Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года

Сейчас поставлена проблема урана как источника энергии - реальной, технической, которая может перевернуть всю техническую мощь человечества. Я начал работать в области радиоактивности почти сейчас же после ‹ее› открытия - больше 30 лет назад, и ясно вижу, что это движение не остановится. Но у нас идут споры - физики направляют внимание на теорию ядра, а не на ту прямую задачу, которая стоит перед физико-химиками и геохимиками, - выделение изотопа-235 из урана. Здесь нужно идти теорией, немедленно проверяя ‹ее› опытом. Начал работать большой циклотрон в Калифорнии, и сразу мы получили новые и неожиданные для всякой теории результаты: во-первых, по указанию американской прессы, удалось разбить урановое ядро так, что получается почти только ‹изотоп-›235, и, во-вторых, ‹азот› № 14 переведен в радиоактивный углерод С14. Этот тяжелый углерод живет тысячу - по-видимому, больше - лет, и ‹он› радиоактивный. Это открытие огромного теоретического значения. Не отрицая, конечно, значения теории, я считаю, что сейчас не она должна привлекать к себе наше внимание - а опыт и новые нужные для этого приборы. Теория ограничена посылками - а сейчас здесь природные явления и опыт могут и действительно расширяют ‹…› [102] .

Несколько дней не писал.

Погода со вчерашнего, третьего дня улучшилась резко. Тепло. Садовый мир проснулся, и лето вступает в свои права. - Обычное явление аномалии? Или проявление геологического ‹изменения› погоды?

Читал Hengam'a «Lenin» (1937). Многое для меня интересного. Пережил опять время моей молодости - студенческие годы, Шевырев [103] , Лукашевич, Александр Ильич Ульянов. Многое рисуется теперь иначе, чем тогда. Это и понятно. Пришлось пережить целый исторический перелом: начало ноосферы.

Переживаем вторую ‹мировую› бойню - последствия которой должны быть еще большие. Из первой мировой бойни создалось полицейское, как и прежнее, ‹государство,› но власть находится в новых руках и ‹осуществлены› основные стремления социализма - без свободы личности, без свободы мысли. Но это не ноосфера - и совершенно иначе будет оценена творческая деятельность В. И. Ульянова-Ленина.

Многое было бы иначе, если бы его жизнь не была насильственно прервана. Или и без этого ‹у него была› неизлечимая болезнь? И. П. Павлов относился к нему иначе, считая, что это - патологический тип волевого «преступника». 1924 год - еще не сложилось Советское государство. 17 лет, ‹прошедшие› после его смерти, не дали развиться многому, что он мог бы дать.

В конце концов, 1924-1941 годы резко в основном разные, и сейчас нет той пропасти ‹между прежним и теперешним полицейскими государствами›, какую можно было видеть в 1924 году. Положение неустойчивое - но основные линии экономические останутся. Но непрочно то, что может существовать только при росте научной мысли, когда ‹эта› мысль не имеет свободы проявления и развития. Чувство непрочности и преходящести ‹существующего› очень сильно растет.

Жаркий день утром. В тени больше 20°С.

Приезжал на днях ко мне доцент С. В. Грабянко из Львова, с которым я был одно время в переписке. Он кончил Технологический Институт в Петербурге. Говорит по-русски без акцента, также пишет ‹по-русски›. Польские общества во Львове закрыты. Из магазинов выбирают книги, часть идет в массу, ‹часть› уничтожается, кроме экземпляров для библиотек. В городе очень повысилось религиозное настроение. Верит, что испытания Польши временны. Отрезаны от Варшавы. Подтверждает известия (англичан) о массовых расстрелах в Польше. Знает мало, может быть, меньше, чем мы.

Профессора официально читают по-русски и по-украински, но некоторые de facto по-польски.

Сейчас лучше, не так давно во Львове был совсем голод. Масса войск. Я думаю, что помимо плохой и бездарной организации главная причина нарушения питания - в известной степени голод и затруднения с получением припасов связаны не с Германией, а с необходимостью содержать мильоны войск на всех границах.

Вчера у меня ясно сложилось представление о свободе мысли как основной геологической силе. Под влиянием чтения Hengam'a «Ленин». Развить в «Ноосфере». Ярко сказывается в строении нашей страны. Интересно, насколько в этом виновата ранняя смерть Ленина?

Как-то в Академии Ярославский сказал, что старые партийные ‹деятели› в партии 1941 года ‹составляют› один с небольшим процента. Поразительно пала умственная их сила и удивительно количество в партии «хозяйственников» (теперь это слово даже не употребляется, как несколько лет тому назад). Аппарат партийный даже в Академии очень низкого уровня.

Вчера для меня стало ясно, что в структуре ноосферы ‹на первое место› выходит человеческая мысль, то есть в реальной жизни человека свобода мысли должна стоять наравне с теми экономическими «свободами», которые лежат в основе всякого социализма. Без внимания в этой ‹…› [104] .

В «Правде» от 13.VI.1941 года помещена статья Д. П. Малюги [105] «Об успехах биогеохимии». Статья, как и надо ждать от Малюги, не всегда фактически верная - но все же знамение времени. Статья, говорят, сокращена чуть не вдвое. Д. П. Малюга - долгое время единственный коммунист в моей Лаборатории (сперва кандидат партии). Как все средние коммунисты, стремится достигнуть довольства, материальные блага. Он родом из Черниговщины, человек средних способностей, но в работе не фальшивит. Кандидатскую диссертацию он защитил давно. Докторскую я его заставил (да еще раньше А. П. Виноградов) переделывать раза 3-4. Он с ленцой и недостаточно общего образования. Одно время, перед войной, его отставили от Лаборатории и собирались послать в Бельгийское полпредство. Он знает французский язык и т. д. Это разрушилось, и он вернулся к нам. Так как все места были заняты - нам прибавили единицу. А. П. Виноградову пришлось много с ним считаться - это было «око» в нашей Лаборатории. Но среди других его коллег он, пожалуй, лучше среднего коммуниста. Я думаю, что его «пролетарское» происхождение подозрительное.

Сегодня кончил и завтра посылаю О. Ю. Шмидту мое заявление в Президиум в связи с моим выступлением 30.V о научной работе Академии Наук. Мне кажется, мне удалось изложить главное все довольно ясно. Это мое выступление, несомненно, произвело впечатление. Еще сегодня мне об этом говорил Х. Коштоянц [106] . Мне несколько раз звонили из Президиума о присылке им изложения. Должно быть, заинтересовались в партийных кругах, следящих за академической жизнью. ‹Вопрос› должен рассматриваться в Президиуме 17 июня по состоянию здоровья решил не ехать. А. П. Виноградов отвезет 16 июня мою записку Шмидту.

Невольно мысль направляется к необходимости свободы мысли как основной ‹составляющей›, равноценной основной структуре социального строя, в котором личность не является распорядителем орудий производства. Равенство всех без этого невозможно. Но оно и невозможно без свободы мысли.

Наш строй это ярко показывает, когда мильоны людей превращены - «на время» - в заключенных: своего рода рабство.

В конце концов великие идеи, ‹выросшие› в науке, искажаются.

Надо пересмотреть с этой точки зрения Маркса: он ясно видел, что мысль человека создает производительную силу.

Еще больше и глубже это проявляется в ноосфере. Но для этого необходимое условие - свобода мысли.