился с Ферсманом еще во время войны, когда он работал немного на оборону и принимал участие в изобретении минеральных маскирующих красок. В конце войны, когда академик В. И. Вернадский образовал Комиссию по Изучению Производительных Сил России, Ферсман был избран секретарем этой комиссии. С первого моего знакомства, Ферсман произвел на меня впечатление очень расторопного и ловкого молодого человека, умеющего хорошо ориентироваться во всякой обстановке и обладающего удивительным даром речи, который позволял ему самые общеизвестные вещи излагать в такой привлекательной форме, что неглубокому мыслителю' могло казаться, что перед ним подающий большие надежды ученый. К нему очень благоволил В. И. Вернадский, его учитель, но этот благороднейший человек и крупный мировой ученый может быть из симпатии к своему ученику переоценивал его научные заслуги.

Давая такую характеристику моему коллеге по,. Академии, я должен однако заявить, что академик Ферсман принес впоследствии большую пользу Союзу, участвуя в целом ряде экспедиции, в результате которых были открыты полезные минералы, как, например, химические фосфориты и т. д.

А. Е. был совершенным антиподом академику В. А. Стек-лову, который умел держать знамя Академии на надлежащей высоте и не сгибался перед сильными того времени.

Непременный секретарь Академии С. Ф. Ольденбург, быв* ший кадет по своим политическим убеждениям, бывший министр Народного Просвещения во Временном Правительстве, не имел особой известности в научном мире, и большую часть своей жизни посвятил административным делам Академии. Более 20 лет он был непременным секретарем Академии, пережил многих президентов и был ценим вел. кн. Константином Константиновичем в бытность его президентом Академии. С. Ф. был человеком, властным по натуре и хотел распоряжаться единолично делами Академии, и это было вполне выполнимо при таком президенте, каким являлся А. П. Карпинский, человек не от мира сего, крупнейший геолог и редкий человек по честности своих взглядов и убеждений. Но на пути С. Ф. встал академик Стеклов, выдающийся математик и великолепный организатор и еще более властный человек, чем С. Ф. Про Стеклова можно было сказать: «Академия и я, это — одно».

После смерти В. А. Стеклова, С. Ф. Ольденбург снова становился хозяином Академии. Многие члены Академии, в особенности из Словесно-Исторического отделения, не долюбливали С. Ф. за его двуличное поведение и желание властвовать. В Физико-Математическом отделении к нему относились более примирительно, так как мало знали его деятельность по другому отделению. Его очень хорошо понял академик Крылов, который в одном письме отозвался:

«Был в Ломоносовские времена непременный секретарь Шумахер, а теперь Академия имеет «шахер-махер».

С. Ф. Ольденбургу надлежало теперь так повести выборную кампанию, чтобы место вице-президента заняло бы лицо, которое не мешало бы ему проводить в будущем свою политику. В его уме первым кандидатом на эту должность являлся академик-химик Н. С. Курнаков, очень покладистый человек, не любящий никаких административных дел. Встретив меня летом заграницей Ольденбург спросил мое мнение относительно его предложения выбрать вице-президентом Курнакова. Я ему ответил совершенно откровенно, что Н. С. очень уважаемый человек и, конечно, вполне достоин занять эту должность, но, по моему, он не любит административной деятельности и по слабости своего характера едва ли способен проявить твердость. На это мое замечание С. Ф. задал мне вопрос: