Кавалер ордена Улыбки

Каким же надо быть одержимым в науке и преданным человеку — не конкретному, не самому дорогому и близкому, а незнакомому, страдающему от болезни и несчастья, как надо любить человека, чтобы открыть свое сердце страданиям другого!

ОДИН ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ

День с утра предстоял обычный: операции, прием больных, беседа с диссертантами, всевозможные административные и хозяйственные заботы, обход отделений.

Дорога от дома до института длинная, и Гавриил Абрамович по привычке прикидывает ближайшие дела: операции назначены на двенадцать, значит успеет заскочить на строительство комплекса, посмотреть, как устраняются замечания по отделке пускового корпуса, затем — самые срочные хозяйственные вопросы.

Комплекс волновал его больше всего и, стараясь отвлечься, он начал «проигрывать программу». Зрительно представил, как с толстой папкой бумаг, документов и писем войдет Лидия Федоровна и начнет «отнимать у него жизнь», а он, слушая ее плавную речь, будет вникать в просьбы, читать докладные записки и подготовленные проекты приказов по институту, думать, как решить вечно неразрешимые квартирные вопросы и недостаток койкомест.

Машина качнулась влево, и из морозного тумана выплыли очертания строящегося комплекса, похожего на гигантскую белую бабочку с расходящимися от центра лучами — крыльями корпусов.

— Красиво?

— Красиво, — откликнулся шофер.

Внутри здания вовсю работали отделочники, гулко перекатывались по этажам их голоса, стук молотков, звон металла. Где-то далеко задушевно пели женщины.

«Маляры, наверное», — подумал Гавриил Абрамович, остановившись в вестибюле у красномраморной горки и вслушиваясь в песню.

— Фонтан вроде здесь будет, и рыбы, и зимний сад, — не то спросил, не то сообщил подошедший рабочий, — для больных надо, пусть радуются.

— Да, да, — кивнул Илизаров, — спасибо. Для больных надо красиво — это вы верно говорите.

В пусковом комплексе, из-за которого вот уже неделю кипели страсти на всех уровнях, работа шла также полным ходом. В одних комнатах собирали мебель, в других — навешивали светильники, в третьих — собирали сантехнику. В корпусе перестилали взбугрившийся линолеум. Приемный покой, операционная, клинические лаборатории, рентгенокабинет были совсем не готовы.

«И несмотря на это главк настаивает, чтобы я подписал акт государственной комиссии о сдаче корпуса?»

На душе стало тоскливо и обидно. Вспомнились до мельчайших подробностей вызов в Москву и вчерашний крупный разговор с прилетевшим начальником главка.

— Гавриил Абрамович, — начальник главка Минздрава круто поворачивается к сидящему рядом за столом Илизарову. — Мы в жизни не строили таких объектов. Это же дворец! Дворец для больных! А вы не хотите принимать.

— А вы считаете, что дворцы нужны только здоровым?! Здоровые люди и без них счастливы. Дворцы нужны больным! — Илизаров побледнел. — Чего я хочу, спрашиваете? Я не хочу обмана! Для самоуспокоения, для галочки принимать незаконченный объект?

Молчавший до сих пор начальник строительного треста стал уговаривать.

— Поймите, нам нужен план. Шесть миллионов строймонтажа — не шутка. Это же люди, премии, вы их обижаете, они не поймут нас и вас.

— Если сдадим с недоделками, действительно, не поймут. И у нас люди, тысячи на очереди, они ждут. Годами ждут операции.

— Не подпишете?

— Нет!

— Вынужден доложить министру.

— Докладывайте. Выговор я уже получил… За плохое руководство строительством.

…В Москву его вызвали срочно. Ждал обстоятельного разговора по всему ходу строительства комплекса, по развертыванию научных исследований, амбулаторного лечения больных. Разговор оказался коротким.

— Гостиницу «Россия» строите в Кургане? Почему коридоры шире предусмотренных проектом?

— У нас больные на костылях, в обычном коридоре им не разойтись.

— Все фокусничаете. О чем вы думаете?

— Если вас интересует только это, зачем меня вызвали в Москву? Можно было выяснить по телефону.

Приказ с выговором за необеспечение строительства в установленные сроки пришел следом.

Все это вспомнилось сейчас особенно остро. Более пятнадцати миллионов рублей выделило правительство на строительство пансионата, жилых домов, на сооружение и оборудование нового комплекса, единственного не только в нашей стране, но и вообще в мире.

Никогда до сих пор не возводили подобного по сложности и оригинального объекта и курганские строители. Для больных двухместные палаты, лаборатории с самым современнейшим оборудованием, бассейны для детей и взрослых, спортивный зал, актовый зал с аппаратурой для синхронного перевода на многие языки. Настоящий дворец здоровья, где люди будут излечиваться от страданий и несчастья.

Признаться, он мечтал о больнице, где бы не было навечно въевшегося запаха лекарств, настороженной тишины и чахлых от стерильности цветов. Но даже в юношеских мечтах не могла явиться ему такая больница, которая вырастала сейчас в старом яблоневом саду, бывшем до недавнего времени окраиной города.

«А может, уступить, подписать акт, — шевельнулась предательская мысль, — ради вот этих людей, которые сейчас стучат молотками, навешивают двери, перестилают линолеум, красят стены? — Но он тут же прогнал ее устыдившись самого себя. — Когда по совести, люди понимают».

Это он усвоил давно и навсегда.

…В приемной уже ждали. Едва он успел снять пальто и надеть халат, как «программа» пришла в действие Плавно говорила Лидия Федоровна. Время от времени он останавливал ее:

— Не понял, поясните, пожалуйста…

— Так, так. Нет, не так. А как считаете вы? Давайте разберемся.

— Какой ответ заготовили на письмо? Отрицательный… Пожалуйста, еще раз покажите снимки. Так. Думаю, мы может здесь кое-что сделать. Ребенку три года… Через два года пусть приезжает.

— Кому, кому решили передать старые машины? Почему «Водоканалу»? Они и так обязаны обслуживать водопровод и канализацию. Передать районным больницам — они очень нуждаются. Больницам и никому другому.

Стараясь не мешать, в кабинет неслышно входят врачи, научные сотрудники. Раскладывают большие клеенчатые пакеты с рентгенограммами, открывают пухлые истории болезней.

Короткий четкий доклад ведущего врача, тщательный анализ снимков и результатов обследования, осмотр больных. Затем обсуждение, вернее, выбор тактики лечения. Слово «тактика» произносится часто и не кажется инородным среди медицинских терминов.

Что ни больной, то своя судьба, своя трагедия, но общая у всех вера во всемогущество медицины и доктора Илизарова.

— Доктор, как вы считаете, когда я могу вернуться к работе? Я — физик. У меня не закончена важная для народного хозяйства тема. Мне нужно уложиться в минимальные сроки.

— Я — балерина! Я не могу не танцевать, понимаете, не мо-гу! Помогите, пожалуйста, помогите!

И вдруг обнаженный в боли детский голос:

— Я хочу ходить!

Гавриил Абрамович садится рядом с мальчиком на диван.

— Согни ногу, выпрями. Больно? Упрись ступней в мою руку, сильней, еще сильней. Не бойся, дави, дави. Хоккей любишь смотреть? Любишь… Играть надо, чего смотреть-то. Вылечим ногу, и будешь играть.

В клинике Илизарова, как кратко называют в обиходе институт, не встречается «легких» больных. Сюда обращаются уже отчаявшиеся, перенесшие не одну операцию, с очень сложными и трудно излечимыми заболеваниями. И для каждого избирается определенный метод лечения, разрабатывается индивидуальная модификация аппарата. Вот и мальчуган из таких.

Сложнейшая аномалия развития. Родился по существу без ноги. Вместо нее — безжизненная плеточка. «Нога» сделана из дерева и кожи, тело зашнуровано в плотный кожаный корсет, подвязанный под самые плечи. За неполные свои всего-то тринадцать лет жизни перенес восемь операций, и ни одна не принесла облегчения. О! Как легко здесь попасть в плен чистым эмоциям и как трудно подняться над ними!