Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

Когда наш сын Питер женился, моя мать жила в Лондоне, однако на свадьбу не явилась. Практически невозможно было объяснить родителям невесты, почему наше семейство испытало такое огромное облегчение, узнав, что этот прекрасный день не будет омрачен а, быть может, даже испорчен, присутствием знаменитой бабушки. В дневнике моей матери нет ничего, касающегося торжественного события.

Если судить по дневникам Дитрих, у нее вообще не было внуков. Она ни разу не записала дату рождения хотя бы одного из моих сыновей. То же самое впоследствии происходило и с правнуками.

Много лет я пыталась договориться с телевидением относительно моноспектакля Дитрих, но ее запросы были столь непомерны, а условия, которые она ставила, столь нереальны, что ни одна компания, ни один независимый продюсер не соглашались пойти на такой риск. Мать настаивала, чтобы съемки для американского ТВ проводились в Европе непосредственно во время концерта и непременно в драматическом театре, на котором она остановит свой выбор. Ей хотелось, чтобы режиссером был Орсон Уэллс, дирижером — Бакарак, чтобы свет ставил ее постоянный гениальный осветитель Джо Дэвис, а сама она контролировала решительно все — за исключением, разве что, цвета туалетной бумаги в клозете. Главной ее задачей — не считая, естественно, гонораров — было запечатлеть для потомков оказываемый ей горячий прием. Будучи уверена, что зарубежный зритель более американского расположен к фанатичному преклонению, она категорически отказывалась прислушиваться к нашим аргументам о том, что в Америке вся телевизионная индустрия будет в ее распоряжении, и она сможет осуществлять над процессом съемок самый строгий контроль. Больше всего моя мать хотела записать свое выступление в советской России. Она полагала, что при том почете, каким окружены артисты в этой стране, восхищение русской аудитории будет максимальным. На второе место она ставила Копенгаген, затем, возможно, Париж, Эдинбург, даже Рио-де-Жанейро.

Когда я в 1961 году впервые обсуждала с Орсоном этот проект, он, посасывая сигару, сверлил меня своими глазками-пуговками; его великолепный голос гремел точно из глубокой пещеры. Он сказал:

— Мария, если до этого когда-нибудь дойдет, меня не будет в городе, и вообще я буду вне пределов досягаемости. Но Марлен ты пока об этом не говори. Ты же знаешь, как бывает с ее идеями, — эта тоже может никогда не осуществиться, но даже если такое случится, знай: я буду очень-очень далеко.

Спустя десять лет отчаянно смелый и расположенный к матери Александр Коэн рискнул взяться за этот проект, о чем потом горько пожалел. Потратив несколько месяцев на бесплодные попытки объяснить ей, как безумно сложно морским путем переправлять за границу квалифицированных американских специалистов с их сложной аппаратурой — куда лучше было бы снимать телевизионное шоу в приспособленном для этих целей киносъемочном павильоне в Бербанке, штат Калифорния, — Алекс в конце концов нашел подходящий театр в Лондоне; мать соблаговолила одобрить этот вариант, и начался подготовительный этап. Точно армия перед боем, мы собрали все силы. Каждый отвечал за свой участок; цель же у всех была одна: обеспечить активность и хорошее настроение нашей звезды, дабы запечатленное на пленку выступление было поистине блестящим. Пока Алекс вел переговоры со спонсорами, профсоюзами и Би-Би-Си, я прилагала все усилия к тому, чтобы мать была всем довольна, не капризничала и — признаюсь — как можно меньше пила.

Жить Дитрих должна была в «Савое». Этот отель с его прекрасными, выходящими на реку апартаментами и быстрой, молчаливой, исполнительной обслугой был ее любимой лондонской гостиницей.

Ее ожидал сказочно прекрасный номер со сверкающими хрустальными люстрами. Все было готово для приема нашей богини, которой надлежало украсить апартаменты своим присутствием. Два дня перед приездом матери я трудилась, не покладая рук, дабы превратить этот дворец в «рабочую штаб-квартиру». Лучшего мажордома у Дитрих никогда не бывало — и не только потому, что я знала ее, как никто другой. Нельзя восстанавливать против себя людей, на чью помощь и поддержку рассчитываешь, а моя мать, обрушивая гнев и раздражение на всех, кто ее окружал, была способна оттолкнуть любого.

И я решила предупредить кого нужно в «Савое» и дать надлежащие инструкции, как себя вести перед лицом неминуемых катаклизмов, которые не только нарушат спокойный гостиничный быт, но и затронут частную жизнь персонала. Нормальные люди очень остро реагируют, когда с ними обращаются, как с рабами. И я старалась, чтобы во мне увидели человека, к которому можно прийти за сочувствием, который поможет снять стресс. На этот раз мне повезло. К мисс Дитрих для исполнения ее специфических пожеланий был приставлен заместитель управляющего — энергичный молодой человек. Он принадлежал к редкой категории людей, которые инстинктивно знают, как обращаться с ВИП’ами, и решают их проблемы с минимальной суетой и показухой. Сейчас этот милый человек занимает высокий пост в сети крупных отелей «Сига» и часто любезно повторяет, что я, обучив его обращению с Дитрих, преподала ценный урок, необходимый молодому человеку, намеренному подняться на верхушку служебной лестницы.

— Миссис Рива? Позвольте представиться — мистер Бутаваба. Чем могу быть полезен?

— Очень многим, мистер Бутаваба! Можете уделить мне три часа?

Видимо, ошеломленный моим американским напором, маленький пухлый джентльмен смутился:

— Разумеется, мадам.

— Отлично! Не будем терять время. Заглянем в апартаменты мисс Дитрих, и я попытаюсь вам объяснить, что там нужно сделать.

И я направилась к бесшумному лифту этого эдвардианского заведения. Мистер Бутаваба в визитке с развевающимися полами поспешил за мной. Мы вошли в номер и остановились, восхищенные его красотой. Повсюду цветы — ослепительное сверкание розового, желтого, персикового, сиреневого; обрамленные парчой и кружевом окна, из которых открывается изумительный вид на набережную Темзы.

— Вы замечательно все сделали! Большое спасибо. Но моя мать — не кинозвезда в стиле Элизабет Тейлор. Буду с вами откровенна, мистер Бутаваба. Раз уж нам предстоит работать вместе, я должна вам доверять — и мне кажется, это возможно. А теперь начнем с большой ванной комнаты.

Мы открыли дверь: две ступеньки вели в выложенную розовым кафелем ванную, — да какую там ванную, танцевальный зал!

— Мистер Бутаваба, пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Этого никто не должен знать. Никто. Дайте мне честное слово. Если мисс Дитрих узнает, что я вам об этом сказала, она меня убьет. У матери плохие вены на ногах. Ей ни в коем случае нельзя их травмировать. Не дай бог, она споткнется, оступится, упадет, даже просто ушибет ногу — это очень опасно. Малейшая ранка в любом месте из-за нарушения кровообращения не заживет. Это может закончиться гангреной, а то и ампутацией. Так что номер должен быть совершенно безопасным. Ступеньки в ванную комнату исключаются. Она может про них забыть и оступиться. Эту ванную можно использовать только для мытья головы и хранения туалетных принадлежностей. А теперь покажите, как выглядит вторая.

Во второй ванной, уже не похожей на танцевальный зал, было окно, пропускавшее дневной свет, зато не было ступенек. Это годилось.

— Хорошо. Понадобится занавеска из плотной ткани, чтобы закрыть окно. Мисс Дитрих никогда не гримируется в своей уборной в театре — только в гостинице. Вызовите электрика; пускай установит над зеркалом ряд ламп, забранных металлической сеткой, — для защиты лица, если какая-нибудь вдруг взорвется. Дверь придется убрать, чтобы она могла входить и выходить без труда. У этой стены надо поставить два стола для косметики, над ванной повесить полку с подставками для париков; еще нужна специальная розетка для щипцов для завивки волос. Попросите горничную убрать все полотенца и, в первую очередь, ванные коврики — пусть выбросит все до единого! Проследите, чтобы кастелянша проинструктировала персонал: в этой ванной комнате ни до чего не дотрагиваться и белья не менять! Мисс Дитрих, когда гримируется, пользуется собственными полотенцами и сама будет здесь убирать. А в другой ванной, где она будет мыть голову, всегда должна быть, по меньшей мере, дюжина очень больших банных полотенец, но опять же — не забудьте предупредить горничных — чтобы никаких ковриков! Специальный резиновый коврик, который должен лежать внутри ванны, у меня в сумке. Позаботьтесь, чтобы горничные после мытья ванны всякий раз аккуратно клали его на место. Этот стул здесь не нужен — мисс Дитрих, гримируясь, никогда не садится.