Элеонора Дузе

ся под минутные вкусы публики и непрерывно менять репертуар, не

заботясь о художественном уровне спектаклей. Мало-помалу знаме¬

нитое итальянское исполнительское искусство свелось к посредствен¬

ной иллюстрации банальнейших сюжетов.

Между тем в 1875 году вступил в силу закон о театрах. Беллотти-

Бону надо было вносить налог на движимое имущество, исходя из сум¬

мы дохода в 250 тысяч лир с обязательством уплатить также долю,

приходящуюся на каждого актера, подписавшего контракт. Началась

изнурительная борьба Беллотти-Бона с фискальными учреждениями

(с казной), продолжавшаяся восемь лет, борьба, еще более осложнив¬

шая его финансовое положение.

Еженедельник «Арте драмматика» опубликовал карикатуру под

названием «Прогноз на театральный сезон 1877/78 года». На ней был

изображен наступающий спрут, от которого, бросая на произвол судь¬

бы свое имущество и жилища, убегают к границам самых отдаленных

восточных районов толпы актеров, меж тем как драматурги, авторы

пьес, продают свои не находящие спроса произведения на вес, дабы

выручить хотя бы стоимость бумаги. 10 мая в той же газете можно бы¬

ло прочесть: «Мы разорены этим малъяновым* законом». И в самом

деле, по этому закону правительственный налог на театральные сборы

утроился.

Отчаянное обращение Беллотти-Бона к министру финансов Маль-

яни, в котором он указывал, что новые законодательные меры приве¬

дут драматический театр к гибели, осталось без последствий. И 24 мая

1879 года в театре «Платеа» в Генуе было прочитано «горестное»

предсказание Йорика, одного из трех наиболее значительных крити¬

ков того времени. Вот оно: «Несколько слов об увеличении налогов.

Мы не станем закрывать театра, но приумножим число фривольных,

отвратительно непристойных спектаклей; мы введем собственные

«pieces a femmes», пикантные фарсы, собственные ревю, где будет

много наготы и непристойных сальностей; мы заведем у себя все, что

будит самые низменные инстинкты и толкает зрителей из простого лю¬

да занимать две трети или три четверти кресел, в зависимости от вме¬

стимости театра. У нас будет все, что есть плохого во Франции, но не

будет того немногого хорошего, что дают французским театрам госу¬

дарственные субсидии и привилегии; у нас будет то, что заставляет

негодовать критику, что рождает петиции, запросы и споры законода¬

телей, все то, что в Париже уже вызывает чувство стыда, а для нас бу¬

дет позором».

Однако все попытки оставались тщетными. Беллотти-Бона ожидал

дефицит в 140 тысяч лир и обязательство уплатить 16 тысяч лир,

чтобы избежать банкротства. Он был силен, когда театр не был спеку¬

лятивным предприятием, теперь же, когда свободное искусство превра¬

тилось в каморру52, он пал духом. Так написал он в своем завещании.

31 января 1883 года Беллотти-Бон был в Милане и по обыкнове¬

нию сидел с друзьями в кафе. В час дня ему принесли телеграмму.

Прочитав ее с бесстрастным лицом, он поднялся и, почти ни с кем не

простившись, вышел из комнаты. В телеграмме римский Главный

банк извещал, что в займе ему отказано. Запершись в своем номере,

Беллотти-Бои написал два письма, после чего покончил с собой выст¬

релом в правый висок. Он скопчался через два часа в том самом теат¬

ре «Мандзони» 53, который сам же вместе со своей труппой открыл

3 декабря 1872 года.

С именем Беллотти-Бона связано время самого большого для опре¬

деленного времени подъема итальянского театра. После его смерти

начался затяжной его кризис во всех областях — ив художественной,

и в финансовой, в течение которого на сценах ставились преимущест¬

венно иностранные пьесы. Пример Беллотти-Бона, так же, впрочем,

как и его ошибки, заслуживает того, чтобы о них не забывали те, кто

борется за расцвет театра.

После успеха «Терезы Ракен» сценическое будущее Элеоноры Ду¬

зе казалось обеспеченным. На сезон 1880/81 года она вместе с отцом

была ангажирована Чезаре Росси, который подписал с ними контракт

на общую сумму 7250 лир. Знаменитый комик Клаудио Лейгеб54 вме¬

сте с женой Терезой получал 12 тысяч, в то время как молодой Фла-

вио Андо55— 6 тысяч, а Тебальдо Кекки56, впоследствии муж Элеоно¬

ры,— 4600 лир. Места в театре стоили от 30 до 60 чентезимо.

Имя Элеоноры в первый раз появилось на афишах спектакля «Ра-

багас» Сарду. «Первой актрисой» была Джачинта Педзана. Когда же

Педзана, разочарованная и оскорбленная плохим вкусом тех, кто по¬

сещал в то время театры, оставила сцепу, Росси возложил все свои

надежды па Элеонору Дузе, сделав ее «первой актрисой» в повой

труппе, которую ему не без труда удалось создать. Он предложил му¬

ниципалитету Турина 3 тысячи лир в год и безупречную труппу с хо¬

рошим репертуаром. Другие антрепренеры, испугавшись конкурен¬

ции, грозившей разорить театр «Реджо» 57, предложили 6500 лир и

разнообразные спектакли, включая драмы и оперетты, которые были

больше по вкусу новоиспеченным богачам, питавшим отвращение ко

нсякого рода проблемам и ждавшим от театра лишь легкомысленного,

бездумного развлечения. Однако муниципальный совет Турина пред¬

почел декорум в виде солидного драматического театра годовому до¬

ходу в 6500 лир. Росси и его «Труппе города Турина» уступили поме¬

щение театра «Карипьяно» 58. Труппа эта считалась у современников

самой лучшей как по составу исполнителей, так и по репертуару сре¬

ди всех постоянных и иолупостоянных трупп, существовавших после

знаменитой «Реале Сарда».

Дебют Элеоноры Дузе в заглавной роли состоялся 19 августа

1881 года в торжественном спектакле, дававшемся во флорентийском

театре «Арена Национале» 59? Шла пьеса Акилле Торелли «Скроллтт-

на». Нумерованные места на этот спектакль стоили 70 чепгсзимо,

столько же надо было заплатить и за вход в театр. Сезон 1880 года

труппа закончила с дефицитом в 6214 лир 40 чентезимо, а в конце

сезона 1881 года пассив бюджета составлял уже 39 480 лир и 7 чен¬

тезимо.

В мае того же 1881 года Элеонора вышла замуж за Тебальдо Кек-

ки. Вместе с мужем она получала теперь 12 500 лир, столько же,

сколько и супруги Андо, ибо к тому времени Флавио женился на Че-

лестине Паладишг.

Сначала работа в театре на положении «первой актрисы» оказа¬

лась для Элеоноры сопряженной со многими трудностями. Публика

никак не могла забыть Педзаиа и принимала молодую актрису с

враждебным недоверием. Разочарованная, оскорбленная, она играла

перед пустым залом театра «Кариньяно» слабые роли незначи¬

тельного итальянского репертуара или тривиальных французских ко¬

медий, к тому же еще в плохом переводе. Случалось, весь сбор за ве¬

чер не превышал трехсот лир. Элеонора приходила в отчаяние и тоже

не раз подумывала о том, чтобы оставить сцену.

Как раз в то время распространились слухи о предполагаемом прш

езде в Италию Сары Бернар60, находившейся в эти годы в зените

своей славы. Несколькими месяцами раньше газеты сообщали о ее

сказочных заработках в Лондоне — более полумиллиона франков за

шестьдесят два спектакля, шесть тысяч франков за вечер в театре

«Комеди Франсэз», в труппе которого она тогда состояла. «По-види¬

мому, весной она будет играть в нашем «Мандзони»,— с радостью со¬

общал автор газетной заметки. Росси был бесконечно счастлив при¬

нять знаменитую актрису в своем «Кариньяно», так как надеялся по¬

править этим свое бедственное финансовое положение.

Своему приезду Сара Бернар предпослала, как обычпо, эффект¬

ную рекламу, дополненную слухами о клетках с кошками, собаками

и всякого рода экзотическими животными, которых она всюду возила