Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ век

Проверил ли ты сам себя, не другие ли тебе это подтасовывают, что против меня, т.е. прости, не против меня, а против ужасного греха в тебе борются твои «высшие силы», а не твое олимпийское обязательство? У меня много оснований в этом очень сомневаться. Ну, да что ж? Жизнь сама покажет: все проваливается, что на песке и на дутом величии построено! Боялась бы я быть такой гордой, как ты! Бог накажет, нехорошо! <...> И уезжать в Крым мне ужасно — жаль отрываться от дел — которых бездна <...>

ОР РГБ, ф. 171.3.4, лл. 28—30 об., б.д. ; датируется по контексту.

285. В.Ф. Эрн — Е.Д. Эрн

< 10.03.1911. Москва—Тифлис>

10 марта 1911 г.

<...> Хотя я порядочно устал от усиленных занятий, но зато у меня есть удовлетворение. Сборник мой кончается печатанием¹, статья о В. Соловьеве уже набирается (мне осталось дописать несколько страниц), библиография тоже (она очень выросла и растет каждый день), и статья о Сковороде² уже печатается в «Вопросах Философии и Психологии». Позавчера я прочел её в Обществе, как доклад, и все были в большом восторге. Меня хвалили и выражали своё восхищение решительно все: и простые и непростые, и ученые и философы, и поэты и литераторы. Особенно дорого мне было горячее одобрение со стороны М.О. Гершензона — такого тонкого и глубокого знатока русской литературы. С.Н. Булгаков и другие, начиная говорить, высказывали сожаление, что своими словами нарушают высокое впечатление от Г.С. Сковороды, полученное из реферата (следовал ряд самых лестных эпитетов!) — все это пишу тебе, чтобы удовлетворить, твое «самочувствие обо мне» — а во-вторых, для того, чтобы ты не поверила наглому репортеру из «Русского слова» — и разуверила моего дорогого шурина Карлюку,

[365]

который с присущим ему злорадством, наверное, донимает тебя тем, что твой благоверный «ничего существенно нового о Сковороде не сказал». Репортер просто очевидно хотел показать, что и он кое-что знает о Сковороде, а на самом деле — бьюсь об заклад — впервые на нашем вечере узнал о существовании Сковороды <...>

¹ Эрн В. Борьба за Логос. М., Путь, 1911.

² Эрн В. Жизнь и личность Г С. Сковороды // ВФП, 1911, т. 2, с. 126—166.

286. М.К. Морозова — Е.Н. Трубецкому

<? 03.1911. Москва—Флоренция>

Дорогой мой Женичка!

Пишу впопыхах, тороплюсь послать тебе корректуру нашего предисловия к сборнику памяти Вл. Соловьева. Это то самое предисловие, о котором я уже тебе писала. Оно написано С.Н. Булгаковым и обсуждено и исправлено всеми нами кроме тебя и Рачинск<ого>, конечно. Все теперь зависит от тебя! Примешь ли ты вообще это предисловие как выражающее общий смысл нашего «Пути», определяющее его задачи и выражающее его облик? Это по существу. А затем находишь ли ты в тактическом отношении правильным и целесообразным такое выступление? Потом, удовлетворяет ли тебя это данное предисловие, или ты находишь нужным сделать добавления, или даже указать на важные стороны упущения? Или ты сделаешь исправления чисто стилистические? Так вот, мне поручено так тебя настоятельно просить (это необходимо, чтобы не задержать выпуск книги, что будет неблагоприятно для издательства). Сделай, пожалуйста, так: тотчас по получении того письма и по прочтении ты реши и телеграфируй:Знаменка 11, Книгоиздательство «Путь» (т.к. меня не будет), согласен ли ты, да или нет, печатать ли предисловие, и добавь, что ты письмом высылаешь добавления или изменения, если ты таковые сделаешь. Нам необходимо по телеграфу знать твое согласие или вето, а изменения могут придти письмом. Но, а письмо ты посылай скорей! Письма с твоей корректурой ты адресуй в «Путь» на имя Булгакова. Напиши ему подробно, он очень принимает к сердцу это предисловие, т<ак> ч<то> ты основательно напиши ему, если с чем не согласен в отдельности или если вообще не хочешь этого предисловия, как общего выступления. Очень, очень тебя прошу и мне телеграфируй то же самое, т.к. и я очень принимаю все это к сердцу и буду ждать твоего слова. Телеграфируй мне: Ялта, гостиница «Россия».

Я досадую, что не ты все это написал, это было бы важно для «Пути». Вообще, по-моему, желательно предисловие к сборникам, как нашей боевой линии. Но я бы хотела, чтобы ты внес большую мужественность и яркость твоей живой и талантливой рукой и головой во все это, немного расплывчатое. Представь, что я многое там уже забраковала, и особенно, находясь под

[366]

влиянием твоей чудной критики Востока и Запада у Соловьева. Но боюсь и сейчас елейности, расплывчатости и неопределенности!

Дорогой, милый, прекрасный, умный, солнце моё, душа и радость! Ты совсем не понимаешь, как я тебя обожаю.

ОР РГБ, ф. 171.3.4, лл. 13—14 об., б. д. Впервые опубл. с коммент.: Носов 1993. Сверено с оригиналом.

287. Е.Н. Трубецкой — М.К. Морозовой

< 10.03.1911. Рим—Москва>

<...> Только вчера приступил к ответственной оценке разрыва Соловьева со славянофилами на церковной почве. Читаю Киреевского с большой пользой для своей темы и с крайней радостью о том, что первая книга, изданная тобою, так нужна и так оправдывает цель издательства. Отсюда целые снопы света падают на историю русской мысли. <...>

ОР РГБ, ф. 171.7.1а, лл. 8 об.

288. Е. Н. Трубецкой — М. К. Морозовой

<14.0З.1911. Капри—Москва>

<...> Очень меня пугает то, что ты пишешь о предисловии Булгакова. Для меня из твоих слов совершенно ясно, что тут есть фальшивая нота. По-моему не нужно нам никаких общих предисловий¹; пусть каждый отвечает сам за себя, а не так, как в «Вехах» все отвечали за Гершензона². Славянофильства же не потерплю: это то самое, против чего я борюсь: в нем 3/4 вредных иллюзий и 1/4, которую следует принять и продолжить! Достаточно ли этого, чтобы на первый план поставить наше духовное родство? Особенно не верю славянофильству Булгакова, Бердяева и Эрна, если хотят выставлять его непременно как знамя, то пусть делают это в сборнике, где моих статей не будет. Моё отношение к славянофильству слишком сложно, чтобы я просто мог пойти под славянофильским знаменем, не выяснив, что я в нем отвергаю и что принимаю.

А о «миссии России» не говорить теперь нужно (слишком много было раньше хвастовства и невыносимых обещаний), а надо делать дела, свидетельствующие об этой миссии. А то опять наобещаем «русское» царство Божие, а во исполнение дадим труды Владимира Францевича Эрна, — по-немецки³ педантичное и непримиримое «всеславянство».

Целую тебя очень крепко!

Ранее частично опубл. А.Носовым (НМ, 1991, №7)

¹ Предисловие к сборнику о Вл Соловьеве все-таки было помещено. См. Приложение 4.

² Очевидно, речь идет о заключительной фразе статьи М.О. Гершензона «Творческое самосознание» в сб. «Вехи» (1909), вызвавшей самые ожесточенные критические нападки: «Каковы мы есть, нам нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны

[367]

пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной». Во 2-м издании автор поместил следующее примечание: «Эта фраза была радостно подхвачена газетной критикой, как публичное признание в любви к штыкам и тюрьмам. — Я не люблю штыков и никого не призываю благословлять их; напротив, я вижу в них Немезиду. Смысл моей фразы тот, что всем своим прошлым интеллигенция поставлена в неслыханное, ужасное положение: народ, за который она боролась, ненавидит её, а власть, против которой она боролась, оказывается её защитницей, хочет ли она того или не хочет. "Должны" в моей фразе значит "обречены": мы собственными руками, сами не сознавая, соткали эту связь между собою и властью, — в этом и заключается ужас, и на это я указываю».