Гайдар

Немцы встретили батальоны прорыва пулеметными очередями. Им ответили огнем автоматов и гранат. Пробили брешь в оцеплении. И пока отряд прикрытия продолжал бой, вышли часа через два на потаенные тропы.

Рябоконь, который во время тяжелого этого путешествия несколько раз терял сознание, не подвел. Они очутились через несколько дней в лесу возле Озерищ и Комаровки, неподалеку от Леплявы и Канева. Было их к тому времени уже не три батальона: когда посчастливилось вырваться, люди собирались в небольшие отряды и шли в свои знакомые места.

Группа Орлова теперь насчитывала несколько десятков человек.

Лесник Швайко

В группе многие заболели. Кроме того, нечего было есть. Простудился и он, а в сумке не нашлось ни одной из тех спасительных таблеток, проглотив горсть которых можно было бы выздороветь к утру, но им снова повезло. В лагере появился немолодой уже человек с маленькими смешными усиками и добрыми, очень печальными глазами. Одет он был в белый свитер и куртку с большими пуговицами. Представился:

«Лесник кордона 54 Михаил Иванович Швайко».

Орлов с ним долго беседовал. Швайко внушал доверие. На всякий случай полковник побывал у него дома и вернулся с приглашением от жены лесника всем больным перебраться на день-другой в хату - полечиться и отдохнуть.

Он где- то задержался и был удивлен, когда, подойдя к усадьбе лесника, обнаружил на часах парнишку, сына Швайко, Васю, который показал, куда надо пройти.

Жена Швайко - Анна Антоновна - хорошо протопила комнаты, нагрела воды помыться, накормила, а потом принялась лечить горячим молоком, настоями и отварами трав. И через день бывшие больные вернулись в лес.

Тем временем Швайко побывал в Озерищах, нашел знакомых и верных людей, добыл через них с колхозных, еще не разоренных складов продукты, сняв тем самым первую и неотложную заботу.

Супруги Швайко участвовали в гражданской. Под Кременчугом в девятнадцатом и на польском фронте в двадцатом он воевал где-то по соседству с ними. А после взятия Бердичева Анна Антоновна несколько раз беседовала с «самим» Николаем Щорсом.

Когда кончилась война, Михаил Иванович, партиец и участник героической борьбы, был направлен на авторитетную работу, поднялся до председателя горисполкома, однако по ложному доносу был объявлен «врагом», осужден, но через некоторое время за недоказанностью выпущен. Швайко ушел в лесники. И теперь занимался тем, что спасал людей.

Семья Швайко приютила, обогрела, накормила, дала еды на дорогу и отправила по каждый раз проверенному маршруту не одну сотню человек. Это были в основном партийные работники, бойцы, командиры и комиссары Красной Армии.

Отряд Горелова

Он стоял на часах и задержал подводу с подводчиком - рыхлым мужчиной в штатском, с манерами руководящего работника.

Отвел задержанного к полковнику, но арестованный отказался отвечать на вопросы, заметив:

«Много вас, дармоедов, по лесу шатается… Всех, что ли, думаете, партизаны в отряд возьмут?»

Было очевидно, что задержанный не только отъявленный нахал, но вдобавок и пьян. Пришлось привести его в чувство.

- Товарищ полковник, - незаметно подмигивая, обратился он к Орлову, - разрешите вывести задержанного вражеского лазутчика в расход…

«Лазутчик» вмиг протрезвел. И сообщил, что зовут Александр Погорелов. Он заместитель командира партизанского отряда по снабжению. Везет муку в отряд с мельницы.

В тот же день познакомились с руководством отряда: командиром Федором Дмитриевичем Гореловым, комиссаром Моисеем Ивановичем Ильяшенко и начштаба Иваном Сергеевичем Тютюяником.

Партизаны предложили всей группе свободный и вместительный дом лесника возле своего лагеря. Все, конечно, согласились.

«Я могу быть командиром»

Располагался лагерь в негустом лесу близ Леплявы. Жили партизаны в землянках, наскоро вырытых еще летом, когда никто не думал, что война затянется до зимы. Запасы отряда были велики. Оружия - выданного и подобранного - хватало, но связи с Центром партизаны не имели и разворачивать боевые действия не спешили.

Командир отряда Горелов до ухода в лес работал секретарем Гельмязевского райкома партии. Секретарь он, видимо, был неплохой: колхозы жили хорошо, в достатке, а в военном деле разбирался не очень. И, зная за собой эту слабость, ревниво относился ко всем рекомендациям и советам.

В отряд из «приблудших» брал не всех, предпочитая рядовых. А если командиров, то все равно рядовыми. Исключение было сделано для батальонного комиссара Бугаева: ему Горелов доверил проведение политинформаций в отряде. И то, что группе Орлова предложили обосноваться в пустом доме лесника, в километре с лишним от лагеря, преследовало, как поняли позже, две цели: гостям оказывали внимание и отдавали лучшее, но поскольку они все же гости, ни полковнику Орлову, хоть он и орденоносец, ни подполковнику Николаеву, ни старшему политруку Белоконеву (который был представителем Военного совета фронта на киевских переправах и с которым о н опять встретился в Семеновском лесу) не надлежало вмешиваться в дела отряда. Никому из командиров группы не было также предложено вступить в отряд.

Впрочем, оставаться здесь, под Леплявою, в планы командиров и не входило. Люди рассчитывали немного отдохнуть и двинуться к линии фронта.

Рано утром, когда в доме лесника, отведенном Гореловым, еще спали, о н пришел в партизанский лагерь, где их накануне кормили обедом, поили разбавленным спиртом, а также устроили что-то вроде бани, дав переодеться и сменить белье.

В лагере уже проснулись. Однако не было и признаков деловой спешки или приготовлений. Лишь в одном месте, неподалеку от командирской землянки, молодой лейтенант разъяснял, почему в войне с фашистами, хотя у нас и получились временные неудачи, мы все равно победим.

Вопрос был трудный, а случай особый: человек, видно, привык повторять то, что пишут газеты. А здесь почтальон газет по утрам не носил. И парень не придумал ничего иного, как только напоследок повторить:

«Враг будет разбит, победа будет за нами».

- Понятно, - произнес партизан в командирской шинели и кепке. - Значит, победа будет за нами: сначала нас н е будет, а потом и победа придет?

Лейтенант испугался: «Вы не должны, вы не смеете так говорить».

- А ты мне растолкуй, в чем же я ошибаюсь?! - продолжал партизан. Возможно, у него тоже кошки скребли на душе, но сейчас к тому же было и скучно.

«Дай- ка, друг, я ему отвечу, - вмешался он. - Зовите давайте всех, объясню, как надо понимать: «Наше дело правое, победа будет за нами».

Долго ждать не пришлось. Послушать свежего человека собрались все, кто был поблизости.

- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, - начал он. - Фронт далеко. Немцы близко. И всем нам приходится круто… Так?

Партизаны одобрительно зашевелились: так.

- Могу вас утешить: в гражданскую было еще хуже. Но ведь победили?… Победили. А почему победили, вы думали? А я скажу почему - была в нас тогда злость. Трудно, легко ли - мы дрались. А вы, простите, сидите и ждете, что кто-то станет драться вместо вас.

Партизаны смущенно закашлялись.

- Вас бы на часок под Борисполь… Вас бы на часок в то село, где колодцы забиты трупами женщин и детей, - вы бы сейчас спокойно цигарок не курили и к мальчику-лейтенанту (прости, браток!) с идиотскими вопросами не приставали. И когда появится в каждом из вас такая злость, когда научитесь бить врага и в хвост и в гриву всем, что под руку подвернется, тогда вы и без политинформации поймете, почему победа будет за нами…

Увидел: людям этим нужно дать дело.

Получив согласие Горелова, подготовил и провел первую в истории отряда операцию - подбил вездеход и «опель». Несколько гитлеровцев были убиты. А двух офицеров со штабными документами и картами взяли даже в плен. К сожалению, допросы и документы отряду практически ничего не дали. Свои силы были пока слабы. А передать информацию было некуда.