Кадетская история (СИ)

— Это глубочайшее заблуждение, не имеющее к кадетам никакого отношения. Так называемая кадетская партия при своем образовании предполагала другое название, что-то вроде «партии правого порядка». Однако из-за крепких масонских связей и по их настоянию назвалась «конституционной, демократической». Созвучное сокращение привело к названию «кадеты».

— У-у-у, — насмешливо загудели суворовцы, вспоминая слова Таракана.

— Кадеты, совсем мальчики, воевали на стороне белой армии, но они были так воспитаны, в духе верности государству и императору, поэтому шли на смерть за тот строй, который их воспитывал. Да и время было такое, что брат шел на брата, сын на отца… Ну а в 1943 году, в переломный момент Великой Отечественной войны, вышло правительственное постановление о создании Суворовских военных и Нахимовских военно-морских училищ. Причем Сталин подчеркивал, что они должны стать подобием старых кадетских корпусов. Все вернулось на круги своя… Это требование было выполнено — из прошлого взяли форму одежды, распорядок дня, бытовые условия. Курс обучения составлял семь лет, а после сдачи выпускных экзаменов воспитанники без вступительных экзаменов направлялись в военные училища. Хрущев сократил такие училища с девятнадцати до восьми и перевел их воспитанников на двухлетний срок обучения, что, конечно, не могло не сказаться на уровне подготовленности…

Кадетские корпуса во все времена были настоящими питомниками настоящих русских офицеров — братьев по духу. Так, выпускник 1803 года Сухопутного кадетского корпуса офицер и поэт Федор Николаевич Глинка во время Отечественной войны 1812 года писал: «Объехав несколько полков, я везде находил офицеров, которые понимали меня как истинные друзья, как ближайшие родные. Кто же такие эти прекрасные люди? Кадеты! О, как полезно общественное воспитание! Никакие уставы, никакие условия общества не могут произвести таких твердых связей между людьми, как свычка ранних лет…».

— А нас офицеры наказывают, если мы себя кадетами называем, — усмехнулся Еремеев.

— Вы — суворовцы, но должны ощущать свою преемственность от кадет, очень много сделавших для России, — кивнула Татьяна Равиловна.

— Мы внешне суворовцы, а в душе — кадеты! — засмеялся Ветошкин.

— Впереди у вас очень трудная и ответственная служба офицерами. И лучшего примера для подражания, чем Суворов, не найти. Александр Васильевич в истории занимает место более высокое, чем другие полководцы. Своими победами он прославил Россию, народ дорожит им как солдатом, который наравне с другими солдатами делил их труды и лишения, служа примером. Солдаты боготворили его, потому что он делил с ними последнюю рубаху, последний кусок хлеба пополам. Причем это не было показным, потому что Суворов считал простую жизнь единственно подходящей для военного человека, и верил: военному не нужно много имущества, ибо оно отнимает у него мужество…

— Татьяна Равиловна! До революции все кадеты были глубоко религиозны, Суворов был глубоко верующим человеком, это играло какую-то роль в победах над врагами, помогало им? Если мы атеисты, значит у нас с прошлыми кадетами дух разный?

— Товарищи суворовцы! Все мы — атеисты, так нас воспитывали и воспитывают… Однако лично я не считаю, что религия — плохо… Это дело каждого человека — верить, или нет… Когда-нибудь вы прочитаете Библию, величайшее религиозное, литературное, историческое, нравственное творение, написанное гениальными людьми. Там расписаны все моральные и нравственные устои, которые необходимо соблюдать отдельно каждому человеку и обществу в целом, чтобы сохранить душу общества. Если вы порядочный человек, любящий свою Родину, семью, преданный дружбе и чести, то надеюсь, что вы и так будете соблюдать все общечеловеческие правила и нормы. Но религия дает каждому человеку тот нравственный стержень, ту силу, которая помогает выжить не только ему лично, но и всей стране, обществу… Ну вот, договорилась, если начальство узнает про мои слова и решат, что веду религиозную пропаганду, то меня точно уволят…

— Не уволят! Мы — кадеты! У нас стукачей нет! — дружно зашумели мы.

— Даже Александр Васильевич Суворов всегда подчеркивал: «Мы — русские! С нами Бог!». Соединение религиозности, полководческого таланта, любви к России и преданности ей помогало ему одерживать такие великие победы. Мы живем в атеистическом государстве, где считается, что военный человек не должен быть верующим. Но прошу вас, будьте хотя бы разумными и нравственными! И с прошлыми кадетами у вас дух один, не переживайте! Только глупый человек может сказать, что у вас с ними форма одна, а дух — противоположность… Вы — одинаковые, потому что одинаково воспитаны, в духе любви к Родине и преданности ей!

Наступившая весна принесла долгожданное тепло, весенние ливни и трескучее гудение майских жуков. Изменилось отношение к нам и наших «стариков». Они уже не видели в нас тех салабонов, которыми мы пришли в училище. Приближающееся расставание с ними принесло понимание того, что теперь мы встретимся не как «мальчики» и «старики», а как равноправные кадеты. Взгляд их стал доброжелателен, отношения братские. Они оставались сдавать выпускные экзамены, а мы должны уехать в полевой лагерь, при воспоминании о котором старшие кадеты насмешливо улыбались, сочувственно кивая головой…

Странно, но так медленно, кажется, тянущийся год пролетел мгновенно. Только что все стонали — когда же лето, лагерь, а потом долгожданный отпуск? Когда же закончится первый курс? И потому не верится, что год позади, и звучит громкая команда — по машинам!

Автобусы остановились за воротами летнего военного лагеря, который неожиданно появился за деревьями между двух уссурийских сопок. В какой-то сотне километров от него — граница с Китаем. Рядом с лагерем протекает небольшая коварная речка, имеющая второе дно. Зазеваешься, провалишься под него, затащит течение подземной реки — никто и тела не найдет…

Лагерь — рубеж между первым и вторым курсом. После лагеря — домой в отпуск! Самым настоящим «старичком». Мы уже не «мальчики». Позади год учебы. Позади год крепкой дружбы, трудностей, лишений, испытаний. И если ты остался в строю — значит, все перенес с честью. Кадетка ошибок не прощает!

Летний военный лагерь — беспрерывный лошадиный марафон. Подъем — кросс. После завтрака — инженерная, огневая, топография, перед обедом физическая — либо кросс, либо спортивные снаряды на спортгородке. Полчаса отдыха после обеда, и все кадеты без задних ног вповалку валяются в прохладной тени. Подъем! Тактическая подготовка, строевая, марш-броски — с оружием, порой в противогазе… И все под палящим дальневосточным солнцем, в таком влажном от близости океана воздухе. Сжимают зубы кадеты. Трудно. Не в первой!.. Наливаются упругостью мышцы, отвердевает характер. Мы — настоящие мужчины, мы — кадеты, мы — служим Родине! И пускай наши гражданские одноклассники сейчас отдыхают, загорая на речках, валяясь на диване, зато мы узнали цену настоящей дружбы, верности, чести… Чего никогда не узнают и не поймут гражданские.

— Сегодня будете сдавать марш-бросок десять километров на значки военно-спортивного комплекса! — майор Руденков смотрит насмешливо, — Марш-бросок отличается от кросса тем, что оценка будет выставляться взводу по первому, и самое главное, по последнему суворовцу. Пробежит последний на двойку, значит всему взводу — оценка два!

Надо пробежать десять километров — пробежим десять. Если оценка по последнему — значит придем все вместе, таща на себе отстающих и их снаряжение! Значит, самым быстрым придется не гнаться за рекордом, а тащить по две, а то и по три нормы выкладки. Кадеты подгоняют ремни на автоматах, чтобы не болтались, подгоняют ремни на вещмешках, чтобы сидели как влитые. Попрыгали. Все нормально — готовы!

Старт! Вперед! И заливает пот глаза… Собираются портянки в сапогах, сбивая в кровь ноги… Сжимаются зубы, чтобы не застонать от нестерпимого жжения лопнувших мозолей… Останавливаться нельзя — подведешь взвод. На счету каждая секунда. И тащит Андрей Обруч за спиной три вещмешка, свой автомат за спиной, и в каждой руке еще по автомату… Рядом ритмично дышу я, так же обвешанный оружием и снаряжением. Нельзя делиться на отдельных личностей. Это общая кадетская ноша. Если товарищу хуже и труднее, чем тебе, значит, ты принимаешь часть его груза. Держись, Щербаков! Дыши в такт! Не сдавайся! Закатываются от перенапряжения глаза у Щербакова, из последних сил хрипя, бежит по пыльной дороге, запетлявшей среди уссурийских сопок. И подхватывают его под руки кадеты, попарно таща отстающего… Умрем, но не бросим товарища! Мы — кадеты! Мы — уссурийские тигры!..