Элеонора Дузе

с собой. Скромная театральная уборная Элеоноры была превращена в

роскошный будуар. В день спектакля с участием французской «при¬

мы» театр «Карипьяно», ложи которого продавались по сто лир, был

переполнен. Здесь присутствовал весь великосветский Турин. Элеоно¬

ра, не пропустившая ни одного спектакля Сары Бернар, впервые в

жизни упивалась страданиями Маргерит Готье, потрясенная ловила

каждое слово, каждый жест актрисы. «Вот артистка, достигшая вер¬

шин мастерства, она учит толпу уважать прекрасное и заставляет

преклоняться перед искусством!» — восхищенно воскликнула Дузе.

Глаза ее сияли. Она чувствовала, что свободна от сомнений и обрела

право следовать собственному художественному стилю.

После отъезда Сары Берпар Росси хотел было поставить одпу ста¬

рую комедию из репертуара труппы, которая нравилась завсегдатаям

«Кариньяно», но Дузе не согласилась. Она непременно хотела играть

в «Багдадской принцессе» Дюма-сына61, пьесе, которая с тре¬

ском провалилась в Париже и которую сумела спасти только Сара

Бернар. После тщетных попыток убедить ее Росси вынужден был

сложить оружие и отступить перед ее непоколебимым упорством. Пу¬

блика, заполнившая в тот вечер зрительный зал, сперва приняла пье¬

су холодно, чуть ли не враждебно, но мало-помалу была покорена ис¬

кусством молодой актрисы и в полном восхищении устроила в конце

такую овацию, какая не снилась даже французской знаменитости.

Во время гастролей Сары в Италии ее импрессарио Жозеф Шур-

ман (который впоследствии в течение восьми лет будет импрессарио

Элеоноры Дузе) не мог не заметить зрительницу, не пропустившую

ни одного спектакля. Это была «восторженная молодая женщина с

копной черных растрепанных волос, что называется, типичная италь¬

янка, некрасивая, но с удивительно подвижным лицом, которое в ми¬

нуты сильных переживаний становилось почти прекрасным». Ему со¬

общили, кто она такая, и он отметил в своей записной книжке: «Это

звезда, которая, по выражению Сарсэ 62, еще не поднялась над землей;

занята в «Труппе города Турина», руководимой Чезаре Росси. Кажет¬

ся, она весьма честолюбива, но не думаю, чтобы с такой внешностью

можно было преуспеть на театре».

После успеха Дузе в «Багдадской принцессе» ему, однако, при¬

шлось уверовать в нее. Он даже предложил ей заграничное турне.

«Вы или издеваетесь надо мной, — писала ему Элеонора Дузе в своем

ответе,— или впадаете в ошибку. Я только маленькая итальянская

актриса, и за границей ни один человек меня не поймет. Чтобы за¬

воевать симпатию публики, не понимающей языка, на котором ты го¬

воришь, надо быть гением. У меня же лишь небольшой талант. Дайте

мне совершенствовать свое искусство, которое я безгранично люблю,

и не старайтесь убедить меня сойти с выбранного мною жизненного

пути. Позже, если мне удастся чего-либо добиться и я обрету, нако¬

нец* уверенность в своих силах, мы вернемся к этому разговору».

ГЛАВА V

Сара Бернар была для Элеоноры Дузе совершенным образцом

исполнительского мастерства. Однако артистка очень хорошо понима¬

ла, что ее путь в искусстве иной, чем у блестящей француженки, ру¬

ководимой в своей манере декламации великой традицией классиче¬

ской школы. Некоторые критики сравнивали Дузе с Эме Декле63, не¬

забываемой исполнительницей героинь Дюма-сына, актрисой пылкого

темперамента и необыкновенной способности к перевоплощению,

которая умерла совсем молодой в 1874 году. Узнав о ее судьбе, Дузе

сразу почувствовала в ней родственную душу и загорелась желанием

продолжать ее деятельность, так неожиданно прерванную преждевре¬

менной смертью.

Для всех явилось полнейшей неожиданностью решение Дузе во¬

зобновить «Жену Клода» Дюма-сына, спектакль, в котором главную

роль после Декле не смогла сыграть ни одна актриса.

В ролях Джульетты, Терезы Ракен и впоследствии в «Багдадской

принцессе» творческая интуиция помогала Дузе перевоплощаться в

образы своих героинь, что дало ей возможность выработать собствен¬

ный стиль исполнения, указало путь, каким ей надлежало идти. Не

парадокс Дидро64, утверждавшего, что актер тем ярче передает образ,

чем меньше на самом деле чувствует, а гётевское «умри и вопло¬

тись» — вот что отвечало ее духовному складу. И все же на этот раз

она не решилась положиться на свое художественное чутье, а взялась

за.тщательную подготовку. Она выучила не только собственную роль,

но и роли своих партнеров, чтобы полнее войти в пьесу и помочь това¬

рищам лучше понять характер их героев. Она объясняла, что у каж¬

дой.реплики есть, так сказать, своя «подкладка», иначе говоря — под¬

текст, имеющий свой сокровенный смысл, не упускала ни одной

детали, ни одного оттенка. Она учила познавать душу персонажа пье¬

сы, внимательно изучая роль, и не забывать об этой душе не только в

той или иной драматической коллизии, но и во всех сценах, где этот

персонаж появлялся. Продолжая воплощать самые противоречивые

образы, Дузе вдруг неожиданно заявила, что вообще никогда не умела

играть. А между тем уже тогда она вырабатывала свой собственный

вполне определенный стиль, осуществляя настоящую саморежиссуру,

сознательно борясь против традиционной риторичности во имя внут¬

ренней правды. Создавая образ, она черпала материал в глубинах

своего существа, следуя собственному теоретическому принципу про¬

никновения в «глубь вещей», который, несомненно, приближается к

методу Станиславского и в том, что называется «вживаться в роль», и

в том, что русский режиссер определял выражением «играть под¬

текст».

И в самом деле, много лет спустя, наблюдая игру Элеоноры Дузе,

Станиславский с удивлением и вместе с тем не без удовлетворения

отметил, что умение «вживаться в роль», открытая им сценическая

техника, которую, по его мнению, можно и должно было изучать, раз¬

вивать посредством определенных упражнений,— эта техника дается

Дузе без всякого усилия с ее стороны. Она входит в образ непосредст¬

венно, сразу, для нее это так же естественно, как дышать. Она оказа¬

лась для Станиславского живым воплощением его сценического идеа¬

ла, в то время как для Дузе встреча со Станиславским открыла путь

к самопознанию.

«Жена Клода», поставленная в Турине, прошла с небывалым успе¬

хом. Героиня драмы Дюма-сына, Чезарина, женщина-чудовище, изо¬

бражалась всеми, даже Декле, как какое-то исчадие ада, существо не¬

разумное и порочное. Чезарина Дузе — глубоко несчастная, затрав¬

ленная женщина, которая страдает из-за собственной чрезмерной, бо-

лезпенпой чувствительности. Она с мольбой взирает на мир, но ее

изумленный взгляд полон животной тупости. Она вызывает жалость,

когда лихорадочно — и, увы, напрасно — ищет спасения в любви, ибо

не встречает ничего, кроме лицемерия или притворного интереса.

После Турина «Жена Клода» с успехом прошла в Венеции, в Ми¬

лане, во Флоренции. В Риме завсегдатаи театра «Валле» 65, верные

поклонники Ристори, Тессеро66, Педзана, Марини67, не скрывали

своего скептического отношения к восторгам туринцев. В первый ве¬

чер играли при полупустом зале, но тем восторженнее был прием,

оказанный спектаклю немногими присутствующими. Чезаре Росси,

которого кассовые сборы заботили гораздо больше, нежели аплодис¬

менты, хотел было снять с репертуара драму, не понравившуся пу¬

блике. Но Дузе настояла, чтобы спектакль был сыгран еще раз. На

следующий вечер зал был переполнен, а успех пьесы неоспорим. Рос¬

си пришлось лишний раз убедиться, что в вопросах искусства надо

предоставлять Дузе полную свободу действий.